Спустя два часа я ставила свою подпись в конце многостраничного договора на издание и, не веря собственным ушам, прокручивала в мыслях сумму гонорара. У редактора – вообще-то, её зовут Нелл Скарборо, – в голове уже рисовался план на обложку, кому из известных авторов стоит послать книгу для пары цепляющих слов на форзацах, где лучше всего провести первые презентации и целая куча вытекающих друг из друга пунктов.

– Рада поработать с тобой, – на прощание Нелл обняла меня, из-за чего я на пару секунд, конечно же, оцепенела. – В ближайшее время напишу тебе на электронную почту. Приятно познакомиться, Роуз!

Мы с Мелиссой вышли на улицу. Она вызывала такси, спросила, не нужно ли меня подвезти, но я отказалась. Мысли вперемешку с эмоциями жужжали роем ос. А ещё захотелось есть. Не то на нервной почве, не то потому что обед пропустила.

– Вот видишь, всё хорошо, – Мелисса и сама была довольна таким исходом, она обняла меня. – А ты боялась. Совсем скоро твои фото будут чуть ли не на каждом шагу, Роуз!

– Это всё как будто сон, – нервно усмехнулась я.

Голод снова дал о себе знать, я скрестила руки на животе. Мелисса пропустила мимо мои слова, отвечая на бесконечные сообщения.

– Кстати, фото! – воскликнула она, мельком взглянула на аккуратные золотые часы на руке, и перевела глаза на меня. – Тебе нужны хорошие фото. Есть кто-нибудь на примете?

Я даже ответить не успела, как Мелисса продолжила:

– Слушай, у меня есть кое-кто, – она в который раз погрязла в тонне переписок. – Сегодня вечером или завтра утром напишу тебе. Адрес, что понадобится, – тараторила Мелисса, – в общем, всё скажу. Ты раньше была на фотосессиях?

– Нет, – я пожала плечами. – Никогда.

Подъехало такси Мелиссы, она засуетилась, проверяя сумку.

– В общем-то, там ничего сложного. Только раскованней нужно быть, а то придётся переснимать, хорошо?

– Я постараюсь.

Я шла обратно к торговому центру. Теперь уже не страшно промокнуть и стоило мне об этом подумать, как дождь тут же закончился. От удивления я даже посмотрела в небо – не причудилось ли мне это? Нет, дождя в самом деле больше не было, из-за туч прорезывались лучи солнца. Весь город за считанные минуты заполонили разноцветные блики, а где-то высоко-высоко мелькала полупрозрачная полоса радуги.

В кармане жужжал телефон. Пишет Энди. Сначала один скромный вопросительный знак, а потом сообщения от неё превратились в водопад вопросов. Среди них затерялось и короткое: «Не могу говорить, давай вечером», – от Броуди. В другой день я бы, наверное, обиделась на такое сообщение, но сейчас мне вдруг стало всё равно. Энди я намеренно не отвечала, хочу видеть её лицо, когда обо всём расскажу. Хочу видеть лицо Чарли, как он изо всех сил будет держаться, чтобы тотчас не разнести новость по всему торговому центру! В мысли настойчиво стучалось ещё одно имя, но я его отгоняла. Вот это действительно причиняло боль, засевшую комом в груди, которую я старалась скорее проглотить.

На входе в магазин мы столкнулись с Ташей. Обе сделали вид, будто не заметили друг друга, и молча разошлись. Узнав о решении издательства, Энди кричала громче, чем я могла себе представить. Даже пара человек из соседних отделов сбежались посмотреть, что у нас тут происходит. Позже, пока я приносила покупателям в примерочные несколько размеров блузок, Энди сидела с телефоном у кассы и кому-то постоянно писала. Чарли, очевидно, был с ней заодно.

Поздно вечером мы возвращались из бара небольшой компанией. Чарли отделился от нас на перекрёстке, пошёл домой. Тэй решил проводить нас до самого порога квартиры, но Броуди отчего-то так пристально на него смотрел, что тот передумал. Энди – вот кто не боится никаких, даже самых суровых взглядов. Она собиралась остаться сегодня на ночёвку и, честно говоря, я была за. Не нравилось это только Броуди. Что ж, он вообще какой-то странный после работы: хмурый, недовольный и злой. Новость о моём успехе, кажется, совсем его подкосила. За весь вечер Броуди не проронил ни слова.

Мы поднялись на этаж, бредём по коридору, говорим потише, правда, всё также громко смеёмся. У двери я остановилась, ищу ключ в сумочке, как случайный взгляд цепляется за немного отодвинутый коврик. В общем-то, ничего особенного, но мне стало не по себе. По спине пробежали мурашки, пальцы онемели. На секунду мне показалось, что и с дверью что-то не так. Я с опаской толкнула её плечом… ничего не произошло. Закрыто.

