– Ай-яй-яй, надо же, какая неприятность. – Раздалось в ответ таким тоном, что даже взрослый человек не заметил бы подвоха или неоткровенности. А Михаил ещё и был подавлен собственной неполноценностью, которую осознал только сейчас. Ну разве можно не поверить человеку, проявляющему к тебе столько сочувствия? – Ну, ничего, ничего. – Успокаивающе проворковал старик. – Всё ещё впереди. Зато ты у мамы единственный и любимый. Она для тебя готова на всё.

Дед как-то странно дёрнул рукой, словно хотел погладить мальчишку по голове, но заметив его сосредоточенный потухший взгляд, он сложил руки на впалом животе и снова замер в неподвижности. Некоторое время в комнате слышался лишь противный скрип кресла-качалки. Под чужим давлением Михаил в первый раз анализировал собственную жизнь.

– Наверно любимый. – Раздался в тишине его тихий надтреснутый голос, полный сомнений. – Но, когда я попросил у неё новый велосипед, она сказала, что у нас денег нет на баловство. Зато, когда тётя Зоя родила ещё одну девочку, она сразу купила ей коляску. Я сам слышал, как она уговаривала её принять подарок. – Поделившись сокровенным, и несомненно, давно наболевшим, мальчишка затих, словно захлебнулся собственной жалостью.

Дед тоже молчал, боясь спугнуть его. Даже кресло перестало скрипеть в воцарившейся тишине. Он давно уже не проворачивал таких схем, с тех самых пор, как жизнь покинула его бренное тело. Но появление мальчишки давало ему второй шанс, на который он и не рассчитывал. Шанс начать всё заново, пусть и с чужой помощью. Нужно было лишь как-то приманить мальчишку, наладив с ним неприметную, но крепкую связь.

– А давай мы им всем докажем, что они неправы. – Тихо шептал он, соблазняя и провоцируя жертву. – Тогда они все поймут, насколько ошибались, и сами попросят у тебя прощения.

– Давай. – Случайный заговор объединил их, и мальчишка невольно перешёл на ты. – А как?

А очень просто. Останешься у меня, поживёшь пару деньков, а они пусть побегают, поищут. Они уже на следующий день взвоют, и поймут, как ты им дорог.

Михаил, совершенно не ожидавший такого странного предложения, заозирался вокруг. Идея показалась ему интересной, но жить здесь целых два дня в темноте и пыли, без всяких удобств, да ещё и с незнакомым стариком? Самое большое, на что его хватит – выждать до темноты. Но вернувшись так поздно, он огребёт от матери лишь пару подзатыльников, но никак не заверения в любви. Так зачем рисковать, нарываясь на неприятности?

Старик всё это время внимательно наблюдал за ним. Он сталкивался со многими реакциями, и сомнение не было ему в диковинку. Так реагировало большинство жертв, и в какой-то степени это было даже правильным и понятным. Уговаривать таких оказывалось легче всего.

– Да не переживай ты, не найдут тебя. – По-своему растолковав растерянность мальчишки, он считал себя близким к победе. – Сюда и не ходит никто. А если и придут, – он чуть наклонился в его сторону, – поверь, я открываю тебе страшную тайну, – и подмигнул, – у меня есть секретный подпол. О нём никто не знает, но там всё приготовлено для проживания. Для очень долгого проживания.

Мальчишка внимательно слушал старика, всё сильнее приходя в недоумение. Как ни был он молод и наивен, но и у него сразу возникло много неприятных вопросов.

«Почему он так настаивает на своей помощи? Зачем ему связываться с мальчишкой, который непонятно как проник к нему в дом? Что за таинственный подвал, в котором можно жить, но о котором, в то же время, никто не знает? И наконец, как этот старик тут живёт, среди пыли и хлама, да ещё и с выбитыми стёклами?»

Пытаясь осознать хоть последнее, мальчишка ещё раз огляделся. И хотя светлее не стало, но глаза, привыкшие к полумраку, приметили много мелких деталей. От одной из их он резко побледнел, и весь сжался, стараясь, как и мебель, стать максимально незаметным: на покрытом толстым слоем пыли полу не было ни одного отпечатка ног, кроме его собственных. Это никак не укладывалось у него в голове, и противоречило здравому смыслу.

Проехав попой по скамейке, чтобы стать чуть дальше от кресла, он искоса посмотрел на восседавшего на нём старика. Тот, казалось, погрузился в собственный мир, и что-то полубессвязно бормотал. Мальчишке пришлось напрячься, чтобы различить слова в тихом свистящем шёпоте.

