– К чему ты всё это клонишь? – прервала её Замиль, ощущая растущее напряжение от намёков и изучающего взгляда женщины.

– К тому, что Зуммарад говорила с Зарият о тебе. Не знаю, что точно, не всё услышала… но что-то о том, что ты пытаешься встретиться с муташарридом, и что этот человек на очень плохом счету у шейхов. Один из них обещал даже, что его убьют, хотя, может, просто обкурился.

– Но я ничего… – вздрогнув, Замиль оборвала сама себя. «Ты оправдываешься, значит, ты виноват», – всплыли у неё в памяти слова отца. – Зачем ты мне всё это говоришь?

– Затем, что я не люблю их, – Рамадия пожала плечами, не желая пояснять, кого именно – «их», – и мне будет жаль, если ты по глупости куда-то встрянешь. Новости читала?

Замиль покачала головой.

– Беспорядки, фитна. И опять эти проклятые идиоты горланят на проповедях, словно всего, что они уже сделали, им мало. Так что будь осторожна, Замиль. Сейчас во что-то влезать…

Рамадия осеклась, потому что появился официант, который нёс высокую прозрачную чашку с охлаждённым кофе. Дождавшись, пока он поставит её на стол, она бросила:

– Шукран22, – и продолжила: – Не знаю, с кем ты там якшаешься и зачем. И не говори мне этого, не хочу знать. Но будь осторожна. На тебя здесь может донести не одна Зуммарад.

– Спасибо, Рамадия, – выдавила Замиль, изо всех сил стараясь не казаться напуганной, – мне нечего бояться, но я буду осторожной.

– Вот и славно.

Некоторое время они молча прихлёбывали каждая свой напиток, и Замиль пыталась переварить сказанное. Надо как-то сообщить об этом Салаху… но как, если он запретил связываться с ним при помощи коммуникаторов?

– Задумалась? – услышала она чуть хрипловатый голос и подняла глаза.

Рамадия постукивала пальцами по пачке сигарет. Неужели она опять будет курить?

– Всё в порядке, – с вымученной улыбкой произнесла Замиль и показала пальцами «угол»23. О чём бы таком спросить её, чтобы та не догадалась, как испугали её слова? – Послушай, давно было любопытно. А почему ты Рамадия?

Впервые за их разговор та улыбнулась, показав острые зубы, на которых несмотря на все мази и ухищрения тонкой каймой по краям проступала желтизна курильщика.

– Это очень просто, – сказала она, – фамилией моей матери, что воспитала меня, была Гриджо24. Я и оставила её как имя. Не хотелось совсем отрываться от корней.

Абдул исчез. Просто не вышел на связь, как это было уговорено.

Они встретились вчера вечером за обычным чаем, и Салах осторожно изложил ему всё, что было известно – наниматели оказались с гнильцой, и, похоже, на какое-то время обоим стоит не отсвечивать. В их жизни всякое бывало, и Абдул сказал, что этим же вечером переставит их катер, а потом постарается замести и другие следы. И после этого он должен был написать ему через маль-амр. На всякий случай они условились, что, если почему-то не выйдет связаться, то встретятся в чайхане «Абу набиль», как всегда.

Он не написал. Ни тогда, когда они условились, ни часом позднее. Салах со всё нараставшим беспокойством проверил коммуникатор опять. Ничего. Более того, указатель времени говорил, что Абдула и не было в сети с половины десятого утра. В другое время он бы мог допустить, что тот забыл об их уговоре, пошёл к женщине или покурил кефа (водилась за ним такая слабость), но… вряд ли. В серьёзных ситуациях Абдул был вполне надёжен, и вчера явно воспринял его слова всерьёз. Отогнать катер и потом отписать, как всё прошло.

И раз не написал… ещё раз, в пятый или шестой раз посмотрев на пустое окошко маль-амр, Салах наконец решился. Он поддел ногтем крышку и вытащил диск батареи.

Всё-таки чудна судьба человека, и никогда не знаешь, что Аллах начертал ему в будущем. Разве мог подумать он, разносивший в отроческие годы багеты в родной Тиджикже, потерянной в песках времени, что ему придётся не просто бороздить море, но ещё и разбираться во всех шайтанских хитростях новомодной техники? Но захочешь жить… По работающему наладоннику стража Зеркала могла вычислить местоположение человека. Это было непросто, конечно, но, если нанять знающих людей… Судя по тому, с какими людьми им пришлось связаться, он не сомневался – денег и связей на найм лучших специалистов по поиску в Зеркале у них хватало. Потому лучше не гневить Аллаха беспечностью.

Выключив наладонник, Салах бросил на кровать сумку и на минуту задумался, решая, какие вещи унесёт с собой, если придётся бежать быстро. Деньги, конечно – то, что он накопил за эти годы. Не все, как любой разумный человек, все яйца в одну корзину он не складывал. Но сколько-то наличности под рукой было. И первым делом он начал раскладывать пачки истинных денаров. Потом достал аккумулятор для зарядки наладонника, подложный паспорт (ох и дорого же тот ему обошёлся!), щётки и набор палочек для чистки зубов, «тычок».

Покачав в руке лёгкое матово поблёскивавшее оружие, он вспомнил, что Замиль тоже принесла его с собой в сумочке – он ясно видел корпус, когда она её открыла. На самом деле, не так и удивительно. Женщинам запрещалось покупать такие вещи, но запрещалось так же и много чего другого, что они, как и мужчины, постоянно делали. «Тычками» у них на Острове прозвали бесшумно стрелявшие пневмопистолеты, продукт условно (очень условно!) дружественного Нанкинского блока – союза стран, который на руинах Большой войны удалось сколотить Китаю. Оружие считалось несерьёзным – его округлые пули не могли нанести тяжелых ран, но благодаря электрическому заряду при попадании вызывали у человека мгновенную резкую боль, чего вполне хватало, чтобы получить преимущество в драке. Настоящий пистолет у него тоже был – на катере, но безопасно ли сейчас идти к катеру?

Салах очень в этом сомневался. «Тычок», конечно, оружие для женщин и подростковых банд, но всё же с ним лучше, чем вообще безоружному. И Салах осторожно укрепил его в поясной сумке. Может понадобиться. Широкий короткий нож с упором для большого пальца, купленный по случаю