Когда я проснулся, то был необычайно рад новому подарку матери. Когда мы с Кейт собирались выходить из дома, мама еще спала. Я подошел к ней, укрыл одеялом получше и, поцеловав в лоб, сказал: «Спасибо». К большому сожалению, это было все, что я мог для нее сделать в этом возрасте, ну или мне так казалось.

Второй день в школе был охеренней предыдущего. Один парень, его вроде звали Лео, выступал в роли местного стенд-ап-комика. Собственно говоря, он и начал заострять внимание на моем пакете. Весь первый день он шутил и пытался подняться в глазах других ребят. Прямо из пальца высасывал темы для разговора и всегда знал, что нужно сказать, чтобы тебя зауважали. Когда я был маленький, даже и половины из его трюков не понимал.

– А сейчас ты будто взрослый?

– Слышь, комментатор хренов, повзрослее Нейтана буду. – Взвод курка. И я почувствовал холодное дуло пистолета у себя на лбу.

– Еще, сука, одна такая шуточка, и отстрелю тебе ухо.

– А чего не сразу между глаз?

– У меня свои причины дослушать твою историю. Продолжай. Пока шанс дают.

В общем, не понимал я многих тонкостей жизни и общества. Может, потому, что с ровесниками общаться начал поздно. Как только моя мордашка появилась в классе, и взгляд Лео упал на мой портфель, то ему сразу захотелось поставить меня на место, но он не знал, как лучше это сделать. Просто гениальная идея пришла ему в голову – проверить, насколько хорошо сшит портфель.

– Ничего себе! Как же у тебя рука не дрогнула пакетик-то выкинуть? Мне кажется, что по прочности портфельчик такой же. Ну-ка хватай его! – выкрикнул он с огромным количеством желчи и сарказма.

Лео и один из его друзей подбежали ко мне и принялись стаскивать с плеч мамин подарок. Я начал сопротивляться. Отталкивать их. Видимо, плохо старался, так как им все же удалось отнять его у меня. Один тянул за одну лямку, другой за другую. Они тянули в разные стороны в надежде, что портфель порвется и меня доведут. Но хер там плавал! Довели меня раньше. Сразу, как я остался без портфеля. Но они совсем не того ожидали.

– Уберите руки, это подарок мамы, – сказал я и схватился за портфель.

Всем было пофиг, они продолжали делать свою пакость. Пришлось вспомнить все боевики, которые я смотрел с отцом, и что-то предпринять. Не хотелось, но мне пришлось дать локтем в зубы Лео. Он упал. Почувствовав преимущество и прилив адреналина, я даже не думал останавливаться. Он лежал и держался за нос, крови было много; он извивался, как червяк на сковородке. (Сказал так, будто червей жарил!) Я опрокинул на него парту – так, чтобы углом она врезалась ему в живот. Его дружок даже не думал лезть ко мне, он очень быстро скрылся из поля моего зрения. Приподнял парту и со всей силы кинул ее обратно, Лео на живот, и повторил это несколько раз, пока его не стошнило. Рвота вперемешку с кровью медленно растекалась из-под парты. Большинство детей, как и я, не были готовы к такому зрелищу и сразу стали убегать из класса. На крики пришла учительница. Я убежать не успел. Сказать, что она была в шоке – ничего не сказать. Она охуела. Она хотела начать меня ругать. Но, думаю, в приоритете был избитый ребенок из ее класса. Она побежала за помощью.

У нас в школе висят плакаты на стене о профилактике буллинга или травли, называй как хочешь. На плакате изображена толпа, которая тычет пальцами в ребенка, что зажался в углу и плачет. Обычно те, кто задерживает свой взгляд на этом плакате, представляют себя в этой ситуации в качестве одного персонажа из толпы. До сегодняшнего дня я представлял себя в том самом углу, в слезах и зажатым, но теперь вся толпа разбежалась, а ребенок вышел из угла и задышал полной грудью, без страха и тревог.

Родителей вызвали в школу по поводу избиения Лео. Мама рассказала, что послужило причиной. Одноклассники подтвердили. Учебный совет принял решение, что мне нужно отдохнуть какое-то время дома. А Лео лучше сменить школу. Странно, почему и меня не перевели? После этого случая меня стали вроде как бояться. Никто не хотел со мной садиться и говорить, и это выглядело не как бойкот. Они испытывали настоящий страх. Меня переполняла агрессия ко всем, кто сторонился меня. Ведь если не издеваться, то я никого бить не буду.

