На мой вопрос, чего же эльфы раньше за своим карандашом, если он для них так ценен, не явились, Родрик объяснил, что они просто не знали, кто его успел приватизировать. Когда они организовали экспедицию в проклятые земли к тому своему храму, где эта штуковина хранилась, Огюста уже и след простыл. А сейчас они выяснили, у кого он, по какому-то всплеску силы, который их маги, видимо, уловили, когда Родрик оживлял мое тело для Огюста, место которого я случайно занял.

– Давай этот артефакт сюда, – сказал я, протягивая руку. – Отдам его той эльфийской красотке, и пусть отвяжется.

– Не льсти себе этой надеждой, – ответил дядюшка, снимая с шеи цепочку с золотым карандашом и передавая ее мне. – Вызов тебе уже брошен, так что единственный для тебя выход – это скрыться в нашем герцогстве. Принцесса Элениэль одна из сильнейших фехтовальщиц королевств и империи. Схватка с ней может закончиться только твоей гибелью.

– Ну, – протянул я. – Ты еще не знаешь, как на самом деле фехтую я.

Правда, в это мое утверждение дядюшка, похоже, не поверил. Увидит еще.

Следующей важнейшей новостью стало то, что моя жена мне пока совсем даже не жена. То есть на землях Турвальда бракосочетание, проведенное королем, считается достаточным, а вот в империи или в любом другом владении – нет. Именно об этом архиепископ Гилберт и напоминал тогда Конраду Третьему, когда он объявил меня и Изабеллу мужем и женой. А тот только отмахнулся. В общем, для того, чтобы все было законно, наш брак должна утвердить церковь. А этого пока не было. Но будет, как только мы прибудем в Юм, где эта церемония и состоится.

И вот тут мне нужно подумать. Может быть, попав в свое герцогство, мне удастся как-то отменить это радостное событие?

Увы, хрен редьки не слаще, как выяснилось. Дядюшка быстро объяснил мне, что Изабеллу и меня будет, несомненно, сопровождать изрядный отряд воинов – для почета и надзора за мной. И избавиться от этой опеки можно только с помощью дружин графа Сиверса и его единомышленников, так как меня никто в Юме за фигуру не считает и мои приказы выполнять не будет. И тут всплывает история с дочерью графа, которая в таком случае быстренько станет сначала моей невестой, потом женой, а там и до вдовы недолго.

Все равно какие-то варианты просматриваются, а это уже неплохо.

И, наконец, мне удалось что-то узнать о магии. Рассказал, что Огюст что-то вкладывал в тело Ричарда прежде, чем мы с ним сцепились. Родрик, который ничего этого не знал, так как мы для него были невидимы, задумался и выдал мнение, что это вполне могла быть магия. И если Огюст вложил все, чем сам владел, то за герцогство можно будет не переживать, когда и если я займу его трон.

Но вот только, как и когда эта магия, если это была она, во мне проявится, он сказать не мог. Здесь это происходит спонтанно. Обычно в более раннем, чем у меня возрасте (кстати, выяснил, что мне уже двадцать стукнуло), и вследствие какого-нибудь эмоционального потрясения. А вот обучение будущих магов как раз начинается с двадцати – двадцати одного года. Считается, в этом возрасте молодые люди и девушки уже набрались ума и злоупотреблять своими возможностями не станут. Сомнительное, на мой взгляд, мнение. Я помню, что особенно чудить в прежней жизни начал как раз, когда мне столько и было. Но, может быть, в средневековье взрослеют быстрее.

На этом познавательная для меня беседа подошла к концу. Прозвонил колокол, извещающий о том, что пора обедать. Попрощался с дядей, который к концу разговора смотрел на меня вполне благожелательно, видимо, оценив вменяемость моих расспросов, и направился во дворец, надеясь, что меня покормят не за королевским столом в компании музыкантов и карликов.

Не угадал. Или почти не угадал. Обедали мы по-семейному. Король, королева, принц, который почему-то смотрел на меня волком, Изабелла, я и небольшая группа удостоившихся этой чести аристократов и аристократок числом с полсотни. Но без музыки и театральных номеров. Хоть за это спасибо. Голодным, надо признать, на этот раз не остался. Но и удовольствия особого не получил. Может, попробовать полакать из тарелки, чтобы больше не звали? Пожалуй, все-таки не стоит.

