Именно поэтому, на всякий случай, оставаясь на месте, чтобы не быть неправильно понятым, негромко, чтобы услышал только лейтенант ГБ, прошептал:

– Товарищ Воронцов, да зачем нам такие вояки? Зачем те, на кого нельзя рассчитывать в трудную минуту? Струсят и подведут. Отправь их в окоп, а мы сами без них справимся.

Тот повернулся ко мне и прошептал в ответ:

– Не волнуйся. Никто не струсит. Никто не подведёт. Просто они устали.

С ним я был, в общем-то, согласен. Бойцы действительно устали. События последних дней буквально вымотали всех нас, но тем не менее нехороший осадок на душе у меня после этого разговора остался.

И естественно, после такого разговора с лейтенантом госбезопасности Зорькин и Садовский в назначенное время прибыли к железнодорожному депо. Они безропотно исполняли приказы, помогая грузить снаряды и мины в повозку, но чувствовалась незримая стена, которая словно бы выросла между нами.

Но что я мог поделать? Война. Тут не место для дебатов. Тут дело делать надо. Мало ли кто что хочет, а кто что не хочет. Тут Воронцов прав, есть поставленная боевая задача, на её своевременное решение командование рассчитывает. А значит, её нужно выполнить во что бы то ни стало, ибо от её выполнения будет зависеть не только наша жизнь, но и жизнь дивизии и города.

Вот всем вместе нам и предстояло выполнить ту самую боевую задачу.

В последний заход забрал и сопроводил из города снайперов, которые должны были обеспечивать прикрытие флангов, а также нескольких мотоциклистов, что при помощи красноармейцев, не заводя двигатели, катили мотоциклы. Предполагалось, что именно на этих мотоциклах будет проходить наша эвакуация, когда противник опомнится и начнёт атаку на наши позиции.

В половине четвёртого утра мы закончили минирование. Я отвёл отряд охранения и обеспечения к городу и, вернувшись, обосновался на своей уже оборудованной к этому времени Воронцовым позиции, которая находилась практически ровно посреди лесополосы.

Настало время тревожного ожидания. И хотя нервы были на пределе, именно сейчас я, наконец, мог немного отдохнуть.

Штаб пехотного полка вермахта

Командир пехотного полка Вальтер Рёпке всю ночь провёл на ногах. Позор, которым он, потомок древнего бранденбургского рода, и его элитный полк были покрыты, можно смыть только кровью, реками крови. И всё из-за проклятых русских снайперов.

Когда командующий дивизией генерал Ханс Фридрих Миллер узнал о том, что Новск ещё не взят, он пришёл в неописуемую ярость. Сейчас после падения соседствующих с непокорённым городом населённых пунктов Листовое и Прокофьево и последующим взятием Чудово Новск оказывался в окружении, однако дивизия Миллера не могла после захвата Чудово развить наступление на Ленинград, оставив у себя в тылу противника. По разведданным Новск обороняли небольшие части трёх разбитых ранее советских дивизий. Никакого серьёзного сопротивления оказать они не могли, потому что измотаны боями, обескровлены и не имели танков и какой-либо серьёзной артиллерии, не говоря уж про авиацию.

Генерал был прекрасно об этом осведомлён, а потому рвал и метал от злости, что Новск до сих пор не взят, и небезосновательно. Именно он отвечал за данное направление перед командованием группы армий Север, которые тоже, в свою очередь, недоумевали, почему заштатный городишко ещё сопротивляется и не находится под пятой немецкого солдата.

Приняв доклад от подчинённого о полном фиаско наступления его полка, командующий дивизией решил немедленно развернуть часть своих войск и ударить по Новску с тыла, со стороны Чудово. Но Вальтеру ценой неимоверных усилий удалось убедить своего командира не делать этого и дать ему возможность самому взять город.

