– Если тебе придется столкнуться лицом к лицу с духом, не задумывайся, используй меч огня, – поучал жену Кирвил за поздним ужином, который им подали прямо в спальню. – Он быстрее любого другого отгонит от тебя даже разумную тень. Можно еще применить меч иллюзий, создав мираж огненной бури. Она не прогонит духа, но замедлит его продвижение. У тебя появится возможность подготовиться к атаке или просто телепортироваться.
– Но ведь духа нельзя убить огнем, – возразила Сафира.
– Нельзя. Для этого нужен меч смерти или мысли. Второй надежнее. Именно поэтому даль Каинэ стали королями. Благодаря их врожденному дару им удалось уничтожить угрозу, которую пробудила Зольда вэр Дора. Но ты даже не пытайся воспользоваться этим мечом, особенно если духов будет больше, чем один. Мощнейшее заклинание-очищение способно не просто изгнать тень из захваченного ей тела, но и развеять. Однако в процессе ты потратишь столько энергии, что вряд ли сможешь сделать еще хотя бы шаг. Вот почему мало кто пробует уничтожать духов. Даже самые могучие и опытные воины предпочитают всего лишь загонять их обратно за печати. И это особая наука. Надо владеть мечом камня, чтобы сквозь множество пластов пробиться к центру Земли, а потом закрыть образовавшуюся брешь. Ты пока не умеешь делать этого.
– Предлагаешь мне бежать без оглядки всякий раз, как померещится, будто кого-то из знакомых захватила тень? – Сафира презрительно сморщила носик, представив, как мечется по дворцовым переходам, прячась от каждого встречного мага в темных закоулках.
– Ты прогуляла все занятия по темным сущностям? – со вздохом спросил Кирвил и, не дожидаясь очевидного ответа, продолжил: – Тебе не должно ничего мерещиться. Отличить живого человека от мертвеца, одержимого духом, проще простого, если знать азы. Но ты не знаешь, а потому и прицепилась к Элайн на совете, выставив на посмешище скорее себя, чем ее.
– Неправда, – искренне возмутилась Сафира. – Память – вот основное отличие между живым и уже несуществующим. Она есть у человека и отсутствует у духа.
– Да, но некоторые тени очень сильны, они способны овладеть воспоминаниями жертвы. Вспомни Луйсо. Никто вовремя не заметил, что его тело больше ему не принадлежит, – возразил Кирвил. Он был совершенно спокоен, будто вел урок в Академии, где нерадивые богатенькие ученики частенько спорили со своими наставниками. – И еще, не забывай, почти все духи приобретают мышечную память захваченного тела и его магические навыки. А ведь даже без материальной оболочки у них имеется волшебная сила. Они сами по себе и есть колдовство.
– Хорошо, – согласилась Сафира, закусив губу. Она пыталась вспомнить, что еще отличает телесного духа от человека. Получалось плохо. Мысли путались, словно все ее немногочисленные знания оказались скрыты густым туманом. – Если дух слабый, его движения резче. Тени во плоти не чувствуют боль. Иногда они выворачивают себе суставы, ломают кости, но при этом продолжают идти или бежать. Они редко моргают, говорят отрывисто, подбирая слова, а многие вообще ничего не могут сказать, так как без доступа к памяти не знают языков. Их магия отличается от нашей. Если духу досталось тело сильного колдуна, его сила становится сокрушительной. Так происходит, даже если сама по себе тень не обладала большим потенциалом…
– То есть ты предлагаешь каждый раз проверять, не сломаны ли у стоящего перед тобой человека кости и насколько грамотно он разговаривает? – усмехнулся Кирвил. – Боюсь, в таком случае тебе достаточно один-единственный раз повстречаться с одержимым, чтобы умереть.
– Я больше ничего не помню, – раздраженно вскинулась Сафира, мановением руки призывая к себе салфетки, которые почему-то лежали не на подносе, а на тумбочке возле окна.
– Самый главный признак, который поможет отличить человека, одержимого духом, от живого, – это зрачки. Даже могущественные тени не способны полностью замаскировать красноватого сияния, исходящего из центра зрачка. У слабых иногда краснеет и радужка. У самых немощных – весь глаз. Но последние встречаются крайне редко. И еще у них не бывает ауры, но это вряд ли поможет в реальных условиях. Если маг не хочет показывать тебе свою ауру, ты вряд ли сможешь ее увидеть, и эта пустота собьет тебя со следа.
