– Я не пью, поэтому буду минеральную воду с лимоном.

– Хороший выбор, – подмигивает, – я, пожалуй, тоже отделаюсь водой.

– Вижу, Регина пристрастила тебя к здоровому образу жизни.

Моя улыбка с подковыркой вызывает в нем смех.

– Мы интенсивно делаем детей, даже одна капля алкоголя может помешать здоровому зачатию.

Говорит это, придвинувшись ко мне всем корпусом.

– Оу, не знала.

Выстрел в упор. Скорая приехать не успеет.

– Ты погрустнела, я что–то не то сказал?

– Всё хорошо. Мы в замечательном месте, в окружении хорошей музыки, не будем о плохом.

Эрнест всегда полон оптимизма. Более оптимистичного человека не приведу в пример. Он обожает экстремальные виды спорта, адреналин, покорил какую–то там вершину в Азии и бесстрашно ныряет на дно океана с аквалангом. Я не такая. От вида крошечного паука падаю в обморок.

– Я говорил с Леоном.

Молюсь о скорейшем выступлении музыкантов.

– И?

– Он всё рассказал мне. Мне и Архипу.

– По логике, ты не должен обсуждать со мной то, что собираешься обсудить. Как же мужская солидарность?

– Ты восхитительная девушка, Стася. Красивая, смешная, талантливая и необыкновенно живая. Если бы мы с Леоном не были лучшими друзьями, я бы врезал ему.

– Благодарю судьбу, которая свела вас в универе.

Он смеется и подзывает официанта. Озвучив ему наш скудный заказ, вновь заводит старый разговор.

– Знаешь, почему эта шалава все еще работает? – вставляет меню в специальный держатель.

– Ты второй человек за сегодня, который задается этим вопросом.

– Она племянница Кравченко.

Я округляю глаза. Острый ком в горле не дает сглотнуть.

– Того самого Кравченко? Нашего закадычного конкурента?

– Да. Она дочь его родной сестры. Поэтому по фамилии не вычислить. Только по скудному умишке.

– Мне нужно переварить эту информацию, – я беру салфетку и обтираю ею лоб, – теперь мне всё ясно.

– Да что ясно, Стась?! Думаешь, он нагнул ее, чтобы насолить дядюшке?

– Я…я…отлучусь в туалет.

Встаю, вешаю сумочку с ремешком цепочкой на плечо и уже делаю шаг, но словно призрак возникает Леон. Белая рубашка оттеняет его смуглую кожу, золотые часы на запястье блестят в тусклом свете, пряжка Хермес на ремне сверкает ярче бриллианта. На сцену выходят музыканты с инструментами, а я прирастаю к полу. Подошвы туфлей прилипают намертво.

– Эрнест, это твоих рук дело? – я поворачиваюсь к другу, а большим пальцем тычу в Леона.

– Вам нужно поболтать. А у меня, если честно, башка раскалывается от усталости. Увидимся позже, конфетка.

Только Эру разрешено называть меня конфеткой, при этом не получив в лицо. И сейчас он уходит, оставляя волка наедине с кроликом.

– У меня нет возможности поговорить с тобой в офисе, нет шансов поймать после работы. Не казни Эра, он лишь буфер между нами.

Глаза в глаза и тлеют останки былой любви. Ненавижу. Ненавижу ту часть себя, которая спала много лет и не давала увидеть в муже наглого обманщика…

Мы молчим дольше обычного. Театральная пауза отдыхает. Леон вдумчиво глядит на меня, будто бы вместо меня перед ним незнакомая женщина. Возможно, так и есть. Я меняюсь. И всё, по его вине.

– Ты очень красивая.

– Спасибо, – я опускаю глаза вниз, – о чем ты хотел поговорить?

– У тебя всё хорошо?

– Да.

– Стась? – понижает голос до шепота. Джазовые ритмы усиливаются, а мы с ним словно в глухой комнатке с прозрачными стенами.

– Я набросала дизайн для спальни Романовых. Завтра поеду на объект, хочу на месте кое–какие детали уточнить.

– Стась? – продолжает гнуть свою линию Леон.

– Либо мы говорим о работе, либо не говорим вовсе. На другой расклад я не согласна.

– Хотя бы скажи, что ты ни в чем не нуждаешься.

