Весь список стоящих на пюпитре романсов, наконец, был добросовестно пропет. Исполнительница нигде не сбилась, не перепутала ни одного слова романса, не исказила ни одной ноты в партии правой руки. Когда она встала и повернулась к аудитории, лицо её сияло от радости. Ей было приятно, что почти никто не покинул зал, что все слушали со вниманием, некоторые даже, она это слышала, пытались ей тихонько подпевать. В общем, она была довольна проведённым вечером. В ответ на бурные аплодисменты певица раз пять раскланялась, а потом объявила:
– Завтра – экскурсия в краеведческий музей! Не забудьте! Сбор, как всегда – в холле!
НА ПОЛУСТАНКЕ
Сценка
Поезд, ехавший из Крыма в Россию, остановился на полустанке. Стоянка, как объявили по радио, две минуты. Пассажиры спешат выйти из душных вагонов на платформу, чтобы немного поразмяться, глотнуть свежего воздуха. Со всех сторон к вагонам спешат местные жители, предлагают в дорогу свой товар.
– Картошечка, кому горячая картошечка, – старушка в платочке держит в руках плошку с аппетитной, посыпанной свежим укропчиком, картошкой.
– Яблочки свежие, только что с дерева, – бегает по платформе молодая цветущая девушка с корзиной в руках. В корзине – уже заготовленные килограммовые пакеты с яблоками.
Пассажиры прямо из купе поезда просовывают ей через окно деньги, забирают румяные яблоки.
– Яйца вороньи, кому трэба вороньи яйца?– хохлушка с ведёрком, накрытым марлей, спешит продать свою продукцию.
Мужчина, вышедший на платформу купить себе что-нибудь в дорогу поесть, удивлён:
– Почему вороньи-то? А куриных нет что ли?
– Так то ж и есть куриные, вороньи. Кукуруза тоже есть, воронья.
Очутившийся рядом парень, смеётся:
– Ну, мать, ты даёшь! И кукурузу у ворон спёрла?!
Хохлушка обижается:
– Да ты шо! Чи не разумиешь?! Це моя кукуруза, сама кохала.
Мужчина, наконец, догадывается:
– Варёные что ль у тебя яйца? Так и говори, варёные, а то вороньи…
– Так я ж и бачу, вороньи. То трэба тоби, чи ни?
– Давай, мать, три яйца; и кукурузу твою возьму, погрызу дорогой, – мужчина суёт хохлушке деньги, распихивает по карманам яйца, берёт ещё не успевшую остыть кукурузу, и спешит в вагон. Поезд трогается.
ДЕНЬ ПРЕКРАСНОЙ ЖИЗНИ
На кухне малогабаритной двухкомнатной квартиры сидит Пётр Егорыч. Он отмечает праздник. Какой праздник?! Выпил немного водки и забыл. Ах, да! «День прекрасной жизни».
– Хорошо живётся, что ни говори,– думает он. – Ни в том отношении хорошо, что денег много. Нет, совсем наоборот… Когда много денег, то и забот невпроворот, – рассуждал Пётр Егорыч. – Чтобы было много, их надо ещё заработать. Да не просто так, абы – кабы, поработал где-то 8 часов, пришёл домой – телевизор, ужин. Совсем не так. Чтобы было много денег, тут надо ночами не спать, всё думать, да размышлять, что бы такое ещё предпринять, чтобы приумножить капитал. Вроде все средства уже применены, а капитал-то не растёт, то же, что и у всех – с серединки – на половинку. Ночь истрачу на думы, но зато к утру созреет гениальный план обогащения. В отпуск не поеду, всё буду думать, как стать при деньгах, а значит счастливым, покуда все говорят: если богат, значит, счастье тебе подвалило.
В том-то и дело, что существенно приумножить семейный бюджет Петру Егорычу ни с какой стороны не сулило. Ни на работе, ни по линии получения наследства.
Неотвязчивые мысли о деньгах родились в голове у Петра Егорыча после того, как ушла от него жена Лариса. Ушла, правда, не на совсем, нет. Сказала, что сразу же вернётся, как только он придумает способ превратить их тесную двухкомнатну квартиру в большую трёхкомнатную. И когда будут приезжать дети с внуками, всем было бы просторно и весело.
Пётр Егорыч был убеждён, что это бывшие их соседи повлияли на внезапную строптивость жены. До этого-то они вроде и не замечали тесноты, привыкли так жить. Но всё переменилось совсем недавно, когда их соседи, Василий с супругой, купили хорошую квартиру в новом доме. На радостях пригласили смотреть её. Когда Пётр Егорыч с женой вошли в просторную светлую прихожую, у них захватило дух. А хозяйка повела показывать комнаты, уже обставленные новой мебелью. Тут уж Лариса не могла сдержать своих эмоций, и охала, и ахала, и за сердце хваталась. Да и сам Пётр Егорыч почувствовал вдруг, что всё как-то в нём перевернулось, тоже хочет он жить в такой же квартире с отделанной мозаичной плиткой ванной, с кухней, которая больше похожа на гостиную, с гостиной, напоминающей зал приёмов. Чтобы у них тоже были две спальни, и когда приедут дети с внуками, они могли бы остаться у них ночевать. После этого визита жизнь у Петра Егорыча пошла кувырком. Жена стала целыми днями приставать к нему, чтобы он что-нибудь придумал, где заработать деньги. Просто заела Петра Егорыча, и пилит, и пилит, что если они не поменяют квартиру, она просто уже умрёт с горя. В конце концов, собрала свои вещички и перебралась жить к детям.
