К кисету сразу же потянулось несколько рук. Мужчины передавали кисет друг другу.

– Только что прибыли? – спросил тот, что с худым лицом.

– Только что. Рассчитываю яблоки пособирать и на заработанные отчалить.

– Да знаешь, сколько платят здесь! – с яростной злобой выкрикнул тот, что с худым лицом. – Пятнадцать центов, приятель! Пятнадцать вшивых центов!

– Ну а ты чего хотел? – возразил Мак. – Господи ты боже, чего еще можно ожидать, если храбрости не хватает сказать, что людям жрать надо! Жрите яблоки! Снимете яблоко и жрите! Чудные яблочки, все как на подбор! – Тон его стал строгим. – Ну а если прекратить их собирать?

– Нельзя прекратить! – выкрикнул худой. – Я вот все до последнего цента на то, чтоб сюда добраться, ухнул!

– Чудные яблочки, все как на подбор… – негромко повторил Мак. – А если мы не станем их собирать – сгниют.

– Мы не станем, станут другие!

– А если не дать другим это делать?

Люди у костра насторожились.

– Это ты что, на стачку намекаешь? – спросил худой.

Мак рассмеялся.

– Да ни на что я не намекаю!

– Когда Лондон узнал, сколько они платят, – заговорил коротышка, сидевший у костра, уткнув подбородок в колени, – его чуть удар не хватил, ей-богу! – Он повернулся к соседу: – Ты вот видел его тогда, Джо.

– Он аж позеленел, – поддакнул Джо. – Стоит и прямо на глазах зеленеет. Схватил палку и в щепки ее разломал!

Кисет вернулся туда, откуда начал свое путешествие, но заметно похудевшим. Мак ощупал его и сунул в карман.

– А кто это – Лондон? – поинтересовался он.

Ему ответил худой:

– Лондон – хороший парень. Мы с ним в дороге познакомились. Он парень крутой.

– Он главный у вас, да?

– Нет, не главный. Просто хороший парень. Мы с ним попутчики, что ли… Слыхал бы ты, как он с копами разговаривает! Он…

Из палатки вновь раздался вопль, на этот раз более продолжительный. Мужчины повернули головы на звук и тут же безучастно вновь воззрились на огонь.

– Кому-то плохо? – осведомился Мак.

– Это Лондона сноха. Рожает.

– Негоже здесь рожать-то, – заметил Мак. – Доктор хоть есть там?

– Да откуда бы, черт возьми, взяться здесь доктору!

– Так почему бы им в больницу окружную ее не отвезти?

Худой насмешливо скривился.

– Не принимают они бродяг-сезонников в больнице окружной! Разве не знаешь? Мест у них нет в больнице, всегда под завязку.

– Я-то знаю, – заметил Мак. – Хотел узнать, знаете ли вы.

Джима пробирал озноб, и он, подобрав ивовую хворостину и сунув ее конец в тлеющие угли, разжег пламя посильнее. Рука Мака, украдкой протянувшись из темноты, на секунду сжала его руку.

– А хоть есть у них рядом кто-то, кто понимает в этом деле? – спросил Мак.

– Старуха там с ними, – отвечал худой. В глазах у него мелькнуло подозрение. – Слушай, а тебе-то что до этого, а?

– Да я обучался кой-чему, – как бы между прочим бросил Мак. – Разбираюсь немного. Подумал, что мог бы помочь.

– Ну, к Лондону иди, обращайся тогда, – мгновенно снял с себя ответственность худой. – А нам отвечать на расспросы, как там у него и чего, не с руки.

На вызванные его расспросами подозрения Мак внимания не обратил.

– Наверно, так я и сделаю. – Он поднялся. – Идем, Джим. Лондон в той палатке, где свет, да?

– Угу. Там он.

Освещенные пламенем лица повернулись, провожая Джима и Мака, а затем головы опять свесились над костром. Мужчины пересекли поляну, обходя матерчатые свертки спящих на земле людей.

– Вот шанс так уж шанс! – прошептал Мак. – Если сдюжу, это и станет началом.

– А что ты делать-то собираешься, Мак? Не знал, что у тебя медицинский опыт имеется.

– Да об этом вообще мало кто знает, – обронил Мак.

Они приблизились к палатке, по стенкам которой двигались темные тени. Подойдя к палатке вплотную, Мак позвал:

– Лондон!

