Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Батеньков был и остался отважным человеком. Из Петропавловской крепости он писал царю резкие, негодующие письма. Одно из них кончалось словами:

И на мишурных тронах
Царьки картонные сидят…

— Картонные! — возмущался Николай I. — Я ему покажу — картонные. — И тут же: — Сумасшедший. Вот видите, сумасшедший. Что я вам говорил?

Двадцать лет продержал царь Батенькова в одиночной камере. Но и этого ему показалось мало:

— Ладно, пусть едет теперь в Сибирь.

БЕСТУЖЕВ ПЯТЫЙ

После разгрома декабристов усилился царский надзор над армией, над офицерами.

Однажды в одно из военных училищ приехал брат Николая I великий князь Михаил. Переходил он из комнаты в комнату. Сзади почтительно шли начальник училища, педагоги и воспитатели.

Осмотрел великий князь учебный плац, учебные классы, кабинет начальника, столовую, карцер, перешёл в общежитие воспитанников.

Шёл Михаил и вдруг заметил на столике, который стоял между двумя кроватями, какой-то журнал. Шагнул великий князь к столику, взял журнал в руки, видит — запрещённый журнал. Раскрыл и сразу попал на стихи Рылеева.

— Чей журнал?! — закричал великий князь Михаил. Поднёс он журнал к самому носу начальника училища. Вертит журналом и так и этак. — Дармоеды! Бездельники!

Побледнел начальник училища, повёл плечами растерянно забегал глазами по сторонам, наконец, обратился к старшему воспитателю:

— Чей журнал?!

Старший воспитатель тоже побледнел, тоже повёл плечами, обратился к младшему воспитателю:

— Чей журнал?!

Младший воспитатель от страха вовсе лишился речи. Стоял, лишь разводил руками.

Вновь ругнулся великий князь Михаил. Затем указал рукой на одну из кроватей:

— Укажите хотя бы, кто на этой кровати спит?

Начальник училища посмотрел на старшего надзирателя, старший — на младшего.

— Павел Бестужев, ваше высочество, — пискнул младший надзиратель.

— Павел Бестужев, ваше высочество, — повторил надзиратель старший.

— Павел Бестужев, ваше высочество, — доложил начальник училища.

— Бестужев?! Всё ясно. Вопросов нет, — ответил великий князь Михаил. (Павел Бестужев был младшим братом декабристов Бестужевых.) Взял великий князь журнал и уехал.

Когда провели следствие, выяснилось, что Павел Бестужев ни в чём не виноват. Хозяином журнала оказался другой воспитанник. Однако несмотря на это, Павла Бестужева уволили из училища. Мало того что уволили, но и сослали солдатом в отдалённую крепость.

— Прав, молодец, — похвалил Николай I великого князя Михаила. — Так им, так им! — Император, словно шашкой, взмахнул рукой. — Знаю Бестужевых. Под корень этот бунтарский род!

«РАДИ ВАШЕЙ ЖЕ ПОЛЬЗЫ»

— Ефимка! Ефимка!

— Слушаю, барин.

— Как с экипажем? Рессоры проверил?

— Проверил рессоры, барин.

— Ефимка! Ефимка!

— Слушаю, барин.

— А ну покажи, в какой стороне Сибирь?

Показал Ефимка рукой на восток.

— Верно. Туда и поедем.

Отставной генерал Ивашев был сподвижником генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. Вместе с Суворовым в Альпийский поход ходил. Во многих бывал сражениях. Заслуженный он человек. В чести у царя и у царской свиты.

А вот сын генерала Ивашева — Василий Ивашев — оказался в числе декабристов.

Проведать в Сибирь сына и собрался старый боевой генерал.

— Ефимка! Ефимка!

— Слушаю, барин.

— Коней выбирай ретивых.

— Так это понятно, барин.

— Ефимка! Ефимка!

— Слушаю, барин.

— Ты у экипажа колёса получше смажь. Скрипят у тебя колёса.

Целый месяц собирался в дорогу генерал Ивашев. Сам проверил и экипаж, и коней, и колёса. Сам приготовил и то, что возьмёт для сына. Книг отобрал до тысячи. Тёплой одежды на пятерых. Кликнул опять Ефимку:

— Ефимка! Ефимка!

— Слушаю, барин.

— Ящик тащи с шампанским.

Приготовился генерал, отправил письмо в Петербург царю Николаю I.

