I

В последний раз обратимся к гипнозу. Весь багаж понятий и гипотез, которые мы до сих пор рассматривали, подсказан им. Скажем, внушение какой-либо идеи или жеста — считать себя бессмертным или дотронуться до огня, — которое осуществляется через автоматическую работу психики и ничем не обязано ни рассудку, ни логике. Мысль, внушенная твердым, не допускающим возражений тоном, немедленно вызывает действие: от приказа к выполнению, от мозга к телу путь прямой. Эта мысль вытесняет и замещает все, о чем человек думал и во что верил наяву. А когда она распространяется, подобно инфекции, как грипп, от человека к человеку, она делает их конформными и единообразными. Тогда создается коллективная реальность, заполненная разделяемыми верованиями, иллюзиями, воображаемый мир. Ле Бон так описывает его:

"Если посмотреть на историю достаточно обобщенно, чтобы охватить взглядом всю ее в совокупности, она предстает как череда народов, создающих фантомы или разрушающих их. Древняя политика или современная — это нс более чем битва призраков".

В этой битве внушение завязывает и развязывает отношения между людьми. В психологии толп оно является тем же, чем и обмен в экономике, консенсус в обществе: связью индивида с индивидом и индивида с группой. Оно образует закон их психического единства.

Когда гипнотизер уступил место вождю, который навязывает свои идеи массе людей, внушение вынуждает их подчиняться как бы силе, идущей изнутри. Каждый легко становится иным, выполняет действия, обычно добровольные и осмысленные, как автомат. Он превращается в члена толпы, сплоченной и завороженной своим творцом. Масса и вождь смотрятся друг в Друга, как в зеркало, в котором каждый неизменно видит образ другого. Снимите маску с лидера, и вы обнаружите массу. Снимите маску с массы, и появится лидер. В эпоху толп эта связь приобрела вид солнечной системы и оказывается во многих отношениях господствующей. В центре — вождь. Он является воплощением и замещением идеи нации, свободы и т. д. — герой-эпоним, единственный человек, обладающий именем и дающий его другим. На расстоянии от него масса анонимных индивидов, окружающих единственную личность, готовых принимать его внушения, просто толпа. Вся сила обольщения излучается по направлению к толпе и возвращается к вождю, отраженная силой всеобщего восхищения. Фрейд в идеальном виде выразил эти отношения схемой, где все люди, составляющие толпу, изображены параллельными стрелками, сходящимися в абстрактной точке I, это вождь или идея, которую он представляет.

То, что казалось идеализированным, можно было видеть реализованным вполне очевидным образом на собраниях и шествиях в Шанхае или в Пекине. Толпы проходили перед Мао, превозносимым вождем, с "красными книжечками" в руках, взметнувшихся к небу, миллионами голосов повторяя мудрые наставления, призывы к действию, политические лозунги. Здесь, как и повсюду, подтверждается магическая формула: лидер-эпоним окружает себя массой-анонимом.

II

Если психология толп определяла и продолжает определять нашу современную историю, это по причине, о которой стоит постоянно говорить. Она извлекает гипноз из сферы медицины, вырывает его из психиатрической цепи и внедряет в среду социальную, культуру в качестве парадигмы нормальных отношений между людьми. Парадигма, которая объясняет их, как закон тяготения объясняет отношения между физическими телами. Здесь не ставится задача проследить последствия этого перемещения в литературе, социологии и философии. Но нужно признать, что психология толп изменила, и это было ее целью, лицо политики, подобно тому, как хирургическая операция меняет лицо человека. В итоге она систематизировала на научной основе обращение к коллективному внушению (и пропаганде) в плане риторики, которая применяется для убеждения аудитории и формирования ее мнения. Она сместила видение отношений между вождем и массой. Она извлекла его из контекста власти, которую имеет представитель над представляемыми, государь над народом, рабовладелец над рабами, и ввела его в контекст влияния, внушения, которые имеет гипнотизер на массу гипнотизируемых индивидов. Она неустанно выдвигает вперед такой факт: в массовом режиме практика, изобретенная для элитарного режима, в афинской агоре или в европейских парламентах, ограничена и становится недейственной. Короче говоря, в мире, где революция и контрреволюция становятся уже не исключением, а правилом, правление, основанное на дискуссиях, уступает правлению, основанному на внушении, или на массовой коммуникации.

Мы имеем множество доказательств тому, что эта парадигма, проистекающая из гипноза, проникает сегодня, как и в свое время, повсюду, образует каркас политического метода. Я приведу в пример только двух знаменитых вождей, противостоявших один другому. Сначала — я уверен, вы этого ожидаете — Гитлер. Он таким образом обращался к Rauschning:

"То, что вы говорите народу, собранному вместе, находящемуся в этом. состоянии восприимчивости и фанатичной отрешенности, звучит как приказ, данный во время гипноза, неизгладимый и не подвластный логике приказ. Но как отдельные индивиды страдают неврозами, которых не стоит касаться, точно так же масса имеет свои комплексы, которые никогда не нужно пробуждать".

Его антипод Троцкий описывает тактику, используемую большевиками против власти в октябре 1917 г.:

"Применение этой тактики "мирного проникновения" состояло в том, чтобы легально сломать костяк противника и парализовать гипнозом то, что осталось от его воли".

Если это правда, а именно то, что психология толп трансформировала теорию и практику гипноза в модель нашей культуры, отношений сначала между толпами и вождями, а затем коллективной деятельности, можно без труда заключить, что она составила Историю. Нет ничего исключительного в том, что одна наука берет и адаптирует результаты Другой: химия взяла рецепты кухни, а электротехника — рецепты химиков, которые любили играть с электрическими зарядами. Но когда взятый и адаптированный материал становится неотъемлемой частью общества и культуры, он оказывается своего рода истиной исторического порядка. Подобное подтверждение получили в нашу эпоху марксизм и психоанализ. Это положение остается «верным», даже если тщательное исследование покажет в конце концов, что оно недостаточно обосновано. Известно, что оно работает — некоторые будут считать, что это скорее хорошо — и достаточно. Психология толп дает этому пример, который не является единственным.

III

Наши современники почти единодушно вынесли вердикт теоретическим положениям психологии толп: они неприемлемы. Не будем придавать чрезмерного значения этому вердикту ученых, которые ее игнорируют, и идеологов, которые заинтересованы ее игнорировать. Невозможно опротестовывать вердикт Истории и тем более скрыть его. Однако вот возражения, которые можно сделать психологии толп. Прежде всего она даже не пыталась, как бы ни была трудна эта задача, достаточно укрепить свои концепции, чтобы подготовить их к сопоставлению с возможными наблюдениями. Она ограничилась их несколько беспорядочным перечислением, ища там и тут факты, способные проиллюстрировать интуитивным образом тот или иной тезис. Рискуя стать сборником анекдотов и объяснений, о которых самое большее можно сказать: " Si non a vero, a ben trovato" [3].

Затем психология толп несколько поспешно и без достаточного основания освободилась от сознательного разумного аспекта жизни групп вообще и толп в частности. Однако свидетельства историков и лабораторные наблюдения показывают нам огромное значение этого аспекта, и именно тогда, когда группы должны выполнить общую задачу или когда они принадлежат к одному и тому же классу. Проблема не в том, чтобы знать, являются ли толпы рациональными или иррациональными, эту альтернативу по определению невозможно разрешить. Необходимо знать, какие связи и отношения существуют между рациональными и иррациональными механизмами, как они комбинируются в конкретной ситуации.