— Я в порядке, — сипло прошептал я. Руслан Викторович кивнул, но по глазам было видно, что он мне не поверил.

— Послушай, я сейчас созвонюсь с участковым. Сможешь посидеть тут один?

Я кивнул.

— Хорошо, если что звони мне. Я быстро, ладно? — и ушёл.

Вокруг меня ходили люди, кто-то ревел, бродили туда-сюда. А я почувствовал себя таким одиноким. Никогда такого не ощущал. Будто потерял всё. И винить за это мог только себя. Всё сомкнулось в одно большое белое пятно. Время и пространство перестали существовать. Лишь повторяющиеся мысли. Как фильм крутил в голове наш с ней последний разговор.

— Встань, — резкий низкий и до боли знакомый голос ворвался в мой мир. Я медленно поднял голову.

Папа. Быстро же он пришёл. Его тёмные слегка посидевшие волосы были ужасно растрёпаны. Его обычно опрятный костюм стал весь помят. Но сильнее всего поменялись его глаза. Он был в бешенстве. Полностью черные они напоминали грозовое небо.

— Вставай, — железно приказал папа.

Я, пошатываясь, встал на ноги. Только, чтобы получить вторую за день пощёчину. В этот раз, было больно. Рука у него будет по тяжелее маминой. От неожиданности я упал обратно на стул. Несколько человек повернули головы на нас. Я заметил, как встревоженно посмотрела на нас медсестра, что сидела у стола регистрации.

— Это всё из-за тебя! — папа указал пальцем на меня. Навис сверху. Самое смешное, что я даже не мог ответить ему. Он был прав. Во всём. Мне оставалось лишь принять его ярость на себя.

— Если бы ты… Ты не сказал ей всего, — папа резко прервался, проводя рукой по лицу. — Она бы не поехала за тобой! Она бы!

Окружающие начали собираться вокруг нас. Шептаться. Медсестра подошла быстрым шагом к папе.

— Успокойтесь, пожалуйста. Это больница. Видите себя прилично или вас выведут.

Она была явно недовольна поведением отца. Из-за угла вышел Руслан Викторович. Найдя нас глазами, он стремительно подошёл к нам.

Уверен, ему и секунды ни понадобилось, чтобы определить, что происходит. Руслан Викторович тесно общались по работе, да и дома тоже. Моя мама и мама Улы постоянно пропадали у друг друга, так что у них не было выбора, кроме как стать приятелями.

Руслан Викторович встал между мной и папой, разделяя нас и защищая меня от него.

— Всё, Марат, успокойся, — он положил руку на плечо папы. И к моему удивлению, отец не стал ему сопротивляться.

— Что с ней, Руслан? Что если она, — дрожащими руками он схватил Руслана Викторовича. Но не агрессивно, а скорее для поддержки. Словно Руслан Викторович был единственным, что удерживало его от падения в бездну.

— Давай, пойдём, — он помог отцу опереться на него. Руслан Викторович повернулся ко мне и протянул бутылку с водой. — Выпей, а то ты совсем бледный. Я прослежу за ним, — он кивнул на моего отца.

Я забрал бутылку и с жадностью выпил несколько глотков. Не заметил, что настолько жаждал пить.

Следующие несколько часов были похожи на ад. Постоянное прибывание в тревоге и волнении сделало это время ужасно долгим. Каждый раз, когда мимо проходили врачи или медсестра, внутри начинало бешено биться сердце. Ожидал только самого страшного. Смерти.

Наконец-то, к нам подошёл хирург мамы. Мы, все втроём, абсолютно забыв о проблемах в наших отношения, были едины в своём волнении и желании узнать, что с мамой. К счастью, нас уверили, что операция прошла хорошо. Она выжила. Однако есть осложнения. Большая вероятность, что она больше никогда не сможет двигать нижней частью спины из-за сильного повреждения позвоночника. Я почувствовал, как моё сердце остановилось.

В один момент, моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Сразу после пробуждения, мама впала в депрессию. Отец нанял психологов, врачей, психотерапевтов, в надежде помочь ей. Но всё становилось только хуже.

Она вынудила меня, отца и Руслана Викторовича пообещать, что мы не расскажем, что с ней случилось Уле и её маме. Казалось, что ей было стыдно, если бы они узнали о её инвалидности. Было тяжело скрывать всё это от малышки. И она начала замечать, что я выгляжу нездорово и устало. Ведь постоянно сидел с мамой. Это было тяжело и физически, и психологически. Ощущалось, словно весь мир резко упал на мои плечи. Иногда я срывался на Улу. Из-за чего чувствовал себя ужасно виноватым. Мне хотелось дать ей обычных счастливых дней, а не усталого, раздражённого парня. Иногда казалось, что ей будет лучше встречаться с кем-то из ровесников, а не со мной.

