…Сначала пришла боль в правом боку. Резко, как гости на Масленицу – и так же неожиданно. Хотя, в сущности, мы ведь вообще редко ожидаем каких-то внезапных вещей, не правда ли? Впрочем, "профессионала и отличает от обывателя как раз-таки умение не только ожидать неожиданное, но и грамотно этому самому неожиданному противостоять" – любимая цитата… Цитата…

Голова! Острая пульсирующая боль пробила висок, пробежала вдоль шеи и затихла где-то под лопаткой.

Нет, это не дело – сначала выбраться из под груды обломков, потом – укрыться и проверить организм на предмет травм, новых отверстий и переломов, ностальгия – позже, за рюмкой чая или кружкой медицинского спирта, как тогда, в… Да мля!.. Как тогда – где?

Чертыхаясь злым шёпотом, я серым от пыли штопором вывернулся из-под обломков и, не отрываясь от земли, прополз сорок метров – аккурат, до ближайших развалин чего-то, смахивающего на гибрид газетного киоска и шаурмички.

Вот интересно – киоск я себе отлично представлял, шаурмичную – тоже, даже помнил про то что, что есть ещё "шаверма", а не "шаурма", а вот мужика, который говорил мудрость про профессионализм – нет. Хотя, с другой стороны, была внутренняя уверенность, что говорил это точно мужик! Причём, его стоило слушать…

Так, что мы имеем по итогу: я ранен, но без переломов. Есть сотряс – кружится голова, резкие телодвижения вызывают прострелы боли, головокружение и абсолютное отвращение к попыткам повторно ускориться. И не помню ни-фи-га: там, где раньше был какой-то образ из циферок и буковок зияла идеальная пустота. Кое-какие мысли, конечно имелись – так, например, только привалившись к стене, я заметил, что рука крепкой хваткой всё это время впивалась в цевьё автомата Калашникова. Только какого-то уж больно чудного: ни тебе деревянных накладок, ни шомпола, да и оптика какая-то странная! Но раз тащил – значит, вещь хорошая. Зачем таскать плохое? Плохого мне не надо…

Единственное разумное объяснение, которое у меня было, – я военный. Какие-то рефлексы остались, представление о своём самочувствии имеется, моторика – точно не страйкболиста-шахматиста со склонностью к игре в преферанс или в очко. Пробежался по карманам – ноль полезной информации. Крестика нет. Кольца нет. Даже немного загордился, было: какой я крутой спец, а? Живым не дамся, мёртвым бесполезен! И тут же тупая ноющая боль в виске ехидно напомнила о себе, словно спрашивая: а кому ты нужен полуживым и без памяти?

Да уж – ситуация!

Я медленно осмотрелся по сторонам – тихо и мирно, если не считать развалин поблизости и общего невзрачного состояния девятиэтажек в отдалении. И что тут, к волкам собачьим, приключилось?

На месте моего прихода в чувство подсказок тоже не нашлось. Только нахальный чёрный ворон сидел на обугленном остове фонарного столба и косил на меня то левым, то правым глазам, проявляя какой-то настойчивый интерес к моей скромной скособоченной персоне:

– Ар! Ар!

– Гусь ты лапчатый, – беззлобно махнул я затянутой в кевлар рукой. – Хрен ли ты мне тут разорался? Лучше бы подсказал, куда идти, если местный…

Ворон, укоризненно взмахнув крыльями, сорвался со столба, издал ещё одно своё раскатистое "Арр!.." и полетел к стоящему чуть в стороне зданию, как-будто бы пострадавшему меньше, чем остальные.

– Ну веди, Сусанин! – Хмыкнул я и, приволакивая ушибленную ногу, поплёлся за ним следом, стараясь держаться в тени разрушенных домов и подальше от центра дороги, на которой заметил старые следы от протекторов. Кто-то здесь проезжал, зуб даю! Но давненько…

Дорога была знатно раздолбана – словно какой-то гигант лупил кувалдой по асфальту в надежде найти свод тоннеля и обрушить его на головы незадачливых землекопов. Глубина нужна – глу-би-на! Тогда никакой заряд не прошибёт. Или прошибёт, но не всякий…

Почему-то от этой несложной, в общем-то, мысли, накатила тоска и чувство острой нехватки чего-то. Или кого-то? И, каюсь, замечтался и углубился в самокопание настолько, что проморгал начинающиеся приключения.

