– Отец, а ты почему бутерброд не берешь?

– Я объедками не питаюсь. Небось, стащила со стола, втихую.

– Ну что ты такое несешь? – возмутилась мать.

– А что я несу? Кто это такое может сейчас дать, да еще бесплатно? Знаешь, сколько это стоит, ты цены в магазине видела на эту самую икру? Ее только бандиты и воры могут позволить себе купить, а не простые работяги.

– Я не знаю, сколько она стоит, потому что не позволяю себе, даже боюсь смотреть в ее сторону. Но люди же ее покупают!

– Ты что меня упрекаешь, ты обвиняешь меня в этом? – И хотел выскочить из-за стола.

Альбина, помня разговор с матерью, о том, что надо быть чуть хитрей, тихо сказала:

– Пап, а ну сядь и успокойся, и послушай меня.

Отчим от такого обращения упал на стул, как подкошенный, у матери округлились глаза, а Сашенька перестал жевать, и тоже уставился на Альбину, а она продолжала в нависшей тишине, которая обычно бывает перед бурей.

– Ну, во-первых – это не объедки, и никто ее со стола не крал. Я сегодня провела сделку между клиентами, довольно состоятельными людьми. Не ворами, а именно состоятельными людьми, которые пробиваются к жизни своим умом. Они нам принесли подарок в знак благодарности, мы поделили между собой, кто съел там, а я принесла вам всем. Особенно Сашеньке, он ее в глаза не видел. Да мам, ты ему все сразу не давай, чтоб аллергию не вызвать. Пусть потихоньку привыкает. Придет время, когда она в холодильнике у нас будет каждый день. Я вам это обещаю.

Отчим хотел что-то ей возразить, но она прервала его.

– Ты дослушай меня. Если ты помнишь, что вначале нашей совместной жизни я тебя называла папкой, только потом перестала и это твоя заслуга. Ты что не замечаешь, что мать разрывается между нами? Ладно, с этим разберемся потом. Теперь по поводу воров и бандитов. Ты прав – этого хлама много, но больше и умных людей, и честных. Если все воры-то выходит, и ты вор, и мама воровка, ну обо мне помолчим, я много чего о себе интересного от тебя услышала за последние годы совместного проживания.

Отчим снова хотел вскочить, но Альбина прижала своей рукой его руку к столу.

– Я еще не закончила. Хочу тебя спросить – какого ты черта сидишь на этом заводе, где тебе не платят месяцами зарплату? Ты же хороший электрик! Столько квартир ремонтируют в городе, в основном пацаны, по книжкам, да методом тыка изучают, как правильно проводку провести в квартире, а потом бегают, проверяют. Подсказать то некому.

– Ты чего это хвост поднимаешь? Оперилась, деньги в дом принесла. Копейки! А теперь командуешь. Пусть «привык-а-а-ет, икру есть». Ишь ты! – отчим выскочил из-за стола и начал бегать по узенькому коридору, размахивая руками, и продолжал возмущаться:

– Ты мне что предлагаешь, что бы я на старости лет в услужение к пацанам пошел?

– Почему в услужение, сам бригаду создай и обучай, и контролируй, как работают.

Что ума не хватит? Это тебе не куском хлеба попрекать. А головой работать надо, – перешла на крик Альбина, вскочив со стула.

Отчим подскочил к Альбине, и стал размахивать перед ее лицом пальцем:

– Ты мой ум не трогай, нос утри, прежде чем меня поучать. Экономи-и-ска!

– Ты руками-то не размахивай, не мельница. Я тебя никогда не боялась, и сейчас не боюсь. А лучше подумай над тем, что я тебе сказала, – села на стул, и уже спокойным голосом добавила, -ты не старый еще, вы только жить начинаете.

Отчим после этих слов, стоял как оглушенный, опустив руки вдоль тела. Потом резко повернулся, сказал сквозь зубы: «Да пошла ты», – и ушел в комнату.

Все это время, мать и Сашенька с ужасом наблюдали за этой, внезапно возникшей перепалкой. Такого скандала за все время совместного проживания у них в семье не было. Ну, побурчит отчим, повозмущается Альбина в ответ, и все на этом заканчивалось. А вот такой обмен мнениями происходил впервые.

Мать не знала, что делать в такой ситуации, кого спасать и чью сторону занять, и, вспомнив слова дочери на счет «перерезанной глотки», быстро убрала нож со стола. Альбина краем глаза это заметила и чуть не расхохоталась. Когда отчим ушел, она спросила у матери:

– Мам, а ты почему нож то спрятала? Я не собираюсь без надобности в тюрьму, эмоции умею контролировать. Давай чай спокойно попьем. Сашенька, ты не обращай внимания на нас с папкой, мы с ним еще не раз помиримся.