– Выходит, все, что нужно, – это заглянуть в глаза, – резюмировала Сафира, вытирая салфеткой пальцы и отставляя в сторону тарелку с недоеденным ужином. Разговор о духах отбил аппетит. Теперь она хотела только вина, которое помогло бы расслабиться. – Интересно, пока я буду ловить взгляд каждого встречного-поперечного, сколько раз меня успеют спалить дотла?
– Нисколько, если ты постоянно станешь носить магическую защиту.
– И ослабею настолько, что перестану волочить за собой ноги. Нет уж, Кир, я не воин и никогда им не стану, – отмахнулась принцесса. – Давай не будем паниковать раньше времени. Учи меня касаться мечей, если тебе от этого спокойнее, но не превращай в параноика. Я и так уже близка к безумию, – взмолилась она и решительно встала с дивана.
Сафира подошла к огромному двустворчатому шкафу и распахнула дверцы. Внутри было почти пусто. Большая часть одежды принцессы хранилась в гардеробной, размерам которой мог позавидовать среднестатистический дом богатого смертного. Несколько туник, пара халатов и с десяток домашних туфель – вот и все, что Сафира считала нужным держать в спальне. Однако в самом углу, завернутый в белый шелковый чехол, висел один-единственный наряд. Пятая из Дома даль Каинэ аккуратно сняла защитную ткань, и ее взору предстала великолепная полупрозрачная тога изумительного изумрудного оттенка, сверху донизу расшитая драгоценными камнями. Около минуты Сафира любовалась платьем, которое приготовила для грядущего бала. Тревоги отступали перед красотой изумрудов и блеском золотой вышивки.
Кирвил не мешал жене приводить в порядок чувства единственным доступным ей способом. Он больше ничего не говорил, но на его лице отражалась крайняя озабоченность. Вэр Шадо не знал, как сберечь женщину, которая не желала видеть опасность и отражать ее. Глубоко вздохнув, он заставил себя улыбнуться как раз в тот момент, когда Сафира снова накрыла бальную тунику чехлом и повернулась к мужу.
Никогда и ничем Кирвил не хотел тревожить любимую, тем более за последние несколько дней ей и так пришлось пережить больше неприятных минут, чем за всю предыдущую жизнь. И виной всему был он. Почему именно ему, Кирвилу, который любил Сафиру больше собственной жизни, выпадало все время ранить и расстраивать ее? Ответа не было, и шестой из Дома дэль Виварди задвинул грустные мысли подальше, прижал к себе теплое тело обожаемой женщины, с таким доверием льнувшее к нему. Чтобы бы ни произошло дальше, сейчас они вместе, и даже смерть не в силах навеки разлучить их.
…Карин приехала в Массао впервые. Она вышла из пространственного тоннеля в телепортационном круге возле стен замка. Несколько стражей тут же подбежали к гостье и принялись задавать бесконечные вопросы. Компаньонка принцессы нетерпеливо отвечала на каждый и даже позволила одному из бастардов прочитать свою ауру. Когда проверка завершилась, девушка вздохнула с облегчением и, кутаясь в теплую меховую накидку, прошла сквозь шикарные врата. Она очутилась в светлом внутреннем дворе. Все здесь сияло белизной. Полупрозрачные стены монструозного сооружения, которым так гордилась Сафира, казались не хрустальными, а ледяными. Припорошенные снегом, они напоминали верхушки айсбергов, которые вер Келла видела однажды во время прогулки по Северному морю. От ослепительного света (его, на вкус жительницы Рагварда, здесь было слишком много) слезились глаза. Мириады искорок переливались под ногами, блестели на голых ветках деревьев и на одежде проходящих мимо слуг. Воздух тоже искрился, так как с неба сыпались все те же искорки – такие яркие, что хотелось сгустить вокруг искусственную тьму.
Нет, Карин на севере определенно не нравилось. Оставалось только радоваться, что госпожа не приказала своей первой даме поселиться в этой глуши и ежевечерне развлекать себя беседами.
