- Ну, что ты, - неожиданно для охотника сменив гнев на милость, обняла его Элоиз. - Что ты, дурачок… Просто я очень устала. Нужно было подольше задержаться в Монастыре, прийти в себя после всех этих Подземелий… Ты помнишь Анзу?

- Конечно! - Эль подумал, что с девушкой и правда не все ладно. Как же можно забыть паука, погибшего, спасая спутников, тем более, что произошло это каких-то пару десятков дней назад.

- Ты не жалеешь, что повстречал тогда нас? Жил бы себе тихо, бродил с племенем по Степи, охотился на гигантских Гусениц, степных Королев, а? Не жалеешь, это действительно так?

- Нет, в самом деле не жалею… - Эль хорошо помнил, что их с братом Класом приключения начались даже раньше, чем они познакомились с лесным человеком Питти, а девушку и паука повстречали уже потом, но решил про это не говорить. - Как же я буду жалеть, если я до сих пор не забыл, как мы… Ну, на Празднике Гусеницы, помнишь?

- Помню, - улыбнулась девушка и фыркнула. - Да уж, перед всем племенем… А куда у вас в Степи спрячешься-то? Так тебе тогда понравилось, да? Ты запомнил?

- Я этого никогда не забуду! - твердо ответил степняк. - Мне никогда не было так хорошо. Вот в Песчаных Пещерах, говорят, бывают муж и жена, это когда одна женщина спаривается только с одним мужчиной. Все время с одним, на каждом празднике.

- Да что ты говоришь? - деланно округлила глаза Элоиз. - Только с одним? Да как же ей не надоедает?

- Да вот так… это обычай… - загрустил, натолкнувшись на такую иронию, охотник. - И если бы у вас в Городе был подобный обычай, я бы попросил тебя стать моей женой. - А я бы согласилась? - все с таким же видом поинтересовалась девушка.

- Не знаю… Наверное, нет… - совсем потерялся степняк, не зная уже, зачем все это говорит. - Но просто… Просто мне бы никогда не надоело спариваться только с тобой.

- Гадкое какое слово! - возмутилась Элоиз. - Раньше я его терпела, а теперь оно меня просто выводит из себя! Скажи как-нибудь иначе!

- Иначе? По-другому, да? А как? - Эль всерьез задумался. Ни Ма, ни кто-либо еще из женщин племени никогда на это слово не жаловались. - Ну, давай я скажу «обниматься».

- Ты бы еще сказал «пихаться»… - фыркнула девушка и тряхнула волосами. - Что мы тут стоим, возле этих… Пойдем? Только ты думай, думай! Они пошли по бесконечной Степи, без совещания взяв курс на северо-восток, с каждым шагом понемногу приближаясь к цели своего опасного путешествия. А потом им предстоит, быть может, еще более опасная дорога назад… Эль постарался отогнать эти мысли и попробовал сосредоточиться на поиске нового слова. «Сжиматься», «кататься»… Не то. «Сосаться»? Совсем как-то глупо. Неожиданно Элоиз остановилась и посмотрела ему в глаза. - А в вашем племени говорили «любить»?

- Ну, конечно… Только это как-то не так… Я вот Класа люблю, он мой брат, и малыша Стэфи тоже… А тебя я как-то не так люблю.

- Ну, тогда люби… Как-то не так… Зануда. Элоиз легла на спину. Урагана как будто и не было никогда, сверху во все стороны простиралась казавшаяся вечной голубизна. Эль осторожно сел рядом и погладил ее большую, совсем не степную грудь - неумело, словно потрепал по макушке ребенка. Девушка вздохнула и притянула охотника к себе. Поцелуй, сладкий и даже острый от запаха чужой крови, исходившего от обоих, и в то же время странно неглубокий. Элоиз подумалось, что первый раз в жизни она собирается заняться любовью без Анзы, который всегда входил накануне в ее сознание. Иногда он сам выбирал партнера - так было и в давнишнем случае с Элем, - но это не имело никакого значения, потому что девушка искренне любила указанного исходящим из самого ее сердца сигналом смертоносца.

Эль содрал свою истерзанную набедренную повязку, едва не упал, запутавшись в ней. Девушка подавила зародившийся смех. Кажется, он и в самом деле влюблен в нее, этот нудный веснушчатый коротышка, с детства сохнущий на безжалостном степном солнце. Что ж, если поразмыслить, он заслужил гораздо большего… Нужно будет подобрать ему жену-степнячку, если только им удастся вернуться из Города. Элоиз мягко повалила мужчину на траву и приняла губами его слабое естество. Что же сделали Степь и смертоносцы с этими людьми? За жизнь здесь они как будто платят своими телами. Бедный… Бедный, но свободный. Крупные, всегда готовые к любви, городские мужчины по сути своей рабы, и оставались рабами даже в постели. Им бы в голову не пришло вот так валяться на траве, раскинув в стороны острые колени, позволяя любимой женщине натирать на языке мозоли, чтобы привести их члены в более-менее достойное состояние! Но почему-то услужливость и постоянная готовность городских самцов нравились ей еще меньше…

Наконец усилия Элоиз были вознаграждены, и охотник, почувствовав новые силы, беспокойно заерзал, намекая на смену позиции. Что ж, почему бы и нет? Девушка снова перевернулась на спину, позволяя Элю насладиться всей роскошью ее тела. В Степи таких нет, степнячки такие же худые, как и их мужчины, да и грудь у них до родов мало чем отличается от мужской. Жесткая трава колола голую, обожженную спину, не щадя и ее продолжения, но Элоиз это не раздражало. Голая Степь, посреди которой лежат два грязных голых человека… Что сказали бы про это в городе? Вряд ли они назвали бы это любовью…

Элоиз попробовала разобраться в своих чувствах и снова едва не рассмеялась. Эль, где-то там, ниже, принял ее содрогание за страсть и задвигался живее. Да, действительно, это, наверное, и есть любовь. Та, которая к брату, к ребенку… Как хорошо, что ему приятно… Неожиданно для самой себя девушка вспомнила Питти, долговязого лесного шамана, самолюбивого и хвастливого до крайности, любителя покомандовать. На редкость противный мужик. Но если бы сейчас сверху оказался он, то… Элоиз впервые почувствовала острое желание, но именно в этот момент Эль вышел из нее. Слишком поздно. Трава невыносимо защекотала, и девушка резко села, едва не отбросив выжимающего последние капли наслаждения охотника. - Ты что? - тут же испугался тот. - Тебе нехорошо? Или хорошо?

Глядя в его перепуганные глаза, девушка испытала стыд. Ну, как такому скажешь, что без помощи Анзы она не успела даже как следует возбудиться? Это в Городе приятно ошарашить такими словами битый час старавшегося молодчика, да еще и не без удовольствия солгать, здесь -совсем другое дело. Самое главное, что бедняга ни в чем не виноват. Просто прежде всю любовь для Элоиз делал Анза, а не многочисленные глупые самцы. Понимал ли смертоносец, кем на самом деле был для своей воспитанницы? Вряд ли. Уж она-то точно поняла это только теперь. Теперь, когда поздно.