Пока они ужинали, я сидела в комнате, в телефоне, рассказывала подружкам о том, как Кирилл извинялся перед моим отчим и принес ему бутылку водки. Мы все поржали над ним и я даже написала этому придурку о том, что он придурок. Кирилл ответил, что поступил так потому, что дядя Леша приказал ему ко мне не приближаться, но извинение так и не принес. С его слов я была пьяная и не помнила, что сама дала ему повод. «Улыбалась, стреляла глазками». Меня это страшно взбесило. Я высказала ему, что он мне никогда не нравился, о чем я говорила этому критину неоднократно, что он мне неприятен, что от его слюней вокруг рта меня выворачивает, что если я и улыбалась, то только потому что была пьяненькая и это вовсе не являлось призывом распускать руки. Он ответил, что раз так, тем более не будет приближаться ко мне и советовал делать тоже самое…

В переводе на язык фактов это означало также и то, что он не желает видеть меня в своей машине и я больше не смогу ездить вместе с нашей компанией в город, или куда-нибудь еще…

Дерьмо.

Я ведь только поэтому не хотела ничего ему писать и замять ситуацию, будто ничего не было. Буквально послезавтра мы той же компанией собирались на речку, а после всего, что я ему сказала, мне навряд ли стоило рассчитывать на эту поездку…

Я корила себя за то, что дала волю языку и высказала ему все, что думаю, но с другой стороны, он это заслужил. Пусть знает, что неприятен мне. Слишком долго я отшивала его, стараясь не обидеть. Но он ведь все ровно всегда обижался. Скорее всего, чтобы я ему сейчас не сказала, Кирилл бы опять прекратил со мной общение и отказался брать меня со всеми остальными, просто, чтобы досадить. Так что терять было нечего. Но и наговорила я ему такое, что навряд ли он когда-нибудь пойдет на примернее…

В данном контексте серьезной ситуация начала казаться мне только теперь, ведь я лишалась главного развлечения на каникулах – тусовок с друзьями. Короче настроение ко сну грядущему было паршивое. К ночи еще и встала духота. Я решила пойти ополоснуться холодной водой. Взяла с собой полотенце и мягкой поступью кошки направилась во двор, стараясь не столкнуться с отчимом. Из зала слышались звуки телевизора – Кристина смотрела мультики, а значит очень скоро отправится в постель.

Аааа, не понимаю, как они могут спать в такой духоте. Ну почему мелкая не может жить в зале? Так бы у меня была своя собственная комната. «Ей страшно одной, она маленькая…», «Тогда давайте в зале жить буду я!», «Нет, зал – это общая комната, тут мы собираемся всей семьей». Зашибись. Правда в новом доме у нас планировалась аж два этажа. Но строительство дядя Леша начал только в прошлом году, после того как его отец вознесся на небеса и его участок продали. Когда они его достроят, я буду совсем взрослая и навряд ли вообще захочу с ними жить, в деревне… а сейчас приходится терпеть неудобства. Все это очень-очень злило меня последнее время, поднимая из нижней части живота кипящее раздражение, которое я вымещала то на сестру, то на друзей, то огрызаясь с мамой. Но сегодня на удивление я чувствовала себя спокойно и если бы не ситуация с Кириллом и отчимом, можно сказать – как никогда хорошо. Жара и дискомфорт меня не бесили. Грязная посуда в раковине, которую опять оставили на меня, не вызвала никаких эмоций.

Я подумала, что это странно, но чувствовала себя хорошо.

Удовлетворенно.

На кухни мамы с отчимом не оказалось. Скорее всего они поужинали и отправились к себе в спальню, но могло статься так, что дядя Леша выкуривает на крыльце или где-нибудь во дворе, а возможно занял душ… Мне не хотелось сталкиваться с ним снова, поэтому я предусмотрительно подкралась на цыпочках к их комнате и через шторку попыталась прислушаться к дыханию.

Они оба там? Если нет, я лучше дождусь, когда отчим вернется и спокойно пойду себе мыться.

Вначале я услышала только мамины тяжелые вздохи и решила уже пойти посидеть в комнате, но затем послышался голос дяди Леши. Приглушенный, заметно пониженный, чтобы его не было слышно с другой комнаты. Даже тут, за шторкой, я только прислушавшись разбирала слова.

