Женя довез Полину до самого подъезда, но на приглашение зайти, как она ни уговаривала, отказался. Вручил ей «бесценную» бутылку, развернулся и уехал. Ольховская вошла в квартиру, скоренько переоделась в домашнее и засела за телефон. Ей не терпелось поскорее пробить владельца «Мерседеса», который она срисовала у «Метехи» (какая все-таки жалость, что Камыш не знал никого из спутников Ташкента!). Установить «историю машины» следовало еще и для того, чтобы, когда ей придется оправдываться перед бригадиром, она смогла выложить перед ним максимально большее количество добытых трофеев. Впрочем, бутылка с пальцами Ташкента уже стоила мессы как минимум!

Дозвониться днем до справочной службы ГИБДД – дело не то чтобы гиблое, но уж безнадежное – это точно. После пятнадцати минут автодозвона Полина решила прерваться на чашку кофе. Едва она отпустила рычажок, телефон затрезвонил, как угорелый.

– Полина, ты? Ну слава богу! – раздался голос Нестерова.

– Со мной все в порядке. Вы меня извините, Александр Сергеевич, я хотела…

– Потом извинишься. Сначала я тебя выпорю, а потом извинишься… Что Ташкент? Был? Видела?

– Был. Видела.

– Ах, ч-черт. А я ведь почему-то был уверен, что сегодня он все-таки не объявится… И что он? Встретился?

– Да. С ним были двое. Я немного опоздала, пришла – а они уже сидят…

– Ладно, потом все расскажешь. Главное – ты там не накосячила? Они ничего не заподозрили?

– Да вроде бы нет. Точно – нет.

– Забыла что Джеймс Бонд говорил? «Никогда не говори никогда». Ладно, хорошо, что все обошлось. Отдыхай. Вечером я тебе перезвоню.

– Александр Сергеевич, у меня есть бутылка.

– Какая бутылка?

– С возможными отпечатками пальцев Ташкента.

Бригадир замолчал, переваривая эту информацию, после чего восторженно прокричал:

– Полинушка, ты – умница. Я всегда говорил, что любая женщина – это прирожденный «грузчик»…

– Да, только еще вы говорили, что женщины – это прекрасный пол, но линолеум смотрится гораздо симпатичнее.

– Я так говорил? Не может быть. Но все равно – ты молодчина. Это может стать таким козырем…

– Что Козырев?

– Да не Козырев (Пашка, Полина тебе привет передает, говорит, что скучает), а козырем… Ой-ё!.. Все, Полин, извини, у нас тут объект чегой-то дуркует. Пока…

О причинах столь бурной реакции Нестерова на сообщение Полины догадаться было нетрудно: Ташкент ни разу не привлекался к уголовной ответственности, поэтому его дактилоформулы в картотеке ГУВД не было. Однако это вовсе не означало, что его «безымянные» пальцы, с учетом активного характера их владельца, где-нибудь не наследили. Страна-то у нас большая. А безымянных героев и неизвестных братков в ней еще больше.

Вечером бригадир позвонил Полине, и она подробно рассказала ему о своих утренних приключениях. Выслушав ее, Нестеров лишний раз убедился, что не ошибся, когда при первой же встрече с Камышом дал ему характеристику «правильного мужика». Другое дело, что после рассказа Полины Александру Сергеевичу сделалось немного стыдно. Вот Камыш, тот поступил абсолютно по-мужски – зная, что ситуация может стать непредсказуемой, примчался и подстраховал свою женщину, можно сказать, прикрыл собой. А ведь Нестеров в какой-то момент тоже подумывал о том, чтобы ближе к полудню оставить с объектом Пашу с Иваном, а самому ломануться на Белинского. Однако объект оказался на удивление активным, утащил их ажио на Яхтенную, и вырваться оттуда в центр, а затем обратно (да так, чтобы его двух-трехчасовое отсутствие осталось незамеченным для руководства) было делом фактически нереальным. И тогда бригадир принял решение продолжать работу, хотя, конечно же, по-любому следовало бросать все и мчаться на подмогу Полине… Но что сделано, то сделано. И хорошо еще, что все закончилось именно так.

