– Еще парочка посетителей – и здесь будет чем поживиться ОМОНу, – сыронизировал Камыш, присаживаясь к Полине. Она автоматически подметила, что он уже больше не целует ее при встрече и виновато-заговорщически улыбнулась:

– Ты как здесь оказался?

– Мимо проходил.

– И все-таки?

– По тебе соскучился и по твоим корешам. Дай, думаю, загляну, проведаю… А где они, кстати? В подсобке сидят?

– Я здесь одна.

– Понятно. Хочешь песенку напою?

– Негромко?

– «Там сидела Мурка в кожаной тужурке, а из-под полы торчал наган», – напел Камыш. Негромко, как и договаривались. – А чем закончилась эта драма, знаешь?

– Мне тоже напеть?

– А Мурка тогда получила маслину. Для справки: маслины – это патроны. Но не всем сотрудникам МВД известно, что в патронах иногда бывают пули… И не надо на меня смотреть вызывающе! Потерпи и послушай. Если вы пару раз участвовали в погонях и один раз видели драку с карманными ворами, то не думайте, что имеете представление о жестокости. Ты не фыркай глазами, а слушай… Если я тебе говорю, значит, мне не безразлично… Так вот, если ты тут типа внедряешься, то напрасно хочешь насмешить Ташкента. Я вот сейчас спиной к нему сижу, но знаю каждую его мысль. По-твоему, он думает о том, что я помешал ему познакомиться с тобой? Бред. Он вспоминает, нет ли между нами чего и с какого, собственно, я здесь нарисовался… Видишь там Рагу в белой нейлоновой рубахе? В девяносто втором году Ташкент с разворота вынес ему три передних резца только за то, что в девяносто первом они нехорошо поговорили в городе Нарве. А перед тем, как нанести удар, Ташкент рассказал ему смачный и остроумный анекдот, после которого Рагу и высунул свои клыки… Так вот, ты, внедренная, и секунды легенду не удержишь. Ташкент, конечно, книг прочитал меньше, чем ты, но он прошел такой Крым и Рым, в которых ни одним вашим ведомственным санаторием и не пахнет. Я не очень усложняю семантику диалога? В конце концов, я старше тебя по званию, должности и возрасту в этом мире… Погоди-ка, что там за шебуршание происходит? Глазами не вижу, но спиной чую. Поясни.

А «шебуршание» происходило за столиком Ташкента. Полина увидела, как тот, рассматривая, тщательно покрутил в руках бутылку белого вина и с легким кивком передал ее официанту, который торжественно направился в их сторону.

– Извините, это вам просил передать ваш знакомый.

Камыш скорчил гримасу, которую не мог увидеть халдей, и, вновь настроив лицо, развернулся к Ташкенту.

– С уважением! – Ташкент эту фразу произнес вполголоса, но отчетливо подтвердил ее жестом, приложив руку к груди.

– Благодарю, – ответил Камыш, отвернулся и потыкал в этикетку пальцем:

– Очень недурное – под сотку баксов.

Он разлил вино в бокалы, и они выпили, причем Камыш выразил надежду, что Ташкент все-таки не успел подсыпать туда мышьяку.

– А что, мог бы? – спросила Полина.

– Мог, – ответил Камыш, и по его лицу было видно, что он не шутит. – Вот нам с тобой бутылочку принесли, и ты сразу подумала о знакомстве. А мне почему-то припоминается следующий эпизод: заехал как-то в киевский ДОПР[83] финансовый мозг Ташкента – Берзин фамилия. Ташкент его вытаскивал всяко-разно, а на пути стоял один тамошний руководитель управленческой оперативной службы. Так вот, с ним Ташкент даже на охоту съездил. Ты думаешь, на охоте его кто-нибудь случайно подстрелил?… Хрен, это все для банальных сериалов. Но руководитель этот через неделю попал в больницу с желудком. Его там резали-перерезали… Я потом узнал через одного выгнанного студента Военно-медицинской академии (мир-то тесен), что Ташкент ему пол-лампочки скормил.

– Как это?

– Растолок в порошок и скормил. У него ж гены персидские! У того офицера до сих пор, наверное, проблемы со здоровьем. А может, его уже похоронили с салютом… Так что тебе еще рассказать за Ташкента?

Полина была ошеломлена. Она испуганно взглянула на достаточно далеко сидящего Ташкента. Ей казалось, что тот может услышать их разговор.

