Этот необычайный авторитет позволял ему прибегать к референдумам, этим регулярным плебисцитам, которых избегал бы человек, лишенный харизмы. Каждый из них был поводом для грандиозной церемонии, которая вновь разыгрывала поверх партий, классов, регионов незримую и всеобъемлющую сцену толпы, собранной вокруг своего вождя: де Голль и французы. Создавалось впечатление, что вне этой связи, воплощающей Францию, ничего не существовало. Когда последний референдум, последовавший за революцией 1968 г., отметил упадок его власти, он сам оставил власть. Многие были удивлены этим. На его месте они бы за нее держались. Однако осведомленный лучше их, он. знал, что в такой демократии провал был бы предопределен сразу. Когда, проваливаясь, руководитель потерял авторитет, пусть какую-то его часть, он не может больше сохранять власть.

III

Между взятием власти генералом де Голлем и избранием Валери Жискар д'Эстена существует такая же огромная дистанция, как между похищением и женитьбой. Если бы специально хотели поставить во главе пятой республики личность, бывшую полной противположностью ее основателю, то не смогли бы найти ни одной, более противоположной, чем избранный президент. Блестящий ученик Высших Школ, высокий государственный чиновник, молодой министр, отвечающий за важный сектор в администрации страны, он взошел стремительно по ступеням власти, не зная честолюбивых сомнений, страхов неудачи, неуверенности в своем предназначении.

"Этот породистый патриций, — писал сведущий наблюдатель, — родившийся во влиятельной семье, состоятельной и очень консервативной, связанной с аристократией, одаренный всеми способностями, пользовавшийся всеми благами, представляет наиболее символический продукт правящего класса".

Он обладает всем тем, что готовит человека к авторитету должности, лишая его тем самым авторитета личности, харизмы, которая ставит его выше других людей. Но избранный в относительно спокойный период, сменивший бури деколонизации и вихри студенческих бунтов, Францией, вечно разделенной и даже раздираемой между левыми и правыми, но ликвидировавшей свои имперские проблемы, модернизировавшей свою промышленность, вырвавшей из рутины свое сельское хозяйство, отложившей в своей исторической памяти Сопротивление, залечившей свои раны алжирской войны, загладившей воспоминания о неудавшейся революции мая 1968 г., он представляет в глазах одних французского Кеннеди, в глазах других — возвращение политических деятелей и приход практиков к государственным делам. Время эмоций и метафизиков от власти закончилось. Время разума и ученых от власти, казалось, наступало. Величие Франции остается фоном развивающихся действий. Однако акцент перемещается с коллективности на индивида: "Наше общество, — пишет господин Жискар д'Эстен, — основано на индивидуальном расцвете".

Существо речи последовательно меняется. С широкими историческими панорамами, с воспеванием образов, с вызыванием в памяти тысячелетних верований сосуществуют малоинтересные, но эффективные уроки науки, тщательно подобранные экономические выкладки, холодный социологический анализ. Неопределенной логике эмоций предпочитается логика статистики, которая имеет твердые основания. Республика требующих преобразуется в республику управляющих. Неизбежно нерешаемые драмы политической истории становятся по определению решаемыми проблемами политической экономии. Управляющие являются одновременно руководителями и организаторами, обладающими каждый властью над своими подчиненными и компетентностью в своей области. Партийные руководители или производственные руководители, административные или профсоюзные, все они принадлежат к кругу перераспределенной власти и ослабленной ответственности. Они борются между собой или ведут переговоры, создавая и разрушая коалиции, следуя обстоятельствам, тогда как руководитель государства, находясь наверху, над схваткой, охотно играет роль арбитра.

Президент всегда держит в руках инструменты власти — полномочия обычного порядка и резервного. Но он не владеет больше, как генерал де Голль, той сущностью, которая внушает безраздельное уважение к должности и восхищение личностью. В этом новом контексте искусство правления является уже не искусством обольщения, а искусством (наукой?) коммуникации, в котором медиа — газеты, радио, телевидение — занимают решающее место. Не случайно, что первым, главным понятием наряду с причастностью, основной идеей генерала де Голля становится коммуникация:

"Наше общество. — пишет господин Жискар д'Эстен, — должно быть обществом коммуникаций и причастности".

