– Чушь какая, – безнадёжно уронил Менхейм. – Разве человек способен на такое?

– Это был не человек, – холодно ответил Виктор.

– Тут не соглашусь, – встрял Джой. – Эти рваные раны на груди и брюхе – на краях разрыва видны формы зубов. Человеческих. Видите?

Он аккуратно приподнял лоскут кожи и провёл кончиком пальца вдоль её краёв. Виктор силился смотреть на лицо жертвы, но взгляд то и дело уносило в сторону.

– Какие аккуратные надрезы. Будто хирургическим ножом орудовали, – заметил детектив.

– Да с него будто шкуру сняли! Как с животного, – парировал шериф.

Лишь украдкой слух Виктора уловил настойчивый звон церковного колокола, который изначально был принят за неясную лесную трель. Но благовест звучал всё громче, словно храм располагался за первой линией сосновой поросли. "Невозможно услыхать тут городскую церковь", – подумал Плацтер и вновь покосился на труп.

– Это каннибализм?

– Нет. Все органы целы.

– Его просто так растерзал человек зубами?

– И ножом, судя по форме некоторых ран.

– Послушайте, – не унимался шериф. – А вы уверены, что он был ещё живым, когда его цепляли на ветви?

– Меня на это натолкнуло в первую очередь трупное окоченение. Видите, как застыли руки? Дельтовидные мышцы, эти, над плечами, скручены под углом тридцать семь и сорок градусов. А большие круглые мышцы, вот тут, у лопаток, наоборот, вывернуты. – Ричсон терпеливо водил пальцем вдоль тела мальчишки, слегка приподняв за плечо.

– Вы выяснили время смерти? – спросил Виктор.

– Мышцы на механическое воздействие уже не реагируют. Но склера твёрдая, я хочу проверить его зрачки на суправитальную реакцию в лаборатории, чтобы назвать точное время.

– Это как? Они должны сужаться и расширяться? Как при реакции на свет?

– Что-то вроде этого. Пока я измерил температуру в подмышечной впадине, но сами понимаете… – Джой кивнул сам себе, а затем осмотрелся. – Парень почти раздетый. В такие-то морозы. Пока я указал в протоколе примерное время наступления смерти – между тремя и тремя-двадцатью часами утра.

– Что насчёт других улик?

– В пяти милях нашли обглоданную руку, – вмешался Джереми. Голос его звучал мрачно, почти безжизненно. Он неотрывно смотрел на мальчишеское тело, вглядывался в раны и в лицо, будто силился уловить то, чего не сыскал криминалист.

– Мне ещё следует детально изучить её в лаборатории, но при беглом исследовании я обнаружил, что под уцелевшими пальцами, вернее говоря, под ногтями, нет никаких следов. Ни кожи, ни крови, ни земли. Только сверху. То же касается и зубов. – Джой достал из запечатанного пакета шпатель и приоткрыл с его помощью губу убитого. – Никаких следов. С синяками – дело сложнее.

– То есть нет следов борьбы, – резюмировал шериф.

– Мальчишка добровольно пошёл на заклание. Это ритуальное убийство, – прошептал Виктор.

Спящим существом проносилась мимо окон зимняя пуща. Пригорки сквозь густые заросли кустарников вздымались рыхлой землёй, и тут же опадали вниз, теряясь за обочиной, но следом тотчас вырастали вновь. Лоррод застрял в лесной колыбели. Поначалу маленький и неприкаянный, стоило ему начать расти, как матерь-природа окружила его неумолимой заботой, словно пыталась укрыть от всего остального мира. Или наоборот.

– Это ритуальное убийство, – тихо повторил Виктор, сидя в машине у Бекки. Он задумчиво листал дело, но буквы мимолётом проносились в никуда, принимая непонятные очертания и формы. Перед взором застыл Медвежонок-Джеки. Оставалось только гадать, каким мальчишка был при жизни.

– Будь это в действительности так, то мы бы обнаружили предпосылки этого, разве нет? – нерешительно спросила Коннелли.

– Да. Мне нужно в архив, чтобы ознакомиться с убийствами, которые случались тут ранее. Но перед этим нужно навестить родителей мальчика.

– Если вам туда дозволено, – буркнула Бекки. – А родители – Джереми уже опросил их.

– Мне недостаточно, да и протокол допроса он заполнил коряво.

