Когда он уже открыл входную дверь, краем глаза он увидел нечто сильно и взывающе блестящее на кухне. Что-то незаметно скользнуло в мыслях, и он остановился. "А что?" – подумал он. "Уже и так край". Взяв свой рюкзак, он положил это на самое дно и вышел на прогулку. Пятиэтажные дома мирно и понимающе смотрели ему вслед, ему, не до конца осознающему, что сегодня пошло не так.

Но, перейдя дорогу, что-то внутри постепенно стало приходить в себя. Нетронутые, целые, дикие государства одуванчиков неспешно росли вдоль проезжей части, улыбаясь и переговариваясь со всеми понимающими их. Он тоже облегчённо вздохнул и улыбнулся в ответ, уже думая возвращаться домой и сделать себе наконец-то стаканчик зелёного утреннего чая. Но… откуда идёт этот странный звук, вызывающий отвращение, стирающий улыбку с его, солнцем нарисованного сегодня, лица? Снедаемый непонятным любопытством, он всё же домой не пошёл, а завернул за поворот.

Худой, угрюмо одетый во всё чёрное мужик с сигаретой во рту и баночкой пива, поставленной сверху на кучку никого не тронувших, нагло убитых им одуванчиков, мирно выполнял свою работу равномерными движениями: справа-налево – замах, вниз – и вот падают целые деревни и города травы. Вот деревня Осока – замах. Село Ромашка – замах. Город Василек. Человек, любящий одуванчики, застыл, как время перед смертью. Мысли простреливали целые дыры в его доброте. "Они же не смогли тебе дать сдачи", – процедил он через зубы и тут же понял, для чего оно блестело на кухне и почему отправилось с ним на прогулку. Медленно, весь горя от безмолвной жажды мести, он подошел совсем близко к ничего не подозревающему, просто выполняющему свою работу человеку и, скинув рюкзак, достал солнце.

ЗАСТУКАЛ

Он, проходящий мимо меня,

двигающийся, как он хочет,

живущий где-то там, отдельно от меня.

Ты играл со мной в прятки.

Но сейчас ты неосторожен, проходя мимо меня.

Думая, что я не буду искать тебя, если ты позволил себе быть рядом.

Я считываю твои движения, ищу твой ритм, незаметно для себя самого нахожу его внутри нашего мира.

И мне снова одиноко и нерадостно: ведь вас так много, проходящих мимо, словно вы все разучились играть со мной в прятки.

СМОЖЕШЬ ЛИ

Ты слушаешь музыку, когда с утра идёшь на работу, и продолжаешь слушать, возвращаясь поздно вечером домой. Ты смотришь фильмы по выходным или когда есть на то силы и время. Ты читаешь слова и создаёшь необъяснимый нож, предназначенный прежде всего для поиска правильной и постоянно ускользающей жертвы в потоке сплошного необтёсанного мира. Когда-нибудь этот нож должен будет пощадить твоего единственного и такого одинокого хозяина на веки веков, и ты наконец-то сможешь любить. Может быть, не здесь, может быть, не там, может быть, не как человек, но всё-таки сам.

Ты разбросан повсюду: беспорядочно валяешься в самом центре ещё ненаступившей весны; во взгляде мёртвой однодневной бабочки, похмельно сметаемой утренним равнодушным дворником; в лицах муравьёв, поспешно строящих свой Вавилон посреди случайного островка земли на проезжей части; в чудовищно верующих растениях, не знающих сомнений и препятствий в своём детском крестовом походе сквозь ночь асфальта в родную и сияющую даль победы; в птице, залетевшей в закрытый цех фабрики, надеющейся, что окна и стены – это так несерьёзно и не существенно для воспитанника высшей школы свободы; в неутомимо просыпающихся таинствах повседневности, спасённых мудрой памятью тех, кто прыгнул в солнце и исчез, оставляя за собой лишь шёпот одолженных у вечности непроизносимых здесь слов.

И когда тебе придётся снова собраться – внезапно и незаметно, – поможешь ли ему?

