Схватка кипит на обшивке линкора, у подножья орудийной башни. Бойцы, одетые в абордажную силовую броню, убивают друг друга. Под импульсами излучателей вспыхивают пузыри защитных аур. Когда защита сгорает, попадания выбивают из тел фонтаны расплавленного металла и кипящей крови. Она парит в невесомости, застывает, превращается в алые кристаллы. Убитые остаются стоять, прикованные магнитными ботинками к кораблю, как памятники собственной храбрости.

Их все больше.

На первый взгляд бойцов не различить. Броня, оружие ― все одинаково. Приглядевшись, можно увидеть наспех нанесенные метки у каждой из групп. Мазки зеленой краски на шлемах и нагрудниках отличают тех, кто стремится прорваться к башне. Красный цвет у защитников.

«Историки скажут, что мы выбрали цвет справедливости, – думал командир зеленых, пока они, еще не встречая сопротивления, двигались к цели. – Звучит красивее, чем правда». Он вспомнил, как наугад ткнул пальцем в первый попавшийся баллончик с краской и усмехнулся. Ему нравились удачные совпадения. Немного суеверный, как все космики, он видел в них добрые знаки.

Им оставалось пройти метров пятьсот, когда закончилась удача и ловушка захлопнулась. Боевой эфир взорвался паническими докладами. Враги предугадали их маневр. Они поджидали в технических шлюзах, и теперь наносили удары с флангов и отрезали подходы к башне. Их превосходство в числе было подавляющим.

«Конечно, они выбрали красный, – подумал командир, прежде чем мысли смело хаосом боя. – Цвет королевской мантии. Напоминание о том, кого мы предали».

Он до последнего не поддается отчаянию. Когда оживают бортовые орудия линкора и корабли верной заговорщику эскадры превращаются в новые звезды, он только крепче сжимает зубы. Попытка захвата главного реактора, порученная другой группе, не увенчалась успехом. Что ж, тем важнее миссия его отряда. Они должны прорваться к цели и установить два портативных термоядерных боеприпаса.

Перед теми, кого больше нет, командир клялся, что древнее оружие, размещенное в главной башне линкора, больше не выстрелит. Никогда.

Он сам несет один из зарядов в своем ранце. Второй доверен добровольцу, молодому мичману Каю с забавным прозвищем Енот. Их прикрывает шестерка лучших бойцов. Когда расстояние до башни сокращается до двухсот метров, бойцов остается трое. Поредевший отряд укрывается за выступающим над обшивкой цилиндром радиаторной системы.

– Почему Енот? – спрашивает командир, меняя батарею в излучателе.

Не то, что ему интересно. Просто захотелось на секунду отвлечься, выдохнуть перед финальным броском.

– Ребята прозвали, – отвечает мичман. – Говорят, похож.

Он следует примеру командира и тоже перезаряжается. Его голос спокоен, руки не дрожат. «Хороший парень», – думает командир.

– Послушай, Кай, – говорит он. – Мы с тобой дойдем. Чуть-чуть осталось.

– Да, сэн адмирал, – кивок в шлеме силовой брони выглядит неуклюже. – Конечно, дойдем.

Он рад, что не услышал вопроса: «Дойдем, и что потом?». Даже не сразу нашелся, что сказать, сначала просто стукнул Енота кулаком в грудную пластину.

– Я больше не адмирал, – произносит он наконец. – Зови меня просто…

Шлем заполняет истошный визг. Силуэт Енота-Кая растворяется в белой вспышке.

Командира спасла защитная аура и то, что большая часть заряда тяжелого плазменника пришлась в мичмана. Енот заживо спекся внутри брони, и только чудо не дало сдетонировать термоядерному ранцу. Как выяснилось спустя минуту, для подрыва башни он был уже непригоден.

«Одного хватит, – думает командир. – Надо только дойти». Он раздает приказы остаткам своих бойцов, пытаясь расчистить дорогу. Он понимает, что жертвует ими, как пожертвовал Каем, но для сожалений и колебаний нет больше времени. Если они потерпят неудачу сейчас, король завершит начатое. Он уничтожит величайшее сокровище обитаемого космоса.