– Не нервничай, я же знаю, что говорить и когда, – заметив ее беспокойство, произнес Камыш. – Я хочу, чтобы ты поняла… Вот тебя научили неслышно ходить, но это твое умение, по большому счету, гроша ломаного не стоит. Потому что тут нужно нутро. Если бы ты следила за историей организованной преступности в США, то знала бы: сам Франко Моргано не смог раскусить китайцев, и они порезали его на много-много маленьких морганчиков. А ведь итальяшки видели людей насквозь!.. Вот этот самый Рагу – азербайджанец, он далеко не пацан. Известный борец в прошлом – налетчиков и карманников держал в девяностых. Ему Яша отстегивал. А Яша, уходя от мусоров около ресторана «Метрополь» в 1990 году от Рождества Христова, на капоте провез опера до ресторана «Баку»! Яше платил долю Два нагана, Рагу получал с Яши, а Ташкент вышибал гонор из Рагу. И все они живы и тратят в день столько, сколько вам платит государь в месяц!.. А ты – внедряться! На небеса захотела, дура?… Все они внешне занимаются бизнесом. Но это больше, чем бизнес… Они знают, как устроены люди.

– И как я устроена тоже? – выдохнула Полина.

– Да.

– И ты знаешь, как я устроена?

– Когда у нас были близкие отношения – я об этом не думал. А сейчас в секунду могу узнать, как устроена ты.

– А почему ты раньше мне этого не говорил?

– А потому что рожавшей женщине особенно не о чем говорить с девочкой, будь она хоть трижды бакалавр. И это не обидные слова. Это данность.

– Вы делаете по-своему правильное дело, но вы заигрываетесь.

– Ты можешь успокоиться?

– А мне что волноваться?! Только за тебя!

Камыш помолчал.

– Надеюсь, в твое задание не входит задержание всей этой честной компании?

– Нет, я просто пришла посмотреть на тех, с кем встречается Ташкент, и на каких машинах они отсюда уедут. А что?

– Устал я что-то, Полина, – выдохся. Давай мы сейчас быстренько выпьем еще по фужеру, а потом – валим отсюда. Будем считать, что на Ташкента ты уже насмотрелась, а на тачки мимоходом глянешь на улице.

– А мы сможем забрать оставшееся вино с собой? На бутылке могли сохраниться пальцы Ташкента…

– Слушай, тебе бы больше подошла фамилия не Ольховская, а Каменская. Пальцы – это, конечно, очень круто (кстати, тебя не смущает, что я тоже держался за эту бутылку?)… Но вообще-то в подобных заведениях не принято уносить с собой стеклотару и фуршетные остатки. Это могут не совсем правильно истолковать присутствующие. А впрочем, поступай как знаешь…

Через некоторое время они вышли на улицу и прошли на Моховую, где была припаркована до боли знакомая Полине БМВ. Правда, перед этим Ольховская старательно проговорила про себя номера стоящих у кафе иномарок. Увидев, как она хмурит брови и тихонько шевелит губами, повторяя буквенно-цифровые комбинации, Камыш невольно улыбнулся и сказал:

– Белую девяносто девятую можешь не запоминать – это машина официанта.

Полина, смутившись, что Камыш раскусил ее «шпионский» трюк, поспешила сменить тему:

– Женя, а все-таки – как ты тут очутился? Ты подумал, что я могу появиться здесь и на всякий случай приехал, чтобы защитить меня? Если бы здесь стало очень опасно? Да?

– Нет. Я надеялся застать здесь вашего ментенка, которому неосторожно заехал в башню, и сказать ему, что глубоко раскаиваюсь в совершенном мною хулиганском поступке.

Ольховская, конечно же, угадала. Камыш действительно беспокоился за Полину, а потому с утра позвонил знакомому бармену из «Метехи» и попросил дать знать в случае, если сегодня в районе двенадцати в кабаке нарисуется молодая, высокая, интересная блондинка. Бармен просьбу исполнил – перезвонил и сообщил, что похожая баба действительно нарисовалась. Тот факт, что «баба», по словам бармена, пришла в кафе одна, заставил Камыша спешно подорваться на Белинского – Женя очень боялся, как бы Полина не натворила каких-нибудь глупостей, а чем кончаются шутки с Ташкентом, он хорошо знал. Однако бармен приходился знакомым не только Камышу. После того, как Ольховская и Женя покинули кафе, Ташкент подошел к барной стойке и как бы ненароком поинтересовался шаловливой парочкой. Обстоятельства, предшествовавшие «случайному» появлению Камыша, Ташкента насторожили – слишком уж нестандартно было назначено это романтическое свидание. А все, что не поддавалось логическому объяснению, Ташкент в обязательном порядке архивировал в своей памяти и ставил на «особый контроль». Заодно он срисовал у бармена и телефончик Камыша – так, на всякий пожарный.