Родители в целом много чего рассказывали им: стоило показать кому-нибудь пальчиком на вещь, и Лайна или Багрон объясняли:

– Это печь, – рассказывала Лайна однажды на кухне, поддерживая Рубину на лапах, когда та показала на большую печь для готовки, на которой томился горшок с кашей. – Она горячая. А-а-а, – предостерегающе зашипела она, покачивая пальцем на печь, словно наказывала его.

– А-а-а, – повторила Рубина, так же помахивая лапкой в сторону печи.

– На ней мы готовим еду, – продолжала она. – Кашку. Ты любишь кашку?

– Аш!

Оба вскоре начинали понимать слова и их значения, а также некоторые жесты, которые появились между родителями и детьми – как и водится в каждой семье. Например, угроза пальчиком означало что-то опасное, к этому нельзя подходить или притрагиваться; палец, смотрящий в рот – знак приема пищи; большой палец внизу – желание сходить в туалет. Именно этот жест помогал избежать нежелательных справлений нужд на ковре или в кресле.

Но первое слово, которое осознанно произнесла Рубина – она была первой, кто заговорила – было слово «виверна».

Это произошло, когда Багрон рассказывал дракончикам про виверну в гостиной, показывая ее деревянную фигуру.

– Что? – спросил он. – Что ты сказала?

– Вивена, – повторила Рубина.

– Виверна? – Багрон похлопал глазами и расплылся в улыбке.

Он позвал Лайну, и она тоже услышала ее первое слово. Оно было корявым, с неправильным ударением, но слово осознанное, сорвавшееся с детского язычка.

А первое слово Варена было «мама». Лайна тогда расплакалась и повторяла это слово до конца дня. Багрон тогда пробовал говорить «папа», но Варен упрямо повторял «мама».

А потом они играли, ориентируясь на рассказы отца: свинка хрюкала, козлик блеял, птичка чирикала, и так далее. Пока что воспроизводить звуки было легче, чем слова, и дракончики охотно этим пользовались.

Рубина сидела возле игрушек рядом с братом, пока родители чем-то занимались на кухне. Она подковыляла в фигуре виверны, с усилием подняла его – игрушка была на одну треть больше нее – и заметила Варену кряхтящим голоском:

– Вивена!

– Ви-и-и, – согласился Варен, показывая на виверну. После этого Рубина отпустила фигуру и звучно выдохнула – держать такую было непросто.

Затем Варен поискал глазами по полу, подобрал фигурку свинки и сказал:

– Мама!

Рубина взирала на фигурку с округлевшими от удивления глазами и пыталась найти схожесть свинки с мамой. После тщательного сравнения в уме она в конце концов почесала макушку и покачала головой.

– Не-е, – протянула она, после заметила: – хрю-хрю.

Звук «Р» был еще расхлябанным и больше походил на «Л».

Варен взглянул на фигурку свинки у себя в лапе и теперь сам почесал головку, словно думая: и как я мог перепутать?

Рубина тоже поискала взглядом, подобрала фигурку дракона из соломы (это была самка – Лайна добавила несколько отличительных деталей и в целом сделала фигурку меньше самца) и сказала:

– Мама! – Она тоже давно выучила это слово.

Варен отложил свинку и взял фигурку дракона-самца. Заметил:

– Папа. – И это слово они тоже давно знали (тогда радостный Багрон, словно в отместку, повторял весь день слово «папа»).

Так они и играли мамой и папой, летая по всей избе: сегодня слетают в горные равнины (в спальню, в гнездо), завтра на луга, где пасутся животные (ковер в гостиной). Когда доводилось бывать на полях, они брали зверей и издавали соответствующие им звуки – их они запомнили хорошо. А иногда летали на полку на камине, в гости к Виверне, и ели с ней кашку (но только когда в камине не горел огонь – иначе там «А-а-а, горячо», как давно объяснял Багрон).

А иногда вечером к игре присоединялся отец – обычно он играл за виверну, так как дети хотели играть «мамой» и «папой», и тогда уже Виверна прилетала в гости к ним.

Эти игры они не забудут никогда.

