Наглый лжец. Сет ухмыльнулся, как будто у него был какой-то план.

Пока он ходил в школьный душ и переодевался, из головы не шла мысль, что во время ее экспрессивного монолога он мог бы поднять Нину одной рукой. Вот это она удивилась бы. Перед глазами как наяву стояло рассерженное выражение ее лица.

Из-за необычной линии роста волос, от которых шел слабый аромат жасмина, веснушчатое личико Нины принимало форму сердца с заостренным кончиком подбородка и клинышком наверху, по бокам которого крепились маленькие уши, круглые и аккуратные, как печенье в розовой глазури.

Несмотря на асимметрию, это было по-настоящему гармоничное лицо, живое, наделенное чистой энергией, располагающее к себе с первых секунд. Такое, после которого не хочется смотреть больше ни на чьи лица. Включая первых красавиц школы, безусловно, привлекательных и многими желанных.

Сексапильная брюнетка по имени Меган Торн, она же капитан команды чирлидинга баскетбольной сборной, судя по распространившемуся ролику, обладала не только шикарным телом, но и будоражащими навыками в сексе. Не признать ее визуальное превосходство перед прочими ученицами старшей школы Мидлбери означало быть слепым идиотом. Наверное, все местные парни успели множество раз приложить руки, пересматривая по вечерам то самое видео, которое Сет посмотрел единожды.

На Меган можно было ежедневно мастурбировать, но влюбиться в нее было невозможно. Это даже звучало как неправдоподобный бред. Только удовлетворяться. Потому что в иной функции она и ее красота никому не нужны и даже в теории не рассматриваются. Должно быть, это проклятие всех слишком красивых женщин. Восприниматься как кусок мяса для вожделеющих насытиться, не более того. По крайней мере, пока внешняя привлекательность не увянет.

Однако при всей генетической одаренности (и умении ею пользоваться) у местного секс-символа не было и толики того, чем обладала Дженовезе. Сет не смотрел в сторону Меган, пока другие выворачивали шею, чтобы она дольше находилась в поле зрения.

Услышать, как Нина головой разбила стекло в школьном окне, увидеть, как ее за новую провинность отчитывает Йорскиллсон, или подслушать странный слух о ней было для Сета интереснее, чем смотреть слитые видео и фотографии Меган Торн.

Нине не нужно было делать ровным счетом ничего особенного, чтобы кровь отливала от верхней части туловища к нижней. И видит бог: если бы она не вышла из раздевалки так же скоропостижно, как появилась на пороге, если бы продолжила стоять вызывающе близко к нему, агрессивно размахивая руками перед его лицом и выплескивая на него свое раздражение, если бы посмела ткнуть его пальцем в грудь, толкнуть или залепить пощечину, Сету Ридли пришлось бы применить силу и грубо выставить ее наружу, чтобы скрыть подступающее возбуждение.

Не было в Нине чего-то классически привлекательного, как это бывает в других девушках. Сет видел, что никто во всей школе не считал ее внешность сколько-нибудь выдающейся. Он и сам, впервые увидев ее на фото, сначала подумал, что перед ним парень. В крайнем случае – не очень ухоженная девушка.

Но чем дольше он за нею наблюдал, тем сильнее менялось его мнение.

Она брала другим. Убийственной дозой естественности в поведении, которым управляли непредвзятые химические реакции. Непредсказуемой искренностью и прямотой. Силой и выносливостью, отсутствием страха перед болью. Заразительным смехом и вспыльчивостью. Феромоновой харизмой, безжалостно бьющей в голову.

Нина так широко и часто улыбалась без особой на то причины, а просто от внутренней добродушной хитрости, что всякий мог выучить ее плотно стоящие зубы, в особенности клыки, один из которых был острым, другой тупым. Сет выучил, пока бросал на нее незаметные взгляды в столовой.

Дженовезе оказалась самым натуральным, самым нефальшивым существом из всех, что Сету довелось встретить. Насквозь физиологичная, нестерпимо иррациональная, вся сшитая из телесного электричества, свободы и первичных рефлексов, Нина была творением природы, решившей продемонстрировать высшие умения. Эволюционным шедевром.