– Я нуждаюсь в мужчине рядом с собой. Верном, надежном, любящем и ценящем мою любовь. Ты такой? Нет!

Я отталкиваюсь руками от стола и встаю. Настольная лампа дребезжит и норовит упасть. Поправляю ее.

В этом платье я вся напоказ. Меня обдает то холодом, то жаром. Из–за этого каждый волосок на теле встает дыбом. Каждый. Леон замечает. От его черных глаза ничего не ускользает. Даже чуть спавшая с плеча бретелька.

– Я так добр с Алонцевой потому что…

– Потому что ты кобель, Леон.

Так и знала. Его гнилое нутро ни капельки не сожалеет. Мое сердце скукоживается. По нему проходятся горячей иглой.

– Я бы поняла тебя, если бы мы прожили вместе лет тридцать. Хотя постой, нет, не поняла бы! – я спешно надеваю пальто, дрожащими пальцами застегиваю крупные пуговицы. – И запомни, тот якобы единственный раз с Алиной, убил всё. Доверие стёрто. Ты можешь в лепешку разбиться, но я не вернусь. И если бы не Романовы, я бы давно уехала из этого города.

Я ставлю точку взмахом волос и иду на выход. Смешно, но мой уход сопровождается аплодисментами посетителей «Рея». Очень эпично.

На улице жутко холодно. Я ощущаю крупинки льда на языке. Эти крошечные кристаллики подобны стеклу. Но растаяв, превращаются в воду. Вместе с ними растворятся моя вера в лучшее.

– Она племянница Кравченко. Чем ближе она к нам, тем больше шансов переломить ситуацию в нашу пользу. Грядет крупный многомиллионный заказ. Я должен его получить.

– Чем ближе она…к тебе…– тихонько говорю я. Леон хмурится, не понимая моих слов.

– Ты же должна меня понять. Как никто. Ты мечтала создавать уютные, стильные пространства, я хотел возводить дома.

– Понять? Ты издеваешься, Леон? – проклинаю службу такси, которая слишком долго обрабатывает мой заказ.

– Один раз, по глупости. В тот день я…

– Мне неинтересно. Твоему поступку нет оправданий. Алина для тебя важна, ты строишь какие–то грандиозные планы с военным размахом, при этом уничтожаешь все вокруг.

– Девочка моя, – один шаг и пропасть между нами еще шире, – пойми меня, не прогоняй.

– Теперь я понимаю смысл фразы «идти по головам».

Машина с логотипом Убер паркуется у клуба и я спешу к ней.

– Я докажу тебе, что это просто бизнес!

Не отвечаю. В теплом салоне позволяю себе расплакаться. Не прощу Эру такой подставы. Даже за коробку любимых эклеров.

***

Такси тормозит перед шлагбаумом, и я выхожу. Охранник интересуется о прошедшем вечере, а я шлю ему дежурную улыбку и шагаю к дому. Настроения нет. Я даже выключила телефон. Уверена, Дана засыпает меня сообщениями, а я хочу тишины.

– Ай!

На скорости в меня влепляется рослый парень в черной куртке с капюшоном. Его лица не видно, руки спрятаны в карманы. Шлейфом едкий запах сигарет с арбузным привкусом. Я смотрю ему вслед, а он не оборачиваясь, прёт к воротам. Впервые вижу в нашем дворе. Может чей–то гость? Секундное замешательство и возобновляю шаг. Уже в подъезде пару раз гляжу через плечо, будто опасаюсь преследования. Между лопаток покалывает, в ноги заливается свинец. С трудом добираюсь до лифта и пока еду на этаж, не перестаю щипать зубами губы.

Попав в квартиру, запираюсь на два замка и цепочку. Сажусь на пуф недалеко от двери и протяжно выдыхаю. Несколько минут растираю шею, которую сковывает хондроз. Кажется, кровообращение на нуле. Еще бы. Леон устраивает штурм моего мозга и ему все равно на последствия. Собрав себя в кучу, снимаю сапоги, пальто и бреду в комнату. Я голодная, но едва думаю о еде, тошнит. Странное совпадение. Решаю реанимировать телефон и проверить почту. Инга Романова любит слать мне письма в ночь. Айфон выходит из комы по пути в спальню. Ложусь на кровать, укрываюсь пледом и листаю сообщения.