– А мы папке оставим этот вкусный кусочек? – спросил мальчик.

– Конечно, оставим, я же всем принесла. Давайте еще попьем чайку и пойдем спать. А то мне завтра рано вставать.

– Завтра же у всех выходной, ты куда – то собралась? – спросила мать.

– Нет, я завтра торт зарабатывать пойду, – рассмеялась Альбина.

– Какой еще торт, на кондитерскую фабрику пойдешь, что ли? – удивилась мать.

– Да нет, завтра на работе, одну девочку подменю, а она обещала мне за это торт купить.

– Надеюсь, ты его домой не притащишь? Я тебя, умоляю!

– Нет, конечно, если бы я и захотела, то все равно не получилось бы. Все что приносят в офис, съедается там. Все для всех.

– А как же икра? – удивилась мать.

– Я сегодня одна с начальником была. Провернула хорошую сделку. Хотя была не моя очередь. У нас сделки с богатыми клиентами достаются стареньким работникам, а новеньким, что останется. А я новенькая, сама понимаешь. Клиенты притащили всего навалом, в том числе и икру. И вот чтобы не дразнить никого, шеф посоветовал икру забрать домой. Вот я и забрала.

– Выходит отец прав насчет объедков?

– Да прям! Я же на стол накрывала. Мужики на икру и не смотрели, колбасу да мясо наяривали, а я икру. Если бы знала, что он заставит забрать всю, я бы вообще ее не открывала. Все вам принесла бы. Сашик ее ведь в глаза не видел, не говоря о вкусе, – вздохнула Альбина, и начала мыть чашки. Они еще немного поговорили, потом мать ушла в зал. Убрав все со стола. Положила оставшийся бутерброд, предназначенный отчиму, в холодильник. Разложила раскладушку, переоделась, погасила свет на кухне, и крепко уснула.

Глава 29

Отчим, после перепалки с Альбиной, прибежав в комнату, сначала плюхнулся на диван, на котором спит Саша. Потом вскочил и начал ходит быстрыми шагами из угла в угол. Он так делал, когда не знал, как поступить. Он понимал, что Альбина права, но признаться самому, у него не хватало духу. Тем более он всегда ратовал за честность и считал, что жить бедно- не стыдно. Но видя, как все стремительно меняется вокруг, а он за этими изменениями не успевает, и самое страшное для него, он не знает с чего начать? Многие его коллеги по работе на заводе уже давно купили новые квартиры, машины, хотя и подержанные, но все равно хорошие. А он себе ничего такого позволить не может. И главное, они- то не воруют. Обзывает он всех ворами, чтобы скрыть свою несостоятельность и беспомощность. От этих мыслей, он, не раздеваясь, упал лицом вниз поверх одеяла, и обиженно засопел, вдобавок обвинил и жену, зато, что она не поддержала его. Он слышал, как они пили чай, переговаривались и над чем-то посмеивались. Ему показалось, что это над ним, и стало еще обиднее. И вдруг пришла в голову страшная для него мысль о том, что скоро он им не понадобится, и его выгонят как собаку, и он пополнит ряды бомжей. Но в это время в комнату зашли жена и сын. Оставив включенным в коридоре свет, она уложила спать мальчика и подошла к мужу, осторожно тронув его за плечо, тихонько сказала:

– Отец, вставай, раздевайся, ты, что как маленький, в одежде завалился, спать будем.

Его еще больше удивило, с каким спокойствием в голосе она это сказала. Он быстро разделся, лег в кровать, впервые в жизни отвернувшись от жены лицом к стене. Жена пошла в коридор, выключила свет, по пути, поправив на Саше одеяло, улеглась рядом с мужем, прижавшись к нему спиной и тихонько засопев, уснула. Уснул и Саша. Только отчим не смог уснуть до самого утра. Перед рассветом забылся тревожным сном.

Альбина проснулась от того, что ей стало холодно. Встала, подошла к окну, отодвинув шторку, удивилась замерзшему стеклу. Подышала на него, от теплого дыхания на стекле появилась кругленькая проталинка, через нее она с удивлением увидела снежные сугробы. Она сначала очень обрадовалась, но вспомнив, что у нее нет зимней одежды и обуви, очень расстроилась, зажгла ночник, посмотрела на будильник, до работы было еще около двух часов, и она решила, еще чуть повалятся под одеялком. Но через минуты пятнадцать, снова встала и стала думать, что надеть и во что обуться, хотя бы успеть добежать до работы и не замерзнуть.