План интересный. Продуманный. Каменев военачальник опытный. Говорит убедительно, красноречиво. Прыгает указка по карте между рек, городов и железных дорог, как воробей по грядкам.

— Вот тут мы начнём прорыв… Вот тут через эту брешь польются полки и роты. Вот тут… — Скажет фразу и к фразе фразу: — Уверяю вас, Владимир Ильич, это будет на редкость красиво.

Глянул Владимир Ильич на Каменева:

— Красиво? Нам надо в кратчайший срок разбить Колчака. А красиво это будет сделано или некрасиво — для нас несущественно.

— Да, да, конечно, — ответил Каменев. — А вот сюда, — указка в руках Каменева снова запрыгала, заклевала по карте, — мы двинем отряд бронепоездов. Пехота с фронта. Бронепоезда с флангов. Огонь из бортовых орудий, из всех пулемётов. Начнём удар в темноте. Ночи, Владимир Ильич, тёмные, беззвёздные. Луны нет, не выдаст. Представляете, Владимир Ильич: ночь — и вдруг залпы. Уверяю вас, это будет на редкость красиво.

Сказал Каменев слово «красиво», спохватился, посмотрел на Владимира Ильича.

— Продолжайте, слушаю вас, — сказал Ленин.

— Тут вот Пермь, тут вот Уральск, — продолжает докладывать Каменев. Противник стремится создать единый фронт. Поэтому мы нанесём удар вот сюда, пройдём по белым, как нож по маслу. Удар. Ещё удар! И Колчак — как шар в лузу.

— В лузу? — переспросил Ленин.

— В лузу, Владимир Ильич. Уверяю вас, это будет на редкость…

Хотел Каменев снова сказать «красиво», да спохватился, посмотрел на Владимира Ильича.

— …красиво, — подсказал Владимир Ильич.

Помедлил минуту Каменев, повторил:

— Красиво.

Глянул Каменев на Ленина. Глянул Ленин на Каменева. Оба расхохотались.

Владимир Ильич очень ценил знания, опыт и романтический пыл Сергея Сергеевича Каменева. За умелое руководство войсками Восточного фронта Каменев вскоре был назначен Главнокомандующим всеми вооружёнными силами Советской Республики. Правда, кое-кто тогда возражал.

— Владимир Ильич, это у него на словах получается всё красиво.

— Нет, вы неправы, — ответил Ленин. — Он умеет не только убедительно говорить, но и со знанием бьёт противника. И делает это, надо признаться, действительно очень красиво.

Был один из самых тяжёлых моментов гражданской войны. Белые взяли Орёл, подходили к Туле. Враг угрожал Москве.

Страна напрягала последние силы. На фронт уходили все.

В эти тревожные дни комендант Московского Кремля получил распоряжение отправить на фронт под Тулу сто человек из кремлёвской охраны.

Сто человек — это без малого вся охрана.

Комендант схватился за голову.

— Кто же будет нести караул?! Кого посылать на посты?! К тому же…

Самыми первыми часовыми Кремля были бойцы из сибирских рот. Только привыкли они к постам, только освоились — приказ: отправить бойцов на фронт.

Сибиряков сменили латышские стрелки. Только привыкли они к постам, только освоились — приказ: отправить стрелков на фронт.

Устал комендант обучать новичков караульному делу.

Наконец появились в Кремле курсанты. Были в Москве пулемётные курсы. Вот и решили: пусть курсанты не только учатся, но и несут охрану Кремля.

Теперь комендант успокоился.

— Ну, курсантов никто не тронет. Главное дело у них — учёба. А с учёбы срывать нельзя.

И вдруг неожиданно этот приказ: сто человек из кремлёвских курсантов срочно отправить на фронт под Тулу.

Комендант упёрся. Встал на дыбы. Грозился приказ не исполнить. Мало того, заявил, что явится с жалобой к Ленину.

Угрозу сдержал. Явился.

— Если приказ, надо отправить, — ответил Ленин.

Не ожидал комендант такого.

— Владимир Ильич, это же Кремль! А курсанты его защита. Нельзя же снимать защиту. Тем более в этот момент.

— Нельзя, — согласился Ленин. — Если враг подойдёт к Москве, поздно об этом думать.

— Так точно, товарищ Ленин.