ЯКОРЬ

Я якорь! Я заброшен сюда, чтобы познать тяжесть этого подводного мира. Якорь с мечтой, что где-то там, наверху, ОН – храбрый, похожий на клинок меча капитан корабля – всё-таки вытащит меня, ржавеющего всеми печалями мира, тёмного, и тут же, внезапно и безотлагательно, мы возьмём курс на "Остров сокровищ". "Да будет Солнце!" – взвою я и перестану быть якорем, удерживающим мой родной, сверкающий корабль. Я стану капитаном, всем существом похожим на клинок меча, отражающим Солнце!.. Но память глубины и того, что я был якорем, будут отражаться в моих глазах, смотрящих проникновенно туда, в воду, в тайну тёмную, куда ни один свет не знает дороги.

ОСТОРОЖНЕЕ, ОНИ ТОЖЕ ЖИВУТ..

Волосы развевались на ветру.

И если кто и бросал мимолётный чистый взгляд (без подключения к этому процессу ни ножей, ни гильотин, ни простых ножниц), то только он и видел эти полчища снов, сметаемых ветром туда – в дали дальние.

Хорошо только, что те, которые были необычайно сильны против правил природы, оставались всё там же, в волосах ребёнка, и сияли на солнце, отражая далёкий свет звёзд (ведь они же сны – и пришли они, отнюдь, не из светлых мест!).

Неуклюжие взрослые гладили ребёнка по волосам, а маленький человечек в волосах постигал методы борьбы против тех, кто пытался нарушить гармонию, разрушая крепкое его жильё, забирая слабых с собой – на произвол или свободу.

И волосы теряли блеск далёких миров.

Жёлтые, как улыбка всех солнц, – чернели и больше не радовали никого, кто задыхался среди каменной пустыни холодного расчёта.

ЭТО НЕ ПРО ОДУВАНЧИК

За то, что его жизнь не так важна кому-то.

Сорванный красивый одуванчик.

Сколько жизней солнечных положено

За победу?

Букеты, улыбки, горизонты…

Вечер.

На асфальте – одинокий бутончик одуванчика.

Его топчут ноги, уходящие домой.

Даже чистый ребёнок, открытый для всей пыли житейской, его не заметил.

Он тоже спешил домой, и в его маленькой голове сейчас совсем не было места для такой нечаянной случайности.

Да, люди будут сидеть дома, пить чай. Ведь это так здорово – сидеть вместе и пить чай, смотря в окно, в темноту…

Туда, где скоро подует ночной ветер и снова безымянный солдат отдаст свои химические элементы в общий кавардак взаимозависимых вещей.

А память о чём-то важном уйдёт так же, как и настоящее. Так же, как и одуванчик.

КУСОЧКИ ЧЕГО-ТО..

…

Я опять иду один. Я иду медленно, расслабленно. Я должен исчезнуть во всём, чтобы всё исчезло во мне. Я иду растворяться. Если солнце позволит, я забуду свет. Если позволит лето, я забуду зелёную радость. Если позволит даль, я спрячусь и буду сам по себе. Укради куски моей печали, ветер. Я дом без дверей – открытый для озорных сквозняков и мудрых врагов. Вынь из меня все цвета, трава, молчаливая земная трава. Обглодай мои кости, голодная, холодная земля. Сточи мои грани, любовь. Забудь моё имя и смой за мной все тяжёлые следы, волшебный надёжный дождь, и пусть всё снова скажет: "Ом".

…Я посмотрел вокруг и подумал: для чего мне эти берёзы, это бескрайнее, похожее на нашу печаль, поле? Для чего мне идти вперёд, выискивая то, что похоже на мою любовь, ситуации, взгляды, видения? Дети среди снега играют, возятся, улыбаются, радуются. Они не в будущем и не в прошлом. Они солнышки взаймы, поцелованные Богом при рождении.

…Всё происходит один лишь раз и исчезает навсегда. Музыкальную запись можно послушать сколько угодно раз, но будет ли она такой же? Она будет такой же в той же степени, в какой и ты сам остался тем же, но той, какой она была в момент записи, она уже никогда не будет. Она умерла, умерла как только они решили её вытащить оттуда.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.