На тактической схеме, выведенной в поле его зрения, командир видит, как в цепи красных образуется брешь. Секунды на проверку уровня заряда ауры и команды сопровождающим. Вчетвером они выскакивают из укрытия, и закрепленные на манжетах брони термогарпуны выстреливают в орудийную башню. Надежно привариваются к обшивке. Отключив магнитные ботинки, трое бойцов и бывший адмирал скользят по натянутым капроновым тросам.

Сто метров до цели. Ауры горят под обстрелом. Шестьдесят. С командиром остается только один боец. Двадцать метров.

– Я тебе не позволю, – шепчет он. – Не позволю, слышишь.

В динамиках раздается щелчок. Во внезапно наступившем в эфире молчании он слышит голос. Очень спокойный, очень усталый, но при этом полный непоколебимой уверенности:

– Слышу, мой друг, – говорит король. – Прости. Тебе меня не остановить.

Наступает тишина. И с ней приходит огонь.

Десять часов спустя.

Беззвучно открывается створ бортовой торпедной шахты линкора. Скользящая внутри шахты каретка выталкивает продолговатую капсулу из матового сплава. Это не торпеда, хотя есть отдаленное сходство.

Это саркофаг, в котором хоронят членов экипажа, погибших в боевом походе.

Двухметровый саркофаг, исчезающе малая точка рядом с тридцатикилометровой громадой корабля, отплывает от него перпендикулярно его курсу. Некоторое время король наблюдает за капсулой на обзорном экране. Даже в многократном увеличении боевой оптики невозможно различить имя, титул и даты, выбитые на ее основании. За этими буквами и цифрами жизнь, которая была дорога ему, как собственная.

Жизнь, которую он вынужден был прервать.

Блуждая взглядом среди звезд, он поймал себя на мысли, что ему гораздо больше нравится здесь, на резервном мостике линкора, чем в его покоях. Здесь проще было вернуться в прошлое. В лучшие дни. Во времена отчаянной свободы и больших надежд. Вновь стать вольным космиком, ищущим среди звезд удачу, а не королем, согнувшимся под бременем своей короны и принятых решений.

Королем Объединенного Королевства Альбеи и Малой Оси. Лордом-Протектором Домус Ауреус, Арктура, Медины, Тиндагола и трех сотен других планет.

Человеком, который десять часов назад обрек на смерть своего лучшего друга.

– Дай прогноз траектории, Мирддин, – сказал король, все еще стоя лицом к экрану.

– Слишком много переменных, Ваше Величество, – ответил голос невидимого собеседника. – Наиболее вероятный исход: саркофаг предателя войдет в поле притяжения газового гиганта и станет еще одним сверхмалым телом в составе его колец. Это случится приблизительно через три тысячи лет.

Безымянный газовый гигант, о котором говорил голос, занимал нижнюю треть обзорного экрана. Перламутровый шар, окруженный ледяными кольцами и свитой из девяти спутников. Он стал молчаливым и бесстрастным свидетелем схватки, случившейся между линкором и эскадрой эскорта, неожиданно напавшей на него. Короткой, безжалостной и завершившейся полным разгромом эскадры.

Тысячи лет спустя, когда имена заговорщиков будут давно забыты, ее обломки безмятежно закружатся вокруг газового гиганта вместе с саркофагом их предводителя.

– Не называй его предателем, – сказал король. – Он считал, что поступает, как должен. Когда-то я сам был на его месте.

– Слушаюсь, мой король, – ответил Мирддин.

Король повернулся спиной к экрану, к звездам и обвел взглядом безлюдное пространство резервного мостика.

– Покажись, – сухо приказал он.

Перед Его Величеством появилась голограмма – высокий седой старик, одетый в строгий черный гавор, официальное одеяние сенаторов последней Династии. Лицо старика неуловимо расплывалось и менялось каждый раз, когда король отводил от него взгляд.