Кейт повезло больше, она адаптировалась и общалась практически со всем классом. Школа повлияла и на нее тоже, она стала более предвзято относиться к тем, кто не вписывался в крутую компанию. Она стала не лучше Лео, хотя сама детей она не трогала. Только если к ней обращались, она сразу ставила барьер, чтобы не падать в глазах окружающих. Как же вся эта популярность была важна в то время – самореализация и прочие вещи. Но со мной она пыталась поддерживать связь. Но когда перед ней появлялся выбор между ее подругами и мной, она всегда без колебаний выбирала друзей. Я ее за это не винил, скорее понимал, что если она будет общаться со мной, то тоже окажется на дне.

У мамы было мало рабочих дней, и поэтому она могла проводить больше времени со мной. Через пару дней после того, как меня загнали под домашний арест, папа ушел на работу, а Кейт в школу. Все бы отдал, чтоб вернуться в тот день и прожить его не так, как я прожил! Я бы изменил все. Абсолютно все. Мама зашла в мою комнату и сказала, раздвинув занавески:

– С добрым утречком! Вставай, сегодня будем учиться готовить. Все равно заняться нечем, а в жизни пригодится. И я хоть почувствую себя нужной, – это прозвучало как безобидная штука над самой собой.

– Хорошо, сейчас встану, – буркнул я. А сам смотрел, как дети стекаются к автобусу, который отвозит их в школу. Моя кровать стояла вплотную к окну, и я мог, лежа на боку, наблюдать все, что происходит на улице.

Мне казалось, что меня изолировали от мира, в который мне очень хотелось попасть. Я думал, что без моего участия в школьной жизни отношение ко мне еще больше ухудшится. Приходилось очень сильно переживать по этому поводу. Ужасное чувство.

– Когда будешь спускаться, не забудь взять с собой блокнот для рецептов. Я в свое время сразу все не запомнила и очень об этом жалела.

Встав с кровати, я пошел в ванную, умылся и надел домашнюю одежду. Взяв блокнот и ручку, скатился по перилам вниз. Мама рассказала, как обращаться с плитой и при этом не спалить все в доме. Мы решили приготовить пирог и суп – простые рецепты из кулинарной книги, которую она начала вести еще с моей бабушкой. Мама объяснила, сколько сахара, яиц и муки нужно для шарлотки. Резать я и так умел, поэтому мы перешли к соли и приправам для супа. В разгар объяснений зазвонил телефон. Это звонили с работы: маму срочно вызывали, потому что коллега не смогла явиться на смену из-за проблем с каким-то больным родственником.

Мама пошла к зеркалу причесываться. У нее были великолепные волосы. Каштановые. Чуть ниже лопаток, мягкие и приятные на ощупь. Они так сочетались с выразительными голубыми глазами, что мама казалась мне прекрасным ангелом, прибывшим прямо с небес. Она надела куртку и сказала, чтобы я не расстраивался из-за неудач. А еще – что у меня все получится и я буду счастлив, когда испытания закончатся. Мама поцеловала меня в лоб и ушла, закрыв дверь на ключ снаружи. Я остался один. Совсем один.

В период под названием «В шаге от нервного срыва из-за окружающих сволочей» мама была единственным человеком, который не предавал меня, не издевался, не оскорблял и не уничтожал как личность.

Я продолжил готовить сам. Надо же было преподнести семье что-то помимо переживаний из-за меня. Я нарезал картошку. В кастрюле, которую поставила на плиту мама, уже закипал бульон. Следующая остановка – приправы. Я видел в шкафу, чуть левее плиты, баночки, из которых мама высыпа́ла в кастрюлю всякие ароматные и душистые пряности. Выбрал нужное: лавровый лист и черный перец. Скоро суп был готов. Я попробовал его на вкус. Надо же, первый опыт готовки – и не такие уж плохие результаты! Если бы я знал, что меня ждет впереди… Если бы я мог вернуть этот день назад и все изменить!