— Вот видите, вы сами того же мнения. Значит, надо отдать курсантов.

«Как так?! — хотел возразить комендант. — Я вовсе другого мнения».

Но Ленин не сделал паузы.

— Надо отдать. Защита Кремля проходит сейчас под Тулой. Значит, кремлёвской охране быть именно там — прямая её обязанность. Мы не снимаем охрану Кремля, — добавил Владимир Ильич. — Мы просто её посты переносим под город Тулу.

Другой бы понял, что бит его довод. Но комендант оказался упорным.

— Так ведь это, Владимир Ильич, не просто охрана. Это, Владимир Ильич, курсанты. Их с учёбы срывать нельзя. У них всё по дням расписано. Учебные есть журналы.

— Нельзя, нельзя, — согласился Ленин. — А мы с учёбы срывать и не будем.

«Ну вот, доказал, — облегчённо вздохнул комендант. — Уж тут-то, конечно, оспорить нечем».

Но Ленин не сделал паузы.

— Ведь есть у курсантов учебная практика. Вот и будем считать, что курсанты едут не просто на фронт. А срок наступил для практики. Так и пометьте в своих журналах.

Учитель Криденер во время мировой войны отличился. Был рядовым солдатом, стал начальником большой пулемётной команды.

— Он на фронте сорока восемью «максимами» командовал! — любил похвастать боевой биографией Криденера председатель Весьегонского учительского союза. (После возвращения с фронта Криденер учительствовал под Весьегонском.)

Молод учитель, строен. Два Георгиевских креста висят на груди героя.

Ходят ребята за ним гурьбой. Не нарадуется председатель новым учителем.

И вдруг призвали Криденера в Красную Армию. Стояла осень грозного 1918 года.

— Как так! Почему?! — возмутились в уезде.

Как правило, учителей призывали не в первую очередь.

Председатель учительского союза грозился поехать в Москву, обратиться непосредственно к товарищу Ленину. И действительно — поехал. Знал он, что Владимир Ильич придаёт огромное значение народному образованию.

Принял Ленин весьегонского председателя. Рассказывает тот о новом учителе. Мол, и учитель Криденер замечательный. И молод, и строен. И о том, что ходят ребята за ним гурьбой.

— А ещё, Владимир Ильич, — голос председателя стал торжественным, он на фронте сорока восемью «максимами» командовал! Два Георгиевских креста заслужил за подвиги.

Сказал, ликующе посмотрел на Ленина. Пусть, мол, знает Владимир Ильич, какие у них в Весьегонске учителя.

Ленин слушал очень внимательно.

— Вот как! — сказал, когда председатель заговорил о пулемётах. — Вот как! — повторил, когда председатель сказал про Георгиевские кресты. Значит, говорите, Криденер командовал сорока восемью пулемётами?

— Так точно — сорока восемью «максимами», Владимир Ильич.

— И много у вас учителей, которые могут командовать огнём сорока восьми пулемётов?

— Один! — с гордостью ответил председатель.

— А сколько всего учителей в уезде?

Задумался председатель.

— Около пятисот.

— Так ваш учитель — это же просто клад.

— Клад, Владимир Ильич. Вот именно клад!

— Для военных, — уточнил Ленин. Развёл руками: — Должен вас огорчить: с уходом учителя Криденера в армию нужно смириться. — Увидел Владимир Ильич огорчённое лицо председателя: — Не обижайтесь, сейчас война. Каждый опытный в военном деле человек — это действительно клад для фронта.

— Клад! Э-эх не туда ткнул, не с того начал, — сокрушался потом председатель.

Стоял сентябрь 1920 года. Армии генерала Врангеля наступали с юга, из Крыма. Против молодой Советской Республики снова двигалась грозная сила.

Командующим Южным фронтом был назначен Михаил Васильевич Фрунзе. Его срочно вызвали в Москву на важное заседание.

Фрунзе торопился, но опоздал. Когда он прибыл в Кремль, заседание уже началось. Председательствовал Владимир Ильич Ленин.

Приоткрыв дверь в зал заседаний, Фрунзе в нерешительности остановился.

— Проходите, товарищ Фрунзе, проходите. Садитесь, — проговорил Владимир Ильич.

Фрунзе тихонько прошёл в комнату и сел на свободный стул.