Правда, сосед по имению, тоже отставной генерал, но не столь известный, сказал Ивашеву:

— Пётр Никифорович, не пустит тебя государь. Поверь, что не пустит, не разрешит.

Нахмурился Ивашев. Даже обиделся:

— Эка язык у тебя несносный. Да у меня одних орденов мешок. Я человек заслуженный.

Ждёт Ивашев от царя ответа. Месяц проходит. Проходит второй. Нет от царя ответа.

А тут, как назло, что ни неделя, наезжает к нему сосед.

— Пётр Никифорович, ты ещё здесь?! А я-то думал — ищи в Сибири.

Языкастый сосед попался. Замучил издёвками он Ивашева.

— Занят, видать, государь, — находит Ивашев для царя оправдание.

Кончилось лето. Осень прошла. Забелело вокруг от снега. Ефимка карету сменил на сани.

Вновь к Ивашеву сосед приехал.

— Пётр Никифорович, ты ещё тут? А я-то думал — ищи в Сибири.

Хотел разозлиться генерал Ивашев, да тут примчался курьер, привёз письмо от царя-государя.

Разорвал Ивашев конверт, начинает читать. Не может скрыть он счастливого вида. Письмо от царя доброе, даже нежное. Про заслуги Ивашева упоминает в письме государь, про Альпийский поход, про его награды.

Тычет генерал Ивашев царский ответ соседу:

— Ну-ка, голубчик, читай. Где же твоё пророчество? Вот видишь — про Альпийский поход. Вот видишь — про мою знаменитость. А вот тут, читай чуть пониже, — про боевые мои награды.

Далее царь писал о здоровье генерала. Торжествует генерал Ивашев:

— Нет, всё же помнит, всё же ценит меня государь, вот тут о здоровье даже пишет.

Стоит сосед, смотрит в письмо. Всё верно, всё так.

— Ефимка! Ефимка! — кричит Ивашев.

— Слушаю, барин.

— Коней запрягай, Ефимка.

Перевёл генерал дыхание, перевернул письмо Николая I, продолжает читать ответ.

Читает и вдруг бледнеет.

«А так как вы в немалых уже годах, — писал царь, — и здоровье ваше оберегать надобно, то посему, ради вашей же пользы, не могу отпустить в Сибирь».

До конца своих дней мстил Николай I декабристам. Мстил и в большом и в малом.

Глава IX

«СИЛА В ЗЛОДЕЯХ ЕСТЬ»

СОДЕРЖАТЬ И ДОНОСИТЬ

Начальник Нерчинских рудников Бурнашев ломал себе голову. Перед ним лежала инструкция, как содержать декабристов.

«Содержать по всем строгостям», — значилось в инструкции. Но тут же была и приписка: «О состоянии их ежемесячно доносить в собственные руки его императорского величества». Это добавление и смущало Бурнашева.

Что значит «содержать по всем строгостям», начальник рудников представлял хорошо. Не первый год он ведает каторгой. Не один каторжанин здесь кончил век.

— Да если по полной строгости, — рассуждал Бурнашев, — то, пожалуй, от этих господ полгода — и ваших нет.

Бурнашев усмехнулся, стал вспоминать: князь Сергей Трубецкой харкает кровью, болеет горлом. Князь Евгений Оболенский болен цингой. У Василия Давыдова открылись раны. Александр Якубович страдает грудью.

Бурнашев презрительно сплюнул.

— Мелкота. Вот, может, Волконский побольше других протянет. Ну год, ну от силы два.

Решил Бурнашев обращаться с декабристами согласно инструкции. Назначил начальником тюрьмы сурового офицера. Стал тот всячески притеснять заключённых. Распорядился не выдавать декабристам свечей, то есть вечерами держал в темноте. Запретил им во время работы общаться и даже разговаривать друг с другом. Покрикивал. Всех называл на «ты».

Суровое к ним отношение и вызвало протест декабристов.

Прибежали однажды охранники к Бурнашеву, докладывают:

— Ропчут, ваше высокородие.

— Но, но… Я их в момент… При мне тут не очень пикнут.

— Они не словесно, ваше высокородие.

— Как — не словесно?!

— Объявили голодовку, ваше высокородие.

— Бунт! — закричал Бурнашев. — И там бунтовали, — махнул он рукой на запад, — и здесь! Пороть их! Кнутами!

28
{"b":"92631","o":1}