А с пальцами на бутылке получилось в высшей степени удачно. Не пришлось лишний раз напрягать того же Серпухова или других знакомых гласников на предмет составления официального запроса. Дома Полина вспомнила, что вместе с ней в Стрелке на одном курсе учился Темка Сорокин, отец которого ходил в замах в питерском ЭКУ. Самым трудным оказалось отыскать номер телефона Сорокина, но тут уж расстарался Лямин со своими базами – доказал, что не зря и он свой хлеб проедает. Ваня выудил из компьютера сразу два сорокинских телефона – домашний и мобильный. По последнему Ольховская и связалась с Артемом. После обязательных в таких случаях необязательных разговоров (все ж таки года три не виделись, не слышались) выяснилось, что Сорокин-старший за это время резко пошел в гору и в настоящее время занимает должность начальника окружного ЭКЦ. Словом, круть нечеловеческая! Деликатно не вникая в подробности (надо – значит надо), Артем в кратчайшие сроки пообещал проверить пальцы, в том числе по учету непойманных.[84] Правда, при этом он оговорился, что с легализацией информации будут проблемы – для того, чтобы получить одну официальную бумажку, взамен надо предоставить не менее официальную другую. Однако в данном случае прокурорский надзор «грузчикам» не грозил, поэтому сошлись на том, что бумагу с положительным ответом, если таковой будет иметь место, они получат на обыкновенном, а не на государевом казенном бланке, с печатью и соответствующими подписями. Через два часа Полина и Артем пересеклись на Невском, и тщательно упакованная бутылка, на которую возлагалось столько надежд, перекочевала из «лягушки» в портфель следователя Кировского РУВД Артема Сорокина. А ведь с таким папой карьера могла быть и посолиднее. Но, увы, в школе по химии – матери всех криминалистических наук – у Артема всегда был твердый «трояк с минусом»…

На следующий день экипажи Нестерова и Пасечника вышли на линию отрабатывать последний (слава Аллаху!) день слежки за чиновником комитета по благоустройству и дорожному хозяйству господином Невструевым. У питерских убэповцев были основания подозревать, что этот серый мышонок как-то уж слишком прикипел душой к двум строительным организациям, буквально осыпав их заказами и подрядами на ремонт дорожных покрытий в исторической части города. Чашу терпения борцов с расхитителями рыночной собственности переполнил факт выдачи Невструевым карт-бланша на очередное раскурочивание площади Островского с ее последующим асфальтированием. Причем первая строительная организация провела точно такую же работу в прошлом году. И вот теперь настал черед второй – видимо, чтобы никому не было обидно. Наружке поставили задачу отфиксировать контакты Невструева во внеслужебное время и попутно оценить уровень его материального благосостояния. Грубо говоря, проследить за тем, какие суммы и на что ежедневно тратит рядовой чиновник городской администрации со скромным окладом в десять тысяч рублей.

Работа за Невструевым была невыносимо скучной и до отвращения однообразной. Каждое утро в половине девятого за ним приезжала служебная машина, и с этого момента слуга народа с головой окунался в бесконечную череду заседаний, инспекторских поездок, презентаций и посещений административных зданий, цель которых для «грузчиков», естественно, была окутана завесой таинственности. Словом, налицо полнейшее подвижничество и горение на работе. Домой Невструев возвращался лишь в девятом-десятом часу, все на той же служебной машине, после этого выходил во двор прогулять своего лабрадора – копию небезызвестной первой собачьей леди,[85] и затем окончательно погружался в семью. Ни тебе поездок с супругой по магазинам, ни походов в кабаки – все размеренно, деловито и благочинно. За четыре дня наблюдения господин Невструев лишь однажды позволил себе отобедать в «Якитории», а все остальное время довольствовался скромной трапезой в смольнинской столовой. Кстати, японская кухня чиновнику, похоже, импонировала: по крайней мере, его обед, согласно расценкам заведения, потянул на полновесных тысячу двести пятьдесят рублей. Правда, этот счет любезно оплатил собеседник Невструева, и теперь убэповцам, получившим снимок объекта со связью, предстояло разобраться, кем является этот добрый самаритянин.