Пётр Егорыч был сильно напуган, поскольку, в общем-то, с женой ему повезло, была хозяйственная, шустрая, по выходным любила пироги печь. И хотя оба они работали, она бухгалтером, он инженером, заработки их как-то очень быстро исчезали, отложить ничего не получалось. А уж на новую квартиру, чувствовали, никогда не накопят… Для него было большой загадкой, что такое предпринял их бывший сосед Василий, чтобы заработать столько денег на квартиру, да ещё и на такую шикарную мебель. Как он ни пытался выяснить, так ничего и не узнал. Тот как-то уклончиво говорил, что нашёл новую работу… мол, приходится много пахать…и ничего толком. Ещё добавил, что работа такая, на которую ты, Пётр, не пойдёшь, точно тебе говорю. Что за секрет? – думал Пётр Егорыч.
Отпуск он провёл дома, даже на рыбалку не съездил. Вместо этого рылся в газетных объявлениях, искал работу по Интернету, обивал пороги различных организаций, но так ничего и не подыскал. То нужны специалисты со знанием иностранных языков, коих он не знал. То наоборот, предлагали работу, на которую Пётр Егорыч и издали смотреть бы не стал, просто унизительную, по его мнению, предлагали ему работу.
Сидел он в своей кухне на табуретке между столом и холодильником и горевал. Уже в который раз после ухода жены.
Эх, безнадёга кромешная, – думал он. – Выпью-ка я ещё. Всё-таки праздник. Опять забыл какой! Ах, да! «День прекрасной жизни». Авось вернётся моя ненаглядная, куда она денется, – как-то вдруг оживился Пётр Егорыч, даже повеселел. – Не в деньгах счастье, – окончательно решил он.– Пусть Василий по своей необъятной квартире на лыжах да на самокате катается, а мне и здесь хорошо. В тесноте, да не в обиде, – вдруг вместо дум о деньгах полезли в голову одна за другой радужные пословицы. – За прекрасную жизнь! – поздравил себя Пётр Егорыч и тут услышал звонок телефона. Это звонила его жена. Говорила, что ужасно соскучилась и завтра вернётся домой. – Вот это праздник так праздник! – чуть не закричал Пётр Егорыч. – Самый настоящий «День прекрасной жизни!».
НУ И НУ!
Зима была в самом разгаре, на улице всё запорошило снегом. В квартире у гражданки Сусликовой хоть снега и не было, но холод был, как на улице. Закутавшись в тулуп, она сидела перед телевизором и смотрела какой-то фильм. В сюжет фильма она даже и не пыталась вникнуть, просто сидела в оцепенении, боялась тронуться с места, чтобы не растерять тепло. На ногах у неё были валенки, а на голове меховая шапка-ушанка.
Сидела Сусликова перед телевизором, да вдруг почувствовала, что-то странное с ней творится. Почудилось ей, что тумба, на которой стоял телевизор, стала рывками надвигаться на неё.
«Ну и ну!» – испугалась Сусликова.– «Неужели от холода мозги начали давать сбой?» – подумала она, и в испуге закрутила головой. Хоть и не хотелось ей двигаться, она всё же встала, отыскала тёплую шерстяную шаль, обвязала ею голову поверх шапки-ушанки; опять уселась перед телевизором. Движение тумбы прекратилось. Сусликова смотрела на экран, силясь понять, о чём фильм. Но не тут-то было; тумба вздрогнула, её колёсики, преодолев сопротивление пола, плавно покатили телевизор прямо по направлению к Сусликовой. Сусликова опять помотала головой, тумба остановилась. «Ну и ну!» в растерянности пробормотала Сусликова, опять выкарабкалась из кресла, пошла посмотреть, что же всё-таки происходит. Подошла к тумбе, которая была уже довольно далеко от стены, заглянула за неё, и тут увидела палку, торчащую из стены. Палка залезла к ней в комнату с улицы как раз через ту щель в стене, которую она накануне заткнула тряпкой, чтобы не очень дуло. «Откуда взялась эта палка?» подумала Сусликова, и тут услышала детский смех за окном. Она выглянула в окно и увидела, как трое мальчишек, веселясь, просовывают палку в её квартиру. Они были в восторге оттого, что им удалось так ловко с улицы передвигать мебель в квартире Сусликовой.
