Что уж говорить о такой – на этом фоне – «мелочи», как споры о том, где похоронен легендарный Вещий Олег? Поставленный Рюриком при малолетнем сыне регент, о котором знают даже те, кто не знает о Рюрике – а все, опять-таки, благодаря Пушкину. Из уроков литературы – еще не истории – мы вынесли: «кудесник, любимец богов» предсказал ему «смерть от коня своего» вскоре после того, как Олег прибил свой щит на врата Цареграда… А дальше начинаются разногласия. Часть летописей «хоронит» князя на Днепре, в Киеве, на горе Щековице, другие – в Ладоге.
Тут вот в чем дело. В окрестностях Старой Ладоги сохранилось несколько курганов – стоят цепочкой к северу от города. Эти древние насыпи не первое столетие будоражат воображение и простых людей, и ученых. Особенно один из них. Одни говорят, будто тайные ходы соединяют этот курган с пещерами, монастырями и крепостью, другие наделяют холм эзотерической силой, а третьи спорят о том, не является ли он могилой Вещего Олега.
Собственно, никаких княжеских захоронений ни в одном из этих мест не обнаружено. Да и змей, смертельно опасных для мужчины в расцвете сил, ни на Днепре, ни на Волхове не водилось. Разве что летописцы использовали образ змеи-убийцы как иносказание? Неоспоримый факт: незадолго до смерти Вещий князь отправился в Ладогу. И конечно, не для того, чтобы взглянуть на кости своего почившего верного коня, который действительно дожил свой век в Ладоге – после печально известного предсказания волхвов Олег и правда отправил его подальше от себя. Есть резонные предположения, что княживший в то время в городке Игорь (тот самый сын Рюрика) затеял бунт. Олег поехал усмирять, да не усмирил, бунтовщики расправились и с князем, и с дружиной. В таком случае змеей, образно говоря, оказывается воспитанный самим Олегом Игорь.
Как вариант исторического ребуса: Вещий Олег отправился в Ладогу после очередного похода, уже будучи смертельно больным, чтобы закончить свои дни там, где был похоронен и сам Рюрик. Слабое звено: никто так и не доказал, что Рюрика похоронили в Ладоге.
Мало версий? Есть еще вот какая – чтобы и Киеву «не обидно». Возможно, Олег таки умер в Киеве, а в Ладогу могли доставить частицу пепла, оставшегося после сожжения тела в соответствии с варяжской погребальной традицией. Это вполне было в духе древних обычаев викингов.
И еще одна забавная деталь. В 1783 году Екатерина II задумала масштабный проект – своего рода историю государства Российского, отчеканенную в памятных медалях. Одна из них была посвящена Вещему Олегу, с надписью: «Олег скончался в 912 году, погребен на горе Щековице». Вот только на уже готовой медали красовались четыре кургана, очень напоминающие староладожские…
ЗАБЫТАЯ МАТЬ
«Да будет это мать городов русских», – сказал варяг Вещий Олег в 882 году, установив свою власть над Киевом и казнив варяжских же самопровозглашенных наместников Аскольда и Дира.
Древнему Киеву, чье начало овеяно легендами и мифами (от креста апостола Андрея до трех братьев Кия, Щека и Хорива – о, эта троебратица!), громкий титул пожаловал хоть и родовитый, но все же не вполне «династийный» викинг, к тому же захвативший город силой.
Казалось бы, чем не повод титул оспорить? Но прижилось.
В IX–XIII веках Киев – столица Руси и «венец карьеры» для расплодившихся князей и княжичей из рода Рюриковичей. Иерархическая система городов делала киевского правителя главным над всеми другими; и хотя история знала массу случаев прямого неподчинения, магия «киевского стола» привораживала князей вплоть до Юрия Долгорукого. Благодатный климат, «внешнеполитически удобное» расположение, верность традициям сделали город колыбелью русской цивилизации, оставив позади более логичные, с точки зрения «откуда есть пошла», Ладогу и Новгород. И даже София Киевская больше и помпезнее Новгородской – Киев подчеркивал связь и преемственность с Византией, покуда Москва не взяла на себя почетное и тяжкое бремя «Третьего Рима».