И почти мгновенно борт палатки заколыхался и перед ними вырос крупный мужчина. Ширина его плеч вызывала изумление. Жесткие темные волосы окаймляли подобную тонзуре лысину на макушке. Лицо мужчины избороздили складки морщин, а темные глаза были красны и сверкали яростью, как у гориллы. Все в этой фигуре говорило о силе и власти. Чувствовалось, что вести за собой людей для этого человека совершенно естественно. Огромной рукой он прикрыл за собой борт палатки.

– Чего вам нужно? – требовательно бросил он.

– Мы только что прибыли сюда, – объяснил Мак, – и от парней у костра узнали, что тут у вас женщина рожает.

– Ну и что с того?

– Я и подумал, что мог бы помочь, раз у вас доктора нет.

Лондон отвел край палатки, и луч света упал Маку на лицо.

– И чем ты думал помочь?

– Я в больницах работал, – объяснил Мак. – Мне приходилось раньше это делать. Не стоит упускать любые шансы, Лондон.

Великан сказал уже потише:

– Ну, давай тогда, заходи. У нас тут старуха одна шурует, но, по-моему, она трёхнутая.

Он придержал край палатки, пропуская их внутрь.

В палатке было тесно и жарко. В плошке горела свеча. Посередине стояла сделанная из керосиновой канистры печка, возле нее сидела сморщенная старуха. В углу стоял очень бледный парнишка. У задней стенки палатки на земле был брошен старый тюфяк, и на нем лежала девушка с бледным, в полосах грязи лицом. Глаза всех троих обратились на Мака и Джима. Старуха на секунду подняла взгляд, а затем сразу же опустила его к раскаленной докрасна печке, почесывая тыльную сторону ладони.

Лондон направился к тюфяку и опустился перед ним на колени. Девушка отвела испуганный взгляд от Мака и обратила его на Лондона. Он сказал:

– Вот, мы доктора раздобыли. Так что можешь больше не бояться.

Мак взглянул на девушку и подмигнул ей. Лицо у той словно застыло от ужаса. Выйдя из своего угла, парень тронул Мака за плечо:

– С ней все будет в порядке, док?

– Конечно. Все будет отлично.

Мак повернулся к старухе:

– Вы повитуха?

Не переставая почесывать морщинистые руки, она глядела на него отсутствующим взглядом и молчала.

– Я спрашиваю, повитухой ты была или нет? – гаркнул Мак.

– Нет, но пару новорожденных за свою жизнь приняла.

Наклонившись, он взял руку старухи и поднес к ней горящую свечу. Поломанные ногти были черными от грязи, а сами руки имели синевато-серый цвет.

– Ну, видать, детей ты мертвыми принимала, – подытожил он. – А пеленки ты откуда взять собираешься?

Старуха ткнула пальцем в кучу газет.

– У Лайзы всего только две схватки и было… – плаксиво прошамкала она. – А ребеночка мы в газетки примем.

Лондон подался вперед, рот его был слегка приоткрыт от настороженного внимания, глаза вопрошающе вглядывались в глаза Мака. Освещенная свечой тонзура посверкивала.

– У Лайзы две схватки было, вторая только что прошла, – подтвердил он слова старухи.

Мак мотнул головой, предлагая выйти, и вынырнул из палатки. Лондон с Джимом последовали за ним.

– Послушай, – сказал Мак Лондону, – ты видел ее руки. Ребенок, может, и выживет, если схватят его такими руками, а вот у девушки шансов, черт возьми, не будет. Лучше, если ты прогонишь взашей эту старушенцию!

– Ты все сделаешь сам? – удивился Лондон.

Мак помедлил секунду, потом сказал:

– Конечно, я сделаю все, что требуется. Тут мне и Джим поможет. Но нужны еще помощники, до черта нужны!

– Ну, я подсоблю, – предложил Лондон.

– Этого мало. Может, кто-нибудь из ребят, что там собрались, помощь окажет?

Лондон коротко хохотнул.

– Ты верно дело понимаешь. Они все сделают, если я им велю.

– Так вели им, – сказал Мак. – Сейчас же вели.

И он возглавил шествие к костерку, вокруг которого все еще сидела группа людей. Все подняли глаза на подошедших.

Худой сказал:

– Привет, Лондон.

– Хочу, чтоб вы, парни, послушали, что док скажет.

К костру подошли еще несколько человек и остановились в ожидании. Они были безмолвны и безучастны, но поспешили на властный голос.