– Всё будет хорошо. Мы славно повеселимся, и никто об этом не узнает. Глупцы, они никогда ничего не знали. Подозревали? Да! Но доказать-то ничего не смогли! И никогда уже не смогут. А всё потому, что я ничего за собой не оставлял. Ничего. Ничегошеньки. Я был осторожен. Осторожен, как зверь в берлоге. Да, в берлоге, о которой никто не знает, и которую никогда не найдут. Никогда. Н-и-к-о-г-д-а. Сколько бы их не пропало.

Старик шевелил пальцами, словно вязал что-то. Он полностью погрузился в транс, и не замечал ничего вокруг.

– Я пойду, наверно. Меня там ребята ждут. – Михаил не понимал, какая опасность ему грозит, но в том, что она есть, уже не сомневался.

– Пойдёшь? Куда ты пойдёшь? Нет у тебя друзей. У тебя никого нет. – Ласковый вначале, голос постепенно переходил в низкое рычание.

Михаил отодвинулся ещё дальше, сползя на самый край скамейки, и не зря. Старик ощерился и рывком выбросил руку в сторону мальчишки, попытавшись схватить его за волосы. Но Михаил уже был готов к чему-то подобному. Он шарахнулся в сторону, опрокинул скамейку, и вскочив на ноги, замер на месте, тяжело дыша. Довольный старик смотрел на него и скалил зубы, как злая дворовая собака. Опасаясь подвоха, мальчишка начал медленно пятиться, делая микроскопические шажки. Но, несмотря на его старательность и сосредоточенность, старик заметил это.

– Врёшь! Не уйдёшь! – Проскрипел он, и, как показалось Михаилу, начал вставать из кресла.

Мысленно парень метался, как загнанная в угол дикая кошка. Но, как ни паниковал мозг, тело приняло единственно верное решение. Подобравшись, как спортсмен перед прыжком, он рванулся в сторону окна, и закрыв лицо руками, с диким воплем прыгнул прямо на раму. К счастью она оказалась старой и хлипкой. Под скрип дерева и звон стекла он вывалился на поросший высокой травой газон. Сзади него захохотало диким, нечеловеческим голосом. Но его это уже не напугало, главное, что он спасся.

Глава третья.

Зарождение дружбы.

Ватага ребят, хотя терпение их уже начинало заканчиваться, всё также сидела в тени, когда Михаил перевалился через забор, и прихрамывая, направился в их сторону. Весь пыльный и грязный, с такой решимостью во взоре, что мальчишки невольно вскочили на ноги и выстроились стеной, плечом к плечу. Подойдя к ним вплотную, он остановился, мрачно вглядываясь в лицо каждого. Ему очень хотелось узнать, зачем они так жестоко его обманули.

– Ты чего там так долго делал? – Костик попытался разрядить накалившуюся обстановку. – Мышей гонял?

– С дедом…, – мальчишка запнулся, не зная, стоит ли рассказывать им всё, – …разговаривал.

– С каким дедом? Дом заброшен.

– Ты меня за дурака держишь? – Окрысился Михаил. – Там дед был. Весь седой, в кресле-качалке. Чуть не схватил меня. Могли бы и предупредить. Я еле ушёл. Вон, даже шорты порвал. – Он с грустью указал на дырку, зиявшую прямо под правым карманом. – Меня мать убьёт теперь.

Но ребята его уже не слушали.

– Людоед! Он видел людоеда! Да ладно! Не может быть! – Слышалось со всех сторон.

Отношение к Михаилу сразу же переменилось. За то, что он попал в такую передрягу (кстати, по их вине), а тем более, сумел из неё выбраться, его мгновенно зауважали.

– Ты видел настоящего людоеда. – Когда шум голосов немного стих, Костик решил объяснить новенькому их возбуждение. Раньше в нашей деревне часто пропадали люди, в основном подростки. Пропал человек, и всё, ни слуху, ни духу. Но потом жители стали замечать, что их часто в последний раз видели недалеко отсюда. А местный фельдшер случайно заметил пропавшую потом девочку, заходившую именно в этот дом, правда в одиночестве. Здесь жил старик. Ни когда, ни откуда он появился, никто не знал. Пустой дом просто ожил, и всё. Но он из него почти никогда не выходил, и ни с кем не общался. Собрав все подозрения и слухи вместе, деревенские пошли с ним поговорить. Только вот предъявить им было нечего. Старик лишь молча усмехался, и даже и не собирался оправдываться.