Уже на подходе к девятому месяцу от вылупления Варен научился летать. Багрон давно заметил, как сын машет крыльями, пытаясь повторить за родителями, когда они взлетали, а позже начал частенько спрашивать про полет (страшно ли летать, ведь там высоко; как нужно махать крыльями – вот так или так; тяжело ли подниматься в воздух, и тому подобное), поэтому Багрон стал обучать его.

Еще на подступах лета, когда погода стала теплой, семья выходила на прогулки. Брат с сестрой возобновили свои игры – тогда они и обнаружили, что теперь заметны в траве, что немало удивило их.

– Папа, – сказала тогда Рубина, – трава слишком низкая! Почему она такая низкая? Она что, еще не выросла? Уже лето.

Дракончики уже научились болтать во всю, хотя до сих пор не выговаривали некоторые буквы, или выговаривали недостаточно четко, как ту же «Р».

– Так растет не только трава, – ответил Багрон. – Растете и вы.

В общем, после игр на курганах Багрон учил Варена летать. Рубина, конечно, тоже хотела научиться, и родители были не против, но ее крылья еще не окрепли, поэтому после двух «уроков» она сама бросила эту затею – до того момента, когда придет время и крылья станут достаточно крепкими, хотя тогда и сильно расстроилась. В тот день Рубина прижалась к Лайне, и они сидели и наблюдали, как Варен учился летать. Надо сказать, Рубина завидовала – многие дети подвержены такому чувству. Но через несколько дней зависть отпустила ее, и она искренне радовалась за брата, потому что любила его, и проводила уроки вместе с ним, слушая советы. А Варен делал значительные успехи – ему нравилось летать.

– Варен, посмотри сюда. И ты, Рубина, – призвал Багрон, когда он обучал их в первый день. – Крылья нужно держать параллельно к земле. Вот так. – Он, стоя на ногах, расправил крылья – свет от перепонок падал багряной тенью на землю, – и дал крыльям нужное положение. – Так должно быть во время взлета и прямого полета. Когда летите прямо. Понятно?

– Ага, – отозвались дракончики.

– Пока что попробуем взлететь. Потом будем добавлять новые… упражнения, – подобрав нужное слово, сказал Багрон. – Чтобы взлететь, нужно оттолкнуться от земли лапами и одновременно взмахнуть крыльями. Взмахнуть сильно – это самое сложное, подняться с земли, но потом будет легче. Так же и в жизни, запомните, мои милые. Можно и с разбегу, если есть место, но если нет – придется взлетать с места. Только смотрите, чтобы рядом не было препятствий – иначе можно сломать крылья или порвать перепонку. Так же и во время полета, избегайте деревьев и ущелий – это самые страшные места для летающего дракона. Понятно?

– Да, – ответили оба.

– А теперь стойте и смотрите, как надо взлетать.

Багрон отошел на некоторое расстояние, расправил крылья, одновременно присев, накапливая энергию в ногах, и, взмахнув крыльями и оттолкнувшись ногами, воспарил.

Со стороны было похоже, что он коснулся крыльями чего-то невидимого и твердого и оттолкнулся от этого. Большие крылья Багрона подняли пыль и даже отбросили несколько оторвавшихся травинок – взлет был мощным и безупречным, а дети каждый раз наблюдали за этим с восторгом.

Затем Багрон, сделав пару взмахов, таких низких, что крылья практически касались земли, приземлился – настолько мягко, что даже дрожи в земле не почувствовалось.

– Понятно? – Он вновь приблизился к дракончикам. Те закивали, все еще под впечатлением.

– Воздух на самом деле твердый. Почти такой же, как вода.

– Что-о? – изумился Варен двумя новыми открытиями сразу – и воздух, и вода, – так что впечатления были вдвойне сильнее. Рубина полностью разделяла его эмоции.

Багрон пояснил:

– Да. Если обращаться с ним мягко, воздух будет едва ощутим. Но вы его чувствуете. Вы же чувствуете ветерок?

– Да.

– А если ветер будет сильным, он может и дерево свалить, и дом снести.

– Как? – спросила Рубина, никогда не видевшая, как ураган вырывает деревья с корнями. – Это же ветерок!

– А я и говорю: воздух имеет силу, и еще какую. Хотите сами почувствовать?