Однако уговорить Миллера было очень непросто. Тот не хотел ждать, когда прибудут новые механики-водители для танков и произойдёт перегруппировка сил полка и приданной ему танковой роты. Но всё же ценой неимоверных усилий и напоминанием о том, что генерал является другом его отца, полковнику удалось уговорить командира не вводить другие войска для захвата непокорённого городишки, а дать Вальтеру возможность лично рассчитаться со всеми защитниками. Рассчитаться и получить кровавую плату с непокорных русских Вальтер Рёпке собирался сполна. Он не хотел оставаться пятном бесчестия на героической истории предков и намеревался доказать всем, что является верным сыном арийской нации и сумеет показать своё превосходство над восточными варварами.

Поблагодарив генерала за оказанное доверие и вернувшись к себе в штаб, Рёпке получил не более суток на решение своей проблемы. И этим временем он собирался воспользоваться с толком. Больше он не имел права на ошибку и, чтобы её полностью исключить, должен был лично обдумать все детали операции и досконально изучить промахи в предыдущем бою с чёртовыми русскими снайперами.

А главная ошибка состояла в том, что ни солдаты, ни танкисты не спрятались за бронёй и тем самым стали лёгкой добычей для точного огня врага. Это необходимо было исправить. Полковник издал приказ, в котором приказал прикрыть борта и броневиков, и грузовиков брёвнами и мешками с песком, а колёса – листами железа или досками. Грузовикам же предписывалось при помощи того же железа и дерева, кроме колёс и кузова, обеспечить защиту лобовых и боковых стёкол, сделав в них смотровые щели для обзора. Рёпке рассчитывал, что такая защита поможет при наступлении и в должной мере обезопасит технику и личный состав от русских пуль. Танкистам же он строго-настрого собирался запретить открывать люки и во время движения, и во время остановок. Анализ предыдущего боя показал, что именно открытые люки и торчащие из них головы и торсы способствовали большому количеству потерь среди танкистов.

Наступление полковник планировал вести двумя механизированными колоннами. Первыми в построении пойдут самые тяжёлые из тех, что имелись в наличии, танки Т-3, за ними бронетранспортёры, и замыкать боевые порядки должны были обшитые железом грузовики с солдатами.

Прикрывать же фланги наступающих колонн по его плану будут четыре взвода пехотинцев. По два взвода с каждой стороны от дороги.

Узнав о намерениях полковника, его личный адъютант и советник Вольфганг Зеппельт напомнил своему командиру про снайперов.

– Господин полковник, наши солдаты будут вынуждены обеспечивать фланги без техники, в пешем порядке. А значит, они будут обречены. Там же вдоль дороги только поля. Нет никакого укрытия. С правой стороны от шоссе лишь редкая лесополоса, но до неё ещё надо добраться. Что же касается левой стороны дороги, то там вообще никаких укрытий нет – сплошное поле. Русские уничтожат нашу славную пехоту так же быстро, как уничтожили до этого.

Рёпке от его слов только поморщился и язвительно спросил:

– Вольфганг, ты предлагаешь наступать механизированными колоннами без прикрытия флангов? Ты знаешь, чем это может закончиться?

– Нет. Но…

– Вот именно, что нет! Мы не имеем права на ошибку! А потому фланги необходимо прикрыть, и мы это сделаем обозначенным ранее способом и теми силами, которые я указал! Другого варианта нет!

– Но господин полковник, как же они выживут под снайперским огнём противника? Их же всех перестреляют, когда они будут идти по этому проклятому полю, – всё ещё не понимал замысел полковника адъютант.

– А им и не надо идти, – отрезал Рёпке и, показав рукой на землю, добавил: – Пусть ползут. Так их снайперы не разглядят.

Отправив Зеппельта передавать приказ выбранному для столь непростой задачи подразделению, которое должно будет выдвинуться на передовые позиции, что находятся у реки, за полчаса до намеченной атаки, Рёпке вновь стал анализировать детали предстоящей операции.

Ввиду того, что у противника налажена превосходная противовоздушная оборона, которая уничтожила непростительно большое количество самолётов люфтваффе, до прояснения ситуации в выделении новых бомбардировщиков для операции было категорически отказано. Чтобы купировать эту потерю, в назначенный час Рёпке собирался нанести массированный артиллерийский удар по позициям русских, для чего на восточной окраине Троекуровска уже расположили гаубичную батарею и четыре миномётных расчёта.