В целом, если не брать в расчет обед, занес себе этот день в плюс. Немало важного узнал от дяди, да и с ним наладил отношения. Наверное, не стоило его при первой встрече сразу за горло хватать. Как говорится, добрым словом можно добиться многого. Впрочем, если прибавить к слову пистолет или, применительно к этому миру, шпагу, то результат будет еще лучше.

Вот подумал о насилии, а оно тут как тут. И ничто не предвещало.

После обеда дамы, наслушавшиеся вчера рассказов жены о моих постельных талантах, пригласили меня поиграть в мяч. Не в футбол, если кто подумал. Делать нечего. Пошел. Выбрали дальнюю полянку, встали в кружок и начали перебрасывать друг другу какой-то набитый тряпками небольшой мячик. Все хихикают, и все этот спортивный снаряд мне кидают. Друг другу – ни-ни. Только мне. Этакое средневековое заигрыванье. Смеются, радуются, в ладоши хлопают, когда я поймать не успеваю. А как успеть, если они так кидают, что тут и Яшин не поймал бы. Сигать рыбкой на траву я как-то не готов. У меня прикид парадный, а туфли такие, что и ходить в них сложно, а не то что прыгать.

В разгар этого увлекательного действа явилась Изабелла. Как бы просто нечаянно гуляла в эту сторону. Ага. Обвела всех строгим взглядом, но ничего предосудительного не обнаружила и заняла место в круге. Остальные участницы посмурнели. Теперь им приходилось кидать мячик только ей, а уже моя жена кидала мне. Я как-то догадался, что будет правильным один раз возвращать мячик герцогине, и только в следующий уже – «оказывать честь» кому-то еще. Так еще минут пятнадцать развлекались. А потом…

Потом сначала появился запыхавшийся слуга и, с почтительным поклоном подойдя к моей жене, что-то такое ей сказал, что она сразу подобрала подол своего платья и устремилась в сторону дворца. Дамы повеселели, но ненадолго. Потому что едва моя жена скрылась из вида, как на сцену вышли новые действующие лица. Принц со своей свитой.

И явились они, как оказалось, по мою душу. Один из свиты принца, самый здоровый и, наверное, тупой (а кого еще можно сподвигнуть на попытку убить человека, в жизни и здоровье которого на данный момент кровно заинтересованы и король, и император), походкой гордого пеликана приблизился ко мне и, приняв максимально пафосную позу, вызвал меня на дуэль за оскорбление его невесты, которое я ей только что, на его глазах, нанес.

Оскорбленная, а ею была молоденькая девушка, которая за минуту до этого не сумела остановить руками мяч и получила им слегка по носу, с нескрываемым удивлением воззрилась на своего жениха и защитника и хотела что-то возразить, но ей не дал это сделать принц.

– Герцог ошибочно считает, что, удостоившись незаслуженной чести стать мужем моей сестры, он имеет право наносить оскорбления аристократам нашего королевства, – произнес он. – Барон Бьорн я разрешаю вам смыть кровью обиду. Поединок до первой крови. Здесь и сейчас.

Ну, хоть не до смерти, подумал я, прикидывая как бы мне из этой ситуации выпутаться. К сожалению, никаких приемлемых вариантов не было. Дамы застыли, не смея перечить наследнику, жена куда-то испарилась. С другой стороны, мне уже так давно хотелось кому-нибудь что-нибудь хотя бы сломать, что внутренне я был даже принцу благодарен. И Бьорну тоже.

Изменить это мнение мне пришлось очень быстро. Барон извлек из ножен свой меч. Да, это была совсем не шпага. И даже не меч. Это был какой-то заостренный с одной стороны двуручный лом! Где он его взял, интересно? Такие штуковины я видел во дворце только развешанными на стенах рядом с древними рыцарскими доспехами. Видимо, оттуда и стянул. Так. А мне чем прикажете биться?

– Возьмите мою шпагу, герцог, – разрешил эту проблему принц, протягивая мне не ту шпагу, которую, как я запомнил, таскал постоянно с собой, а какую-то жалкую зубочистку – парадную шпажонку, коротенькую и тоненькую. – Я оказываю вам неслыханную честь. Не посрамите мою шпагу, – добавил он, мерзко ухмыляясь.