— Строил, конечно, Владимир Ильич. А как же, строил!
И верно. Главторф бараки такие строил.
Повернулся Ленин к работнику из наркомата финансов и к нему с тем же вопросом:
— А вы когда-нибудь строили бараки? Вы точно знаете, что надо две тысячи рублей?
— Нет, я лично не строил, Владимир Ильич, — смущённо ответил товарищ из наркомата.
— А вы? — обратился Ленин к члену Совнаркома, который поддержал финансового работника.
— Тоже как-то не приходилось, — пожал тот плечами.
— Что же, ставлю вопрос на голосование, — сказал Владимир Ильич. Есть два предложения. Первое: товарища, который раньше строил (Ленин сделал ударение на этом слове) бараки, — дать четыре тысячи рублей на барак. Второе: товарищей, которые не строили (в зале пошёл смешок) бараки, — дать две тысячи на барак. Итак, голосую вначале первое предложение, то есть предложение товарища Радченко. Кто, «за»?
Члены Совнаркома дружно подняли руки.
БОЛТЛИВАЯ ТЕЛЕГРАММА
В городе Константинополе в Турецкой республике советский представитель А. П. Серебровский вёл переговоры о заключении торговых договоров.
Кроме работников турецких торговых фирм, приехали в Константинополь коммерсанты из Франции и из Италии.
Заключил Серебровский торговые договора, посылает телеграмму на родину.
Пишет о том, что вёл переговоры. И были на них не только турецкие коммерсанты, но и французские, и не только французские, но и итальянские. Со всеми ними он, Серебровский, познакомился, со всеми заключил торговые договора.
Пишет Серебровский, что встретили его хорошо, что работал он с утра и до позднего вечера. Времени зря не тратил.
Сообщает Серебровский, что заключил он договора на редкость выгодные. Такие выгодные, что просто сам не ожидал такого.
Короче, прислал он телеграмму длинную-предлинную. Длиннее письма. Всё изложил подробно. Даже указал, какая погода стоит в Константинополе.
Обо всём написал Серебровский, но не о главном.
Попала телеграмма к Владимиру Ильичу. Читает Ленин про погоду, про то, что Серебровский работал с утра и до позднего вечера, что заключил он на редкость выгодные договора.
Ищет Ленин в телеграмме такое место, где было бы сказано подробное про договора. Задаёт Владимир Ильич вопросы:
— Чем они выгодные?
— Что поставят Советской стране зарубежные фирмы?
— На какую сумму?
— Как скоро?
— В какие сроки?
Дважды прочитал Владимир Ильич телеграмму, но не нашёл ответа. Отложил её в сторону.
— Болтуны развелись. Болтуны и хвастуны, — сказал Ленин.
Не только сказал, но и тут же написал об этом самому Серебровскому. Так и начал:
«Прочёл вашу болтливую телеграмму…»
А ниже:
«Сообщите короче, точнее…»
И ещё ниже — подпись, но не как обычно, а без слова «привет», без слова «Ваш», без слова «дружески», официально и коротко — «Ленин».
Получить такой ответ от Владимира Ильича — это редчайший случай. Понял Серебровский свою ошибку, переживал её долго и искренне.
КАТЕГОРИЧЕСКОЕ УСЛОВИЕ
Для обследования здоровья Владимира Ильича из-за границы был приглашён профессор. Ленин долго противился.
— Дорого, дорого, — говорил Владимир Ильич. — Это излишняя роскошь. Я же совсем здоров.
Но вот под напором врачей вынужден был согласиться.
Приехал профессор. Начал осмотр пациента. Прослушал трубкой, простукал пальцем.
— Чем хворали? Как аппетит? Как сон?
Внимателен очень профессор. Понимает, только раз такое бывает в жизни — в эту минуту перед ним стоит самый великий его пациент. Запоминает профессор и рост, и вид, и улыбку, и взгляд пациента. И как тот держит себя, и как говорит, и какого цвета глаза, и какого оттенка волосы.
К концу осмотра профессор сказал:
— А я, признаться, вас представлял другим, господин Ленин. Был уверен, что вы с бородкой.
Смутился пациент и говорит:
— Простите, но я не Ленин.
Действительно, это был не Ленин, а кто-то из сотрудников Совнаркома.
Извинился профессор, сказал:
— Пардон!
