На пирсе становилось прохладно. Вероника, стараясь прогнать угнетавшие её мысли, сошла к морю. Она шла по песчаному пляжу, слушая шум прибоя, наслаждаясь лёгкостью, с какой тут дышалось. Совсем замерзнув, она, было, повернула назад, чтобы идти домой, как вдруг… она скорее интуитивно почувствовала, чем увидела наяву. Пристально вглядывалась она в приближающийся силуэт и не могла понять: кажется ей, оттого, что часто думает, или это действительно он.
Парень шёл по самому краю берега, покуривая. Издали казалось, что он ступает прямо по воде. Когда силуэт стал ближе, у Вероники отпали все сомнения: это был он. Первой, острой, как молния, мыслью было свернуть в сторону, уйти. Но тогда грош цена всем её печалям, всем надеждам и сомнениям. Ведь в глубине души она только и надеялась на нечаянную встречу, и упустить такой случай было бы непростительно. Дрожа, Вероника решила идти вперёд, а там… будь что будет.
Пляж почти опустел. Лишь немногие, накинув на себя тёплые вещи, прогуливались по берегу или сидели на скамейках, любуясь закатом. Несколько смельчаков с загорелыми мускулистыми фигурами с разбега бросались в воду. Вероника не представляла, что делать, когда они поравняются. Поздороваться? Но тогда она может оказаться в глупом положении… А вдруг он не узнает её… По мере того, как сокращалось расстояние, паника всё нарастала. И когда они оказались настолько близко, что она могла разглядеть лицо парня, Вероника увидела, что оно, как и в тот раз в кафе, было рассеянным и серьёзным. Поравнявшись, робея, но, собрав всё своё мужество, Вероника выдавила:
– Добрый вечер.
Парень опешил, машинально ответил: «Здравствуйте», потом, внимательно всмотревшись в девушку и, вероятно, узнав знакомые черты, сказал:
– А мы ведь где-то с вами уже виделись…
Знакомая интонация с сильным акцентом наполнила сердце Вероники тёплой радостью.
– Да, но вы, наверное, не помните,– сказала она.– Мы сидели за одним столиком в кафе.
– Да-да. Сейчас вспоминаю,– ни то, действительно вспомнив, ни то для приличия, сказал парень.– Дышите морем?– после некоторой паузы добавил он.
Вероника улыбнулась про себя: «Как хорошо он сказал – дышите морем. Иначе и не назовешь её вечерние прогулки».
– Да, я люблю вечером пройтись по пляжу.
– Холодно только, не юг здесь.
– Здесь не так жарко, как на юге, да и людей меньше, спокойнее как-то.
– Может быть, не знаю. Никогда не приходилось отдыхать на юге. И, по правде говоря, не тянет. Что же мы стоим,– заметил парень,– вы ведь шли к выходу. Пойдёмте, мне тоже пора.
Некоторое время они шли молча. Парень докурил сигарету, аккуратно бросил окурок в урну и, чтобы поддержать прерванный разговор, спросил:
– Ну, как, вы довольны отдыхом?
– Да, очень,– обрадовавшись, что на эту тему можно говорить долго, ответила Вероника.– Мне здесь нравится всё: море, дюны, что на каждом шагу кафе, и, знаете ещё что?
– Что же?
– Мне здесь нравятся улицы. Они такие чистые. Их, кажется, убирают сами жильцы?
– Да, здесь так принято.
– А дома…– продолжала Вероника.– Какие они аккуратные и все разные. И возле каждого дома настоящие ковры из живых цветов, это так удивительно. Я в одном палисаднике даже озеро видела, маленькое, конечно, но с берегами из камней и цветов. И в нём плавали настоящие лилии…
Вероника могла бы ещё долго рассказывать спутнику про свои впечатления, связанные с отдыхом, но заметила, что он как будто и не слушает её. Она вспомнила, как кто-то перед её поездкой в Палангу говорил ей, что прибалты – народ холодный, степенный, им не понятны бурные эмоции. Веронике стало неловко за свою болтовню, и она умолкла. Так молча они и вышли в город.
Этот стройный, спортивного вида парень в светлых брюках, в рубашке в нежную розовую полоску с расстёгнутом воротом и с завёрнутыми рукавами явно волновал Веронику. Ей нравилось, что он не рисуется, держит себя просто, но с достоинством. Она инстинктивно чувствовала в нём внутреннюю цельность, какая была присуща и ей. Импонировало, что, несмотря на свою неразговорчивость, он был мягок и вежлив.
