Вперед выступил Митяй и зычным голосом обратился к казакам:

– Братья!

– Московитый мордофиля тебе брат! Тьфу ты, потатуй, – брезгливо сплюнул на Митяя один из казаков.

Атаман, не обращая внимания, продолжил:

– Ныне година иная, а мы заскорузли! Наша служба может принести нам большую выгоду, в кажный юрт, в кажный курень! Москва…

При упоминании Москвы сутолока сызнова задвигалась, зашумела. Митяй, видя, что простым словом не унять, перешел на обвинения.

– А где наш Голова!? Сбег! За ним отправили, а его и след простыл! Чуял, не простим ему такого вероломства. С душком наш Голова, стало быть. Ловкач!

Злая ухмылка скривила лицо атамана. И, полагая, что казаков проняло и вняли его словам, осмелел. Подбавив зычности голосу, прокричал:

– Угомонитесь ужо! Послухайте, какую добрую весть принес нам московитый думский дьяк, а опосля ладьте, но не нахрапом, а с толком! Он к нам прибыл от Владыки Московского с прожектом, – жестом пригласил наперед статного красавца в скромной дорожной чуге, но на богато убранном жеребце.

Казаки побурчали, но вняли, попритихли, сколь не от послушания, а из любопытства, пытливо воззрились на черного бородою московита с орлиным взглядом под густыми короткими нависающими бровями.

– Уважь, дорогой гость! – Митяй стянул трухменку, приложил руку к сердцу, глубоко поклонился. – Инда мне, вольному, пред таким мужем челом бить не зазорно!

Московит оглядел казаков, повел величаво плечами, ловко спрыгнул с коня и, в свою очередь стянув с себя горлатную шапку, низко поклонился на три стороны, чуть дольше нужного задержавшись в поклоне перед Митяем на коне, выпрямился и степенно, плавно заговорил. Голос его зазвучал уверенно и притягательно. Митяй приметил, что женщины среди слушателей с улыбкой переглядывались, им явно пришелся по нраву этот красавец. И действительно, было на что заглядеться: боярин Семенов был высок и статен, с гордой осанкой и проницательным взглядом. Его голос звучал уверенно и властно, но в то же время, когда случай требовал, мог и мягко, но все же убедительно. Он умел подбирать нужные слова и интонации, чтобы донести свою мысль до собеседника. Его речь становилась подобно потоку кристально чистой воды, который орошал иссушённые земли душ людских. Он обладал даром убеждения и мог склонить на свою сторону даже самых непримиримых противников. И Митяй зарделся, будто в этом его личная заслуга.

– А мне, простому слуге Великого князя всея Руси, грех будет, ежели с поклоном, со всем уважением и смирением пред всем казачеством не передам от него искренние, торжественно-клятвенные заверения, что он остается верен договору, чего и ждет в ответ от вольного донского казачества, – и боярин, осенив себя крестным знамением, вновь дюже лихо вскочил на коня.

Бабоньки хором радостно ахнули. А Фрол продолжил:

– Прежде чем вы решите, что деять с лиходеями, – упреждающе поднял руку, – заверяю от государева имени, что не допущу на Круге ни малейшего с нашей стороны вмешательства. Но совет, ежели пожелаете, высказал бы.

– Тя с какой такой прожектой к нам прислали с царева двора? Я энто вот смотрю на тебя, шибко мне твоя ряшка знакома, – прищурившись на солнце, приставив ладонь ко лбу козырьком, задрав голову, на думского дьяка внимательно смотрел пожилой казак.

Из толпы наперед выступило несколько человек, тоже воззрились и наперебой загудели.

– Дык это Удатный! Фрол!

– Эвоно как!

– Энто к нам во всей красе сам Фрол Алексеевич пожаловал!

– Наслышаны, наслышаны, высоко взлетел.

– Вот же шинор![8] Добре. Потолкуем. Отчего бы и не потолковать. Послухать завсегда готовы. К тебе спрос давно назрел. Ты только не чванься, коли не забыл, где и кем возрос, спустись на землю, а то могем и помочь.

– Признали, братцы!

Фрол мягко, добродушно заулыбался, но в глазах играли жесткие искорки.

– А я гадал, додумаете али нет. Я к вам не зазря пришел, а с добрыми вестями. Нешто брат к брату с дурными намерениями явится!?

Его голос зазвучал пуще бархатисто, чарующе, спускаться намерений не выказывая, оглянулся на Митяя.

– Но прежде чем мы потолкуем, решайте свою оказию. Голова в бега ударился, но мне сказывали, подельник его у вас в яме заарестован. А мы, с вашего позволения, со-присутствуем.

Митяй велел помощникам вести Гераську.

Гераську со связанными руками, с понурой головой привели под стражей и вывели на Круг. Он поднял глаза, оглядывая с укоризной собравшихся. В какое-то мгновенье его взгляд пересекся с красавцем московитом, но не остановился на нем, только в мыслях проскользнуло что-то беспокойное, что вызывало тревогу. Чуть погодя Гераську медленно, но верно озарило. Он вновь, но уже с опаской взглянул на московита. Кровь прихлынула к голове, в висках застучало бешено и гулко. А Удатный его не признал, с ленивым интересом наблюдал за всеми и за ним, старшиной, без въедливости. У Гераськи же все нутро выворачивалось, вот-вот изрыгнет наружу, в голове еще пуще загудело, перед глазами все поплыло, и он всем своим могучим телом, как стоял, так и повалился на влажную оземь. Кто-то зареготал, кто-то охнул, а у Фрола только чуть дрогнули уголки губ в злобной ухмылке: с такими нежными легко будет совладать.

ЯНГЫН. Крымское ханство, октябрь 1570 года.

– Тьфу ты! Бес тебя задери! – Кудеяр выругался по-русски.

В начинающих вечерних сумерках он шел густой чащей к берегу реки Чурук-Су, как вдруг что-то черное, темнее ночи, мелькнуло за разлапистой елью, пугающе уставившись на него не моргающими сверкающими огромными глазами. Завидев, Кудеяр поначалу напрягся и схватился за ножны – может статься, какой хищный зверь сбежал из ханского дворца. Приглядевшись и распознав, что это Мустафа Ага, Тихонков досадно сплюнул. Евнух, не так давно дарованный Османским султаном двору Девлет Герай-хана, вышел навстречу.

– Что ты изрек, достопочтенный брат хана? Я не распознал язык. Это язык урусов? Вы на нем говорите с вашим приятелем, сказателем Янгыном. Это у тебя он обучился? – скопец вопросил кротко и мягко, как подобает слуге говорить с господином.

– Видал Янгына? Он на берегу? Что ты вновь рыщешь тут, добрых людей шугаешь, – Кудеяр проигнорировал вопросы евнуха, недолюбливал он этого черного, как смоль, и хитрого, как черт, эфиопа.

– Да, твой печальный собрат на берегу. Я хотел говорить с ним о тех сказах, что он складно повествует отрокам. У меня великое желание их записать. Сохранить для будущих поколений ханской семьи. Но, когда видишь очень задумчивого человека, как-то не хочется его тревожить.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.