Ее хотелось оберегать и защищать от всего мира. Чтобы не испортили, не сломали, не обидели такое неординарное создание. Но сколько бы раз он ни замечал на ней следы побоев, сколько бы раз ни стискивал челюсть, размышляя, кто мог оставить их, он понимал, что Нина не придает им значения, а значит, никто не обижает ее и не бьет намеренно.

Девчонка меньше всего нуждалась в его защите. Если простая попытка поддаться вывела ее из себя, что говорить о том, как она отреагирует, если кто-то примется ее опекать. Будто она сама за себя постоять не может.

Что-то она сказала сегодня о неравенстве, которое стремится преодолеть, о том, как противно быть слабой девчонкой, которую никто не принимает всерьез. Очевидно, родиться и жить в мужском теле ей было бы гораздо удобнее. Не желая, чтобы ей указывали, как себя вести и чем ей заниматься, будучи девушкой, Нина стремилась казаться чем-то бесполым, вне гендерных стереотипов, и потому многим напоминала парня.

Но только не Сету Ридли.

Присматриваясь к ней поначалу против своей воли, а как будто на магните, Сет вскоре осознал, что девушка может быть женственной, абсолютно этого не добиваясь. При всей схожести с юношей по многим аспектам феромоны безошибочно сигнализировали о том, что перед тобою девушка, и любой мужчина был в состоянии их считать.

Оказывается, женщина остается женщиной при любом раскладе, внешнем виде и темпераменте, и эта простая мысль поразила Сета в самый позвоночник. А после состоявшегося диалога она еще больше раскрылась, получив благодатную почву в виде подробного рассказа Нины о том, в какое положение он ее поставил.

Девушка может делать сколько угодно «неженских» вещей, одеваться в то, во что ей комфортно одеваться, стремиться к тому, чего хочется именно ей, а не к тому, что ей положено желать, выглядеть так, как ей нравится выглядеть, и отклонение от социальной роли никогда не сделает ее кем-то еще.

Решающее слово остается за гормонами и детородными органами. И пока перед тобой носитель XX-хромосом, с яичниками, маткой, преобладанием эстрогена и прогестерона, будь уверен, что это самка, и ничто в мире не отнимет женственности, которой она обладает от рождения.

Вот так просто.

Никакая одежда, голос, поведение, вкусы и поступки, и особенно навязанные социумом роли не являются чем-то предопределяющим.

Необязательно даже подчеркивать свою принадлежность к женскому полу, чтобы считаться женщиной. Можно ведь просто жить. И делать то, что нравится. Твоей природы это не меняет.

Женского у женщины ничто не отнимет, даже если оно находится в подавленном состоянии, мужчина всегда будет искать и желать того, чего нет в нем самом. Женщина – не придаток общественных представлений о женственности. Она ее создатель. И все, абсолютно все, что в ней есть и что она делает, – женственно.

Это ведь такая простая в постижении истина, что неясно, почему весь мир ее не усваивает, и почему он сам раньше не задумывался об этом.

Сейчас Сет Ридли впервые осознавал превосходство женского тела в любом обличье и состоянии. Его анатомия, химия и биология как будто созданы властвовать умами и фантазиями мужчин, вызывая наплывы щенячьего преклонения, от которого плоть расходилась по швам, расплывалась в бессилии, рассудок отключался за ненадобностью, желая быть подчиненным той самой, на которую смотрел, и совершать ради нее любые безумства.

Сет шел домой пешком, с курткой нараспашку, и глубоко дышал холодным свежим воздухом, приятно отрезвляющим голову.

После случившегося между ними мысль написать Нине в Сети выглядела еще большим бредом, чем раньше. Не говоря уже о том, чтобы заговорить вживую. Вряд ли теперь она будет с ним здороваться и вообще смотреть в его сторону. Как там сказала эта наглая мордашка? Не хотелось бы снова контактировать? Прекрасно. А придется.

Вопреки мыслям и ощущениям Сет Ридли упрямо отрицал заинтересованность в этой девушке. Он игнорировал какое-то чувство (или зародыш чувства), опасаясь дать ему название, а значит, и свободу. Никогда это не кончалось добром.