– Эй, ты чего? – Энди наклонилась ко мне и светила телефоном на замочную скважину. – Помочь?

Я помотала головой в ответ и в то же время послала свою паранойю куда подальше. Просто очень насыщенный день, вот и мерещится всякая дребедень. Наконец справившись с замком, мы вошли в квартиру. Броуди шарил по стене в поисках выключателя, попутно снимая кроссовки. Мне кажется, что с кухни тянет чем-то сладким и, похоже, не только мне – Энди насторожилась и вытянулась. Из комнаты послышался тихий шум, открылось окно. Внутри всё похолодело, я пячусь назад. Волосы на голове встают дыбом, шевелятся. Страх разливается от костей до кончиков пальцев. Броуди реагирует не сразу, а когда и понимает, что мы с Энди напуганы, уверяет нас в сквозняке.

– Ты просто окно не закрыла, когда уходила, – отмахивается он. – Не бойтесь, девочки.

Он наконец находит выключатель. Желтоватый свет открывает картину, от которой хочется немедленно убежать. Из груди рвётся крик ужаса, но я машинально зажимаю рот руками – вещи из шкафов вывалены на пол, повсюду разбросаны бумажки. Среди некоторых я узнаю свою недавнюю рукопись. Ноутбук открыт, стоит на столике перед диваном. Рядом кучей оставлена моя одежда. Розовое платье висит на карнизе, на вешалку намотан шарф. В квартире пахнет приторно-сладким и моими духами.

– Броуди, чтоб тебя, – разъярённо кричит Энди, – звони в полицию!

Тошнота, рёбра ломают приступы рыданий, сводит челюсть, раскалывается голова. Паника. Ужас. Страх. Дрожащие пальцы забираются под рукава толстовки и раздирают кожу в кровь. Я не понимаю, где нахожусь, вжимаюсь в угол у двери. Вместо слов изо рта вырываются мычания и завывания. Слёзы льются градом.

Я замечаю, как глаза Энди расширяются от ужаса, стоило ей посмотреть на дверь. Мне страшно, но я всё равно тянусь увидеть, что там. В свете мерцает надпись цвета металлик, выведенная от руки: «Я всегда за твоей спиной, Роуз Блинк. Люблю тебя больше всех».

Напряжение достигает пика и меня выворачивает прямо на порог.

[1] Штат в США

[2] Синопсис – краткое изложение содержания сюжета.

В голове каша, полусон-полуявь. Всё спутанно, разбито и наспех собранно в кучу. Дни перетекают в ночи. Заснуть не получается, постоянно тошнит и мучает жажда. Сколько ни пьёшь, а постоянно хочется ещё. Все вокруг советуют отдыхать и не нервничать, но никто не говорит, как это сделать. Моё сознание до сих пор заперто в событиях той ночи. Иногда удаётся подремать, но я просыпаюсь с бешеной одышкой и непреодолимым желанием куда-то бежать. Тяжело дыша, вскакиваю с кровати, наматываю круги по номеру отеля, пока не отпустит. Ломаю пальцы, хватаю себя за волосы, впиваюсь ногтями в кожу, зажмуриваюсь, но ничего не помогает лучше, чем бег. Пусть даже его иллюзия. Иллюзия побега из кошмара, которого тоже на самом деле нет.

Полицейские нашли в квартире пару чужих отпечатков, следы ботинок на подоконнике в спальне, но личность не установили. На одной из камер с улицы видно кого-то «подозрительной наружности»: в капюшоне, тёмной куртке, небольшого роста. Непонятно, мужчина это или женщина. Телосложение обычное, так что под это описание может подойти каждый третий подросток к мешковатой одежде и добрая часть взрослых. Энди настаивала проверить жуткого Л.Л.Л., но это ничего не дало – аккаунт привязан к номеру без регистрации, а телефон вне зоны действия сети уже пару суток.

Каждый вечер заходит Броуди. Радостный, с улыбкой и чем-нибудь съедобным. Обычно это китайская еда, от её запаха тошнота усиливается, но Броуди приносит именно её. Иногда в висок стучится навязчивая мысль, что Броуди нравится меня жалеть. Он будто чувствует себя супергероем. Совсем не тот, каким он был в ту ночь. Я зачем-то вспоминала об этом каждый раз, когда Броуди приходил, и, находя на его лице счастливую улыбку, отмахивалась. Это совпадение напоминало идиотскую шутку, которую никак не можешь забыть.