Вопрос все разрастался и разрастался в голове Моны. Она больше не могла удержать его.

– А почему ты не откроешь нам свой секрет, Джорджина?

– Мой? Какой секрет?

– Ник, действительно, погиб?

– Мона! Как ты можешь спрашивать такое у Джорджины! Разве не видишь, как она расстроена?

– Успокойся, Эми. Я разговариваю с Джорджиной. Если бы мой жених погиб в море в день свадьбы, я бы лезла на стенку.

– Как ты часто говоришь, вздернутый подбородок и все такое! Мы, англичане, прячем наши чувства, – медленно проговорила Джорджина.

– Ты не ответила на мой вопрос. Ник, действительно, погиб?

– Я не поверю этому, пока не найдут его тело или…

– Или он не возникнет снова?

– С амнезией, как в фильме, который я видела по телевизору. «Случайный урожай», – сказала Эми. – Так романтично.

Вернувшись домой, Мона не избавилась от подозрения, что Джорджина знает больше, чем говорит. Она напомнила себе, как англичанка не проронила ни слова об отношениях с Ником Элбетом, пока, хоп, вот вам приглашение на свадьбу.

Но трагическая интрига начинала надоедать. Произошедшее между Джорджиной и Ником не имеет ничего общего с ней. Это просто пустая трата времени и сил. Надо сосредоточиться на собственном расписании и более важной причине ее приезда сюда, в Лондон. Эта причина – предстоящая постановка «Трамвая «Желание» и она, Мона Девидсон.

– Сидней?

Тот снял трубку после первого звонка.

– Это я.

– Мона?

Голос звучал настороженно, ослаблено. Она, действительно, сделала ему больно. Пресвятой Господи, что с ней происходит? Этот мужчина верит в нее. Он любит ее без всяких условий. Мона нуждается сейчас в нем. Она могла бы рассчитывать на него.

– У тебя странный голос. Ты один?

Ей нравится притворятся ревнующей к его несуществующим манекенщицам и стюардессам и обвинять в выдуманных любовных связях.

– Конечно, я один.

В его мрачности не было и намека на удовольствие.

– Не знаю, Сидней. Не могу оставить тебя и на пять минут. Что за духи я чувствую?

– О, Мона, ты для меня значишь слишком много. Я не могу больше выносить это. Ты заставляешь меня бегать по кругу. Я сдаюсь. Я не твоего уровня. Ты была права, оставляя меня дома. Я бы опозорил тебя перед твоими модными друзьями.

Заигрывать с ним – все равно, что ковырять ногтем дырку в бетонной стене. В Данном случае, учитывая их совместную историю, расстояние заставляло сердце чувствовать глубже или, по крайней мере, практичнее.

– Сидней у мне к тебе вопрос. Твой заграничный паспорт действителен?

Как может она задавать такой вопрос?

– Конечно, да. Ты же знаешь, я очень внимателен к таким вещам. А зачем это тебе?

– Я скучаю по тебе, Сидней. Я хочу, чтобы ты все бросил и привез сюда свою задницу. Не откладывая. Первым рейсом завтра утром, о'кей?

Рядом с мужчиной, подобным Нику Элбету, женщина всегда является спутником. С мужчиной типа Сиднея, она – центр Вселенной. Может, со временем Мона будет иметь то, что есть у Эми: солидный брак с надежным, солидным человеком.

Она не знала, что Эми тоже принимает решение об изменениях в своей жизни. Лу не сделал даже попытки позвонить ей. Любимая дочь тоже. Они оба, возможно, слишком злы на нее за то, что оставила их в тяжелом положении. «Что еще ты должна делать, Эми?» Эти слова ранят душу до сих пор.

Она скучала только по Дакоте, этому маленькому сладкому комочку. Роль бабушки напоминала ей, какое наслаждение дает материнство. Эми ее достаточно молода, чтобы иметь другого ребенка, но не от Лу. Тот ясно дал понять, что против. Сэнди это тоже не понравится. Выбора не остается: ей надо решиться на кардинальные изменения, но никто не сделает их за нее.

Эми завидует Моне и Джорджине. Они так уверены в себе, так замечательно контролируют собственные жизни, идут туда, куда хотят. Она будет поступать так же.