– Эй, военный, заблудился? – Гнусавый голос раздался откуда-то слева и чуть сзади.

Организм отреагировал быстрее, чем я придумал колкий ответ, который заставит оппонента застыть в нерешительности и повергнет его ниц в ужасе перед мой непомерной крутизной – тело на автомате сделало короткий подшаг вперёд-вправо, уходя с возможной линии атаки, и присело, соскользнув в одну из выбоин. Дерзкий и интересный ответ, правда, я так и не придумал.

– Красиво, – оценил мой манёвр невидимый собеседник. – Как на балет сходил – там такие клоуны в колготках тоже раньше прыгали. Пока было где…

– И что поменялось? – Крикнул я, отстранёно прикидывая свои шансы на успех в случае перестрелки хрен знает где и хрен знает с кем. А шансы были, честно говоря, говнище полное – как и балет в глазах моего собеседника.

– Да всё, собственно говоря… – Вздохнул собеседник. – Ты какой-то очень мутный, в курсе? Вопросы у тебя дебильные. да и сам ты…

– … как клоун в колготках из балета? – Закончил я мысль за собеседником.

– Во-во, рубишь фишку! – Восхитился тот. – Даром, что с придурью. Это ж надо – гулять тут как по Арбату в одно лицо, ещё и днём!

– Давай так, – предложил я. – Ты меня увидел первый, захотел бы завалить – уже бы давно выстрелил. Логично?

– Нет! – Откликнулся мой визави. – Мне может, на тебя патронов жалко!

– А чего не выбежал тогда на меня, например, с дубинкой с гвоздями?

– Ну а может тебе на меня их не жалко! – Предположил собеседник с обидой в голосе.

Логика в его словах была железобетонная, а вот в ситуации – отсутствовала напрочь. С одной стороны, когда я не думал, организм довольно ловко творил что-то тактикульное и пафосное – плавно так, текуче! Складывалось ощущение, что я был в состоянии ворваться в толпу как прилив и раскидать всех даже сильно не вспотев. Ну или словить леща – тут вопрос сугубо практики и опыта, который к фантазии отношение имеет слабое и невесомое – как, если светит двойной гешефт, совесть Ш… Блять! Как чья-то совесть. С другой стороны, если я действовал "обдуманно", творилась какая-то глупость. И творилась она лично мной, что особенно огорчало.

Ай, помирать, так с музыкой!

Я поднёс свободную руку к голове и с напускной серьёзностью, но очень громко забубнил:

– Кабан, Кабан, я Леший, приём! Как слышишь меня?

Слева не последовало никаких комментариев, так что я, потянув МХАТовскую паузу, продолжил свой моноспектакль:

– Цель на семь часов, повторяю, цель на семь часов!

– Ар! Ар-ррр! – Внезапно отозвался ворон и, хлопнув крыльями, ушёл ввысь.

– У, шаман! – Отозвался мой собеседник полууважительно, полунасмешливо. – Ты ещё скажи, у тебя тут где-то сна…

Что-то с металлическим лязгом цокнуло по асфальту между моей воронкой и местом, где засел собеседник.

– Мля! – Выдохнул враз севший голос. – Так ты тут не один!

– А ты думал? – Насмешливо отозвался я. – Давай, аккуратно и не спеша, двигай ко мне, и чтобы я видел твои руки! Дашь повод для волнения – и…

– Да понял я уже, – нерадостно отозвался собеседник. – Обожди…

Внезапно на дорогу вылетело два картонных цилиндра, из которых, набирая мощь, валил густой чёрный дым.

– Врёшь – не возьмёшь! – Азартно гаркнул невидимка. – Не иди за мной – прокляну-у-у!…

Голос затих с вызывающей уважение быстротой – бедолага явно топил на крейсерской скорости, причём, скорее всего, зигзагами.

Мне на плечо, тяжело хлопая крыльями, опустился ворон. Под ноги, сверкнув стёсанной гранью, с характерным лязгом упала железяка.

– Да ты ж мой спаситель! – Восхитился я. – Найду консервы – первая банка твоя!