Монгольское нашествие стало крахом киевского владычества. Строго говоря, первым гвоздем в гроб «Киевской» Руси стала дерзкая выходка Андрея Боголюбского, фактически основавшего свое независимое государство в глухоманных Владимиро-Суздальских землях – тех самых, откуда так стремился сбежать в пресловутый Киев его отец, Юрий Долгорукий… В 1155 году Андрей переехал во Владимир, дав начало новому этапу русской истории – без Киева. А 1240-м пришел Батый. Массовая резня, устроенная захватчиками, выбила «мать городов русских» из исторической колеи. Город не был уничтожен подчистую, но утратил и силу, и вес, и самостоятельность; в 1243 году ярлык на княжение в Киеве из монгольских рук получил Ярослав Владимирский – отец Александра Невского, признанный в Сарае правителем всех русских земель. Это был сокрушительный апперкот поверженной столице – владимирские возглавили киевских. Южнорусские славяне, в отличие от славян северных, не смогли сориентироваться, сманеврировать, сгруппироваться перед лицом новой угрозы. К началу XIV века Киев в качестве политического центра Руси уже никого не интересовал. В 1362 году он перешел под власть Литвы, потом автоматически вошел в состав Речи Посполитой, и только в 1654 году при царе Алексее Михайловиче воссоединился с Русским царством. Это было важное символическое и политическое достижение, но того реального веса, что раньше, Киев уже не имел.
Господин Великий Новгород
Когда смотришь на могучую твердыню новгородского кремля-детинца, на мощные краснокирпичные стены, увенчанные «ласточкиными хвостами», на громоздящиеся над кромкой Волхова суровые башни – как-то даже огорошивает мысль, что эта красота и мощь ни разу не оказала сопротивления иноземным захватчикам.
Впрочем, вплоть до Смутного времени, когда город без боя сдался шведам и был «просвещенной Европой» вчистую разорен, иноземцы сюда просто не доходили. И до тех пор Новгороду (до 1478-го – Господину Великому Новгороду, с 1999-го – просто Великому, уже без «Господина») удавалось благополучно разминуться с войной.
Новгород Великий
Главным образом причиной тому – успешная стратегия, избранная новгородцами еще в незапамятные времена (а Великий Новгород – из древнейших русских городов, из тех, чья дата основания теряется в пыли веков; известно, что в XI веке город уже вовсю был, остальное – домыслы и гипотезы). В основе стратегии лежало максимальное территориальное расширение – желательно, до естественных границ. Огромные и малозаселенные просторы Русского Севера тому всемерно способствовали. На осваиваемых пространствах возникали новгородские аванпосты, становившиеся административными центрами. На западе (рубежи рек Шелонь, Ловать, Великая) – Порхов, Луки, Псков; на северо-западе – Корела (Приозерск), Орешек (Шлиссельбург), Копорье под Ломоносовым. На юге владения Новгорода распространялись до Торжка и Волоколамска. А вот на востоке и на севере, где не было столь жесткой территориальной конкуренции со стороны других русских княжеств или «наших западных партнеров», границы раздвинулись до Уральского хребта и Северного Ледовитого океана.
Так и получилось, что все войны и неурядицы, которые сотрясали Новгородскую землю, случались где-то на периферии, вдали от сердца огромного государства. Север сражается со шведами, запад – с Ливонским орденом, восток усмиряет непокорных черемис и зырян, монголы разоряют Торжок, прокатываются по Валдаю, но дальше не идут – разворачиваются по непонятной причине у Игнач-креста… А сердце, Новгород, живет и развивается – грозные для Руси XII–XIV века стали периодом его расцвета. Взгромоздившись на «путь из варяг в греки», город успешно торговал и с Западом (Ганза держала здесь свою контору), и с Востоком, и со своими братьями-славянами из соседних княжеств. Собственно Великий Новгород – не столько воин, сколько купец. А кремль – символ экономического могущества.