Вероника бичевала себя в душе, что такая легкомысленная, говорит о всяких пустяках, всё только порхает. Вот и допорхалась: все её подруги повыходили замуж, некоторые, правда, уже успели развестись, а она всё одна. Вероника начала уже впадать в панику. На работе мужчины были либо женаты, либо, как ей казалось, какие-то примитивные, при этом с высоким самомнением. Вероника уже готова была влюбиться просто так, без каких-либо дальних прицелов, по крайней мере, чтобы хотя бы появился интерес ходить на работу, но и это не получалось. А где ещё познакомишься? В театре, кино – весьма проблематично. В туристических походах, куда Вероника отправлялась каждое лето, были, как правило, одни женщины. Единственное место, где в любое время можно было увидеть скопище мужчин – это винные магазины да пивные ларьки. Но этих существ с удивительно похожими физиономиями как-то трудно было назвать мужчинами. Это была уже особая порода людей. И всё же были, конечно, у Вероники знакомства, но все они, как правило, заканчивались непониманием и скорым расставанием, после которых Вероника обычно чувствовала необыкновенное облегчение.
Но сейчас, идя по городу с этим неразговорчивым литовцем, она ощущала в себе невиданный переворот. Ей впервые не хотелось отпускать парня от себя – быть рядом с ним как можно дольше. Всё это было ново для неё и необычно. Может быть оттого, что раньше ухаживали за Вероникой, навязывая ей свою волю, а теперь… Нет, такого состояния она ещё не испытывала. Её явно влекло.
Они шли рядом и молчали. Оба не знали, о чём говорить, не находили тем. Тут Вероника вспомнила, что даже не знает имени своего спутника. Она спросила:
– Как вас зовут?
– Андрюс,– чуть заметно наклонил свою красивую голову парень– А вас?– поинтересовался он в свою очередь.
– Вероника.
– У вас красивое имя, необычное,– улыбнулся Андрюс.
– Меня бабушка так назвала, родителям всё некогда было. Пока выбирали, бабушка и подсуетилась,– весело рассказывала Вероника.
Андрюс с любопытством и нескрываемым удовольствием слушал её. Его удивляла доверчивость, с какой она излагала едва знакомому человеку свои семейные подробности, нравились её выразительные карие глаза, красивые волосы с завитками на висках.
Перебросившись ещё несколькими фразами, они уже знали друг о друге то самое необходимое, за что можно было зацепиться, чтобы вести непринужденную беседу. Андрюс был приятно удивлён, что вот она москвичка, а нет в ней ни капли кичливости и заносчивого высокомерия, которые, по сложившемуся мнению, почему-то обязательно должны быть присущи жителям столицы. Они, несомненно, много ближе к духовным ценностям, чем люди других городов. Андрюс прекрасно знал, что большинство и не пользуется этим, но доступность всего того, о чём лишь мечтают многие жители периферии, может легко утвердить в сознании фальшивое превосходство. В Веронике ничего такого не было, лишь естественность и простота. И только плохое владение русским языком немного сковывало Андрюса, мешало разговориться. Кроме того, обладая несколько сентиментальным характером, он боялся и постоянно следил за тем, чтобы его «слабость» не была замечена окружающими, это тоже стесняло его. Может быть поэтому он и показался Веронике суровым и неприступным. Но сейчас, несмотря на то, что характер Андрюса всё ещё был скрыт от Вероники пеленой настороженности и недоверия, она уже чувствовала его мягкую и деликатную натуру.
Андрюс рассказал, что живёт в Вильнюсе. Вероника не была там и с любопытством слушала, как он расписывал свой город с узенькими улочками в его старой части, средневековыми домами по обеим их сторонам. В Вильнюсе, рассказывал Андрюс, нет ни одного похожего кафе, в каждом какая-нибудь изюминка: в одном для экзотики стоит допотопный, обитый железом, сундук; в другом – диковинные стулья с высокими резными спинками, в третьих – необыкновенно красочные витражи, и везде – тихая музыка и уют. В студенческие годы он с друзьями частенько проводил свободное время в таких кафе.