А Джорджина знала, что Ник – первоклассный пилот, она не поверит в его смерть, пока не увидит тело собственными глазами. Чтобы убить время, Джорджина работала рядом с нанятыми слугами во дворе дома. Бедняжки прождали все утро, чтобы служить за свадебным завтраком, который так и не состоялся. Они всю ночь будут убирать и упаковывать еду и напитки, чтобы в темноте перед рассветом накрыть столы с икрой и ледяным шампанским у подножия Альберт Мемориала.

За несколько часов до рассвета начали прибывать первые гости, опытные ночные гуляки со спальными мешками и бутербродами, те самые, что заполняли площади накануне королевских свадеб, люди, которых Джорджина никогда не встречала, гости, не знавшие ни Ника Элбета, ни Джорджину Крейн.

Они услышали о поминальном приеме в десятичасовых новостях Би-Би-Си и вот пришли на представление. В любом случае, они знали свое место и сохраняли уважительную дистанцию между собой и свадебными гостями, собиравшимися на гранитных ступенях и травянистых склонах. Приглашенные на свадьбу явились в полном составе. Мероприятие, которое нельзя пропустить, события этих дней все будут пережевывать месяцами.

За несколько минут до восхода солнца показались доблестные представители прессы, страстно желающие запечатлеть для хроники забавы аристократов. Когда горизонт на востоке окрасился в нежно-розовый цвет, официанты предложили собравшимся гостям подносы с шампанским.

Послышался модулирующий голос обозревателя Би-Би-Си, описывающий мельчайшие детали ста шестидесяти девяти фигур, украшающих белый мраморный фриз у основания памятника, верблюдов, слонов, восемь бронзовых ангелов и четырнадцатифутовую статую любимого супруга королевы Виктории.

Описав подробно сцену предстоящего представления, комментатор пересказала трагические события предыдущего дня, превратившие счастливый свадебный праздник в поминки жениха.

– А теперь слово леди Джорджине, которая организовала это мероприятие, как дань памяти ее любимому – Нику Элбету. Леди Джорджина, могу ли я сказать, как прекрасно, хотя и печально, вы выглядите на этом красивом и грустном приеме?

Джорджина приняла уверения в почтении с коротким вздохом. Репортер затаился, как змея, готовая ужалить в любой момент, самый неожиданный для нее.

– Но не кажется ли вам, что кто-то может счесть нахальством сравнение вашей потери с утратой королевы Англии?

Мона дала бы ему коленом в пах. Эми умерла бы от позора. Джорджина ни капли не смутилась. С печальным состраданием к его оскорбительной оценке такого трагического для нее события она посмотрела на него, потом прямо в камеру.

– Я уверена, Ее Величество королева Виктория посчитала бы меня женщиной, потерявшей, как и она, любимого человека.

В этот момент первые солнечные лучи позолотили белый мрамор памятника.

– Поднимите свои бокалы! За Ника Элбета! – прокричала Мона.

– За Ника Элбета! За Ника Элбета!

Все, как один, поднялись на ноги, высоко держа стаканы и глядя на огромную статую, озаренную золотистым светом. Там, где в вечном одиночестве восседала массивная фигура принца, медленно появилась другая фигура, стройный человек в черном, с лицом, затененным полями мягкой фетровой шляпы.

– О Боже! Это Ник! – завизжала какая-то женщина.

– Нет! Это его призрак!

– Видение! Солнце шутит над нами!

Человек спрыгнул с выступа у ног статуи принца Альберта и замер.

– Он жив! Я знала это! Глупый ублюдок! – смеясь и плача одновременно, Джорджина пыталась пробиться сквозь толпу ошеломленных гостей.

– Пожалуйста… Дайте мне пройти…

– Осторожно! У него пистолет!

– Он безумен!

– Он собирается убить всех нас!

Собравшиеся застыли на месте, охваченные ужасом, как персонажи картины «Последний день Помпеи». Со страхом и недоверием они смотрели на серебристый пистолет. Дуло медленно поднялось, потом изменило направление, пока не нашло естественный туннель к мозгу, ухо. Приглушенный выстрел подбросил жертву в воздух, словно тряпичную куклу. Казалось, тело парит над ними, извиваясь в агонии, пока закон земного притяжения не прервал этот ужасающий полет.