– Не надо так. Вы то и дело пытаетесь уличить его и всех нас в некомпетентности, – угрюмо проговорила Бекки и вновь начала, когда Плацтер раскрыл рот. – Оттого, что вы будете повторять одни и те же процедуры, тратя драгоценное время и ресурсы, быстрее до истины не докопаетесь.

Виктор оторвал пустой взгляд от бумаг. В глазах первым делом появился живой блик, а затем и веки в прищуре слегка сомкнулись. Он внимательно поглядел на помощницу.

– А вы куда торопитесь? Считаете, что убийство ещё случится?

– Нельзя исключать наверняка, – тихо ответила Бекки. – Тем более если это какой-то ритуал.

Виктор вновь услышал благовест и уставился в поднятое окно. Звон эхом отдавал в груди, отчего едва уловимо мужские плечи вздрогнули.

– Вы слышите звон? – с тревогой в голосе спросил он.

– Какой?

– Церковный. Как от колоколов.

– Нет. – Коннелли, нахмурившись, покосилась на попутчика, когда тот разочарованно махнул рукой.

– Вы не слышите просто.

– Какой звон в лесу?

– Мы на подходе к городу.

– И что же? Вы ведь не думаете, что в тот древний колокол над нашим храмом кто-то звонит? – усмехнулась Бекки и покрепче схватила руль. Ямочки заиграли у неё на щеках, губы растянулись в тонкой линии. – Да его если тронуть, то он сразу обвалится прямо на церковь.

Виктор потуже натянул полы пальто на грудь и нахмурился. Уловив обиженное настроение напарника, Бекки смягчила голос:

– Слушайте, вы устали. Столько часов в дороге и сразу в работу, – отпустила она. – А так, я у вас спросить хотела. Знаю, вопрос глупый, но всё-таки, быть может, Джеки убил не человек? Тот только над трупом "поработал". Не смейтесь, прошу вас.

– Я не стану смеяться над таким.

– Я слышала, что в парке завелась хворь. Мне об этом рассказал Вона, наш лесничий. Откуда – неясно. Вроде какая-то новая форма трихинеллёза заразила медведей, те не впали в спячку, а потому бодаются со стаями волков за скудную добычу. Последние, соответственно, иногда устраивают забеги в наш лес, охотясь на лосей. Могли и заразить.

Виктор, спрятав руки в карманы, принялся разминать пальцы, чтобы хоть немного согреться. Ужас от увиденного тела понемногу отпускал, и теперь детектив отчётливее ощущал мороз и усталость. Он недовольно взглянул на Бекки, задрав одну бровь.

– Черви в кишечнике научили их лазать по деревьям?

– Это мог быть очень старый волк, у которого зубы затупились до того, что стали похожи на человеческие. Тело могли растерзать животные, а подвесить уже – человек.

– Вы хоть сами верите в то, что говорите?

Бекки не ответила. Затаив дыхание, она поверженно опустила глаза долу. Стан её скрючился, будто под курткой с овчинным подкладом лейтенант начала таять. Виктор устало вздохнул.

– Вы правы, это могут быть не ритуальные убийства. Или месть, или какой-то извращенец. Но точно тот, кого знал мальчишка и кому доверял. А такой хаос устроил, чтобы повести расследование по ложному следу.

– От такого не легче. Родители Джеки – хорошие люди. Не знаю, кто мог сотворить такое с их сынишкой

– Кто-то из ваших. Из соседей, с которыми вы здороваетесь каждый день, или те, с кем выпиваете каждый вечер. Они наблюдают за нами, Бекки, плачут и скорбят о якобы столь ужасной для них потери. Но я посмотрю на них, когда ложь вскроется, – подытожил Плацтер, откинувшись на спинку сидения. – Я хотел бы поговорить с этим Воной.

– Привет, это я. Снова. Ты могла бы ответить хотя бы по такому случаю, – сетовал Плацтер. Следом из груди его вырвался усталый выдох, и на языке разлилось гадкое послевкусие от лекарства. – Ладно, прости, мне не следовало. У нас тут в Лорроде мальчишку убили. Возраста одного с Эйданом. Так тоскливо от этого, знаешь.

Помолчав, Виктор поглядел через лобовое стекло на Бекки, пересекающую дорогу возле кофейни на Вэлном-стрит, после чего уронил голову на грудь. Он захотел отключить сотовый и уже пожалел, что позвонил Далии.