– Ну потерпи ты хоть пять минут, – просил он.

– Леш, я устала, ‐ вымученно выдавила из себя мама.

– Но я же не доски прошу тебя подавать…

– Леш…

– Ну, пять минут… когда мы последний раз этим занимались?

– Я устаю на работе, пойми.

– Я понимаю и хочу помочь тебе расслабиться. Снять напряжение. А ты помоги мне… от тебя ведь многого не требуется…

Судя по звукам дядя Леша полез к маме с поцелуями. У меня засосало под ложечкой от услышанного. Фантазия живо нарисовала в голове картину, как они оба лежат на кровати и отчим тянется к ней, чтобы оставить обжигающий и колючий поцелуй на маминой шее. Мне самой закаляло и обожгло кожу над правой ключицей и я закусила губу, борясь с желанием поменяться с мамой местами.

– Леш…

– Ну потерпи ты хоть пять минут! – прорычал отчим голосом голодного зверя.

– Леша! Я сейчас Кристину позову! – уже повысив голос, сказала мама и после стука, напоминающего удар кулаком об стену, кровать заскрипела и кто-то с нее поднялся.

Я догадывалась кто это был.

Сердце в моей груди пропустило удар. На секунду я забыла, как дышать и двигаться. Сейчас отчим выйдет и увидит, что я подслушивала. Дерьмо!

К счастью каким-то чудом мне удалось совладать с собой и я на цыпочках очень быстро выскользнула из дома. На улице было в разы прохладнее. Я тут же набрала полную грудь бодрящего вечернего воздуха, спустилась с крыльца и направилась в душ.

Мне казалось, что меня знобит. Все, к чему я прикасалась, казалось ужасно холодным. Как будто у меня поднялась температура.

Во дворе было темно. Дорогу до душа мне освещало горевшее в кухне окно, но лишь на половину. Я торопливо зашагала по темноте, потому как слышала, что дядя Леша вышел следом за мной на улицу. Наверное, он усядется покурить на крыльцо, чтобы…ну, привести мысли в порядок. Курил он долго, поэтому чтобы не пресекаться с ним, свое вечернее полоскание я решила также растянуть. Вот только мне хотелось, как можно скорее охладиться, понизить градус своего тела, и добравшись до душа я, не включая свет, стянула с себя футболку, затем проделала тоже самое с трусиками, закинула вещи на полку и жадно схватилась обеими руками за шланг.

Мне это было нужно. Все, о чем я мечтала – это, чтобы он ополоскал меня холодной водой, чтобы она сбегала по моему разгоряченному телу сверху-вниз, забегая в самые укромные уголки и изгибы.

Ни о чем другом думать мне не хотелось. Точнее – я заставляла себя не думать об услышанном разговоре, об вызванных им ощущениях, о вчерашней ночи, когда мы с отчим были одни в моей комнате, о сегодняшнем утре, когда я обнаружила себя раздетой его руками… и о том, что делали мои руки, мысленно представляя руки дяди Леши…

Запрокинув голову и вобрав в грудь еще одну порцию воздуха, я стала нащупывать в темноте кран, подающий воду.

Ночь не была такой уж безмолвной. В траве стрекотали насекомые, в соседнем дворе лаяла собака, издалека слышалось, как по пустующей трасе, пронзая воздух, на большой скорости мчатся машины.

Прислушиваясь к этим звукам, я старательно выкидывала из головы голос дяди Леши, просивший маму потерпеть. Несколько раз мне невольно приходилось слышать, как мама с отчимом занимались сексом, ночью. Делали они это достаточно соромно. Фактически их выдавала только поскрипывающая постель. Я знала, что взрослые занимаются этим, но становиться свидетельницей их личных дел мне крайне не нравилось. К счастью, со мной это случалось не так часто. Или просто они исполняли супружеский долг раз в месяц, а то и реже…

Но мама и правда уставала на работе. Я даже не знаю, кто в этой ситуации был не прав. Голос у дяди Леши был такой нетерпящий… неужели действительно было так сложно «потерпеть»?

Повернув кран, я запрокинула шланг над головой и даже слегка приоткрыла губы, доживаясь поступления воды, но она не полилась, даже не забулькала.