Ушёл не Ленин. Вновь открывается дверь в кабинет. Входит человек невысокого роста. Плотный. С бородкой. Глянул профессор. Он!
Начал профессор осмотр великого пациента. Прослушал трубкой, простукал пальцем.
— Чем хворали? Как аппетит? Как сон?
Внимателен очень профессор. Неторопливо ведёт осмотр.
— Прилягте!
— Привстаньте!
— Закройте глаза, протяните руки.
— Вдохните глубже.
— Скажите «а».
Когда прощались, профессор сказал:
— А я вас сразу узнал, господин Ленин. Очень приятно было с вами познакомиться.
Смутился пациент и говорит:
— Простите, но я не Ленин.
«Как — не Ленин?!» — хотел закричать профессор. Однако сдержался. Развёл руками.
— Извините, — сказал. — Пардон.
На приёме у профессора Владимир Ильич побывал только к исходу дня, лишь после того, как было осмотрено большинство сотрудников Совнаркома.
Таково было условие Ленина, когда решался вопрос, приглашать или не приглашать в Советскую Россию зарубежную знаменитость. Категорическое условие.
ВАЛЕНКИ
Должность у Кати была маленькая-маленькая. «Куда пошлют» называлась. Работала она посыльной в одном из советских учреждений.
Вызвал однажды Катю к себе начальник, вручил важный пакет, наказал срочно идти в Кремль, передать пакет лично товарищу Ленину.
Отправилась Катя. Идёт-торопится. А сама всё время на свои валенки посматривает.
Валенки у неё старые-старые, с дырками. Отжили они свой век. Истоптала их Катя, бегая по разным учреждениям.
Неловко Кате в таких валенках явиться к Владимиру Ильичу. Да что поделаешь! Трудно в те годы было с обувкой.
Правда, мог бы о Кате позаботиться её начальник. Только ведь начальник постоянно разными важными делами занят. Где ему думать о Катиных валенках!
Пришла Катя в Кремль. Пропустили её в кабинет к Владимиру Ильичу. Передаёт Катя пакет товарищу Ленину, а сама старается сделать так, чтобы Владимир Ильич не обратил внимания на её валенки.
Думала Катя, передаст пакет — и сразу уйдёт. Однако Владимир Ильич задержал девушку. Стал он интересоваться, давно ли Катя работает. Где училась, сколько классов окончила. Есть ли у Кати родители.
Ответила Катя Владимиру Ильичу на его вопросы, простился Ленин с девушкой, пожелал ей успехов.
Довольна Катя. Казалось ей, что Ленин так и не заметил, какие у неё на ногах валенки.
Однако Владимир Ильич заметил. Снял Ленин тут же телефонную трубку, позвонил Катиному начальнику, пристыдил того, что начальник плохо заботится о своих подчинённых.
Прошло два дня, и вот вызывают Катю опять к начальнику. Переступила Катя порог кабинета и замерла: в руках у начальника валенки — новые, фетровые, с галошами.
— Ну что же, бери, — сказал начальник растерявшейся Кате.
Смутилась Катя, не решается шаг сделать.
— Бери, — рассмеялся начальник.
Взяла Катя валенки, побежала вниз, примерила. Оказались они точь-в-точь по Катиной ноге.
Идёт Катя в обнове по морозным московским улицам. Хрусть-хрусть под ногами снег.
ПО СОЛНЕЧНОЙ СТОРОНЕ
Надоел он изрядно Ленину.
Трудно было в первые годы Советской власти.
С хлебом трудно.
Транспорт разрушен.
Не хватает рабочих рук.
Один из видных профсоюзных работников, некто Демидов, при встречах с Владимиром Ильичём начинал обязательно с жалоб. Всё-то Демидову не так. Всё плохо кругом. Нет ничего хорошего.
Вот и сейчас.
— Недоедает, Владимир Ильич, народ. В хлебе сплошная мякина. Есть места, где и вовсе голод. Об этом ли мы мечтали? За это ли люди бились?
— Недоедает. Трудное время, — соглашается Ленин. — Люди порой лишены самого необходимого. Лишены, но держатся. И не только держатся, но и творят чудеса. Чудеса! — повторил Владимир Ильич. — Вот о чём, батенька мой, стоило бы говорить в первую очередь.