Захват прессы, радио и особенно телевидения становится одной из целей политической борьбы и социальных дебатов. Справедливо или нет, каждая правящая группа — правительство или оппозиция — считает, что, тот кто получит к ним доступ, тот одновременно получит решающее влияние на общественное мнение. Зная ее или нет, все разделяют концепцию Тарда, согласно которой современные вожди для создания своей публики и управления ею должны располагать медиа и обладать необходимыми талантами, чтобы ими пользоваться.

"Французами, — отмечает Пьер Эмманюэлъ в статье, очень точно озаглавленной "Управлять посредством телевидения", — управляют с помощью медиа, и в большинстве случаев они почти в этом не сомневаются".

Установив эту константу, автор абсолютно точно описывает, как люди, изолированные друг от друга, каждый представляя нацию, становятся членами той разновидности толпы, которая составляет публику телезрителей, получающих одновременно одни и те же изображения, одну и ту же информацию, а значит, одни и те же идеи. Передаваемые программы подчинены этой цели и следуют "психологии и расхожим предрассудкам в наибольшей мере: трудно сказать, вытекают ли программы из предрассудков или предрассудки из программ. Взаимодействие, без сомнения, совершается в духе все большей и большей унифицированности. Эта массификация устанавливается на уровне ума наиболее застойного, наиболее инертного. Благодаря ей, посредством внушающего доверие эффекта повторения, политика правящих кругов гипнотизирует сознание".

В этих условиях тысячи лично преданных людей, многочисленные связи и соратники любого порядка, которые во времена генерала де Голля непрерывно и непосредственно обрабатывали и мобилизовывали толпы, успешно внушая им в живом общении голлистский дух, становятся (Тард совершенно справедливо это предсказывал!) абсолютно бесполезными. Достаточно некоторого очень ограниченного числа публицистов, чтобы достичь искомого результата, сообщить мысли президента и навязать свою волю целой стране. Пьер Эмманюэль понимает, что речь здесь идет не о случае, не о простом приложении усовершенствованной техники коммуникации, он ясно осознает в этом эффект системы:

"Но этот один, — пишет, он по поводу президента Республики, — нс является одним: он представляет систему мыслей, идею государства, концепцию граждан и народа, которые. по всей очевидности, разделяются любым кругом практиков власти".

Нельзя было бы сказать лучше, и эти фразы являются откликом на несколько строк господина Жискара д'Эстена, сформулированных в чисто тардовском стиле:

"Огромное большинство французов живет в гуле городов. Радио и телевидение повсюду распространяют свои будоражащие сообщения".

Если не считать того, что эти будоражащие сообщения исходят от одного или множества умов, составляющих часть starsystem [10], тонко проанализированной в свое время Эдгаром Морэном системы «звезд», которая не ограничивается более миром зрелищ, а простирается отныне на политику и на литературу, охватывает искусство так же, как и науку.

IV

Между этими двумя личностями два различия мне кажутся особенно значимыми с точки зрения психологии толп. Первое бросается в глаза со времени перемещений президента Республики. Настоящее общение с народом, с его воодушевлением, характерным теплом во время этих поездок редко. Именно к лидерам мнений, к избранным, функционерам, журналистам он обращается в первую очередь. Именно через них он стремится тронуть страну, привлечь публику на свою сторону. Всегда хорошо составленные, аргументированные цифрами, его речи показывают, что он больше озабочен тем, чтобы победить, чем тем, чтобы увлечь. Он также скорее умело пользуется своими противниками', чем вовлекает их вопреки их воле, в коллективную веру, воплощением которой он является. Вопрос темперамента? Но также простое и чистое ограничение, так как он управляет не в силу контракта с Францией, он получил свой мандат в результате голосования французов.