В один из дней, когда я навещал маму в больнице, она резко схватила меня за руку.

— Ты всё ещё общаешься с ней?!

— С кем?! — мама так сильно сжала руку, что мне стало больно. Откуда в ней столько сил?! — Боже, да что с тобой?!

Напряжение, что копилось во мне, просто взорвалось в ярость и гнев.

— Ула?! Ты же всё ещё видишься с ней?!

— Да, и что? — я попытался успокоиться.

— Прекрати.

— Что?

— Прекрати с ней видеться. Уезжай. И никогда не возвращайся.

— Ты шутишь? — я усмехнулся и посмотрел прямо в её глаза. Только в них не было ни капли смеха, лишь холод и серьёзность.

— Уезжай, — с нажимом повторила она. — Я не хочу, чтобы ты с ней общался.

— Я тебя не понимаю, — я протёр лицо ладонью. — Разве ты не любишь Улу?

— Именно поэтому я об этом и прошу. Ты думаешь, что подходишь ей? — мама усмехнулась. — Ей всего семнадцать. Она даже не знает, чего хочет от жизни. Ула лишь подросток. А ты уже взрослый мужчина. Тебе самому не противно?

Я поморщился от её виденья ситуации.

— Я с ней не сплю, если ты об этом.

— Пока. Но как долго ты сможешь держаться. К тому же, дальше ей надо будет пойти в университет. У вас начнутся, как же они их называют…отношения на расстоянии! Тебе оно надо? И даже, если надо, ты подумал о неё? Каково молодой девушке будет, когда ты не можешь быть рядом? Что это за отношения вообще такие?

— Это наши проблемы! И мы сами будем принимать выбор! — в конец разозлился я.

— А как насчёт того, что ты посадил меня в коляску?

Я вздрогнул от её слов.

— Да, это всё ты, — она надломлено рассмеялась. — Ты сломал мне жизнь. Всегда ломал. С момента твоего рождения, до сего времени. Всё из-за тебя, — мама бросила в меня книгу, что лежала рядом.

У меня не было сил сказать ей что-то в ответ. Я лишь сильнее стискивал зубы. Принимая. Пропуская через себя её боль.

— Ты уедешь. И не сопротивляйся. Иначе я устрою тебе ад. Уходи из моей жизни, из её жизни. Не ломай ей, как поступил со мной.

И я поверил. Каждому слову, что мама сказала. Через неделю меня уже не было в городе. И я перестал отвечать на звонки и сообщения Улы. Боявшись, что запятнаю её также, как и свою мать. Моё личное проклятье.

Урсула Юдина

Я сидела, пытаясь переварить то, что рассказал Ариэль. Голова начала болеть от количества информации. Просто поверить во всю историю…было трудно. Не помогало и то, что Ариэль сидел напротив и вглядывался в меня своими красивыми глазами.

— И что? Теперь ты больше так не считаешь? Что рушишь мою жизнь?

Честно говоря, вся эта история звучала как оправдание. Моя боль, что я запрятала глубоко в себя, уже очень давно, бунтовалась и хотела наплевать на любые слова Ариэля. Однако взрослая часть меня сочувствовала и симпатизировала ему.

— Я не знаю. Но понимаю, что сторониться тебя и врать не честно по отношению к тебе. Я так же понимаю, что ты не простишь меня. Просто мне хотелось, чтобы ты знала, что я тебя не бросал. Я… тебя любил.

Я дернулась. Меня обожгло его словами. Внутри переплетались абсолютно противоположные чувства. И самое поразительно, что той подростковой версии меня, нужно было это услышать. Радость от того, что меня всё же ценили, любили и не хотели бросать разлилась в теле. К тому же, ощущение, что я наконец-то могу закрыть эту главу, было приятным и удовлетворяющим. Это была не несчастная односторонняя первая любовь, а взаимная влюбленность, что не перенесла психологических тягот детей. Мы ведь тогда ещё были маленькими. Ариэлю было всего двадцать три. И хотя, некоторые будут утверждать, что он был уже взрослым, как человек, который уже прошёл эту отметку, я понимаю, что он был ещё ребёнком. А учитывая то, что Ариэль рассказал о своей семье… Удивительно, что он вообще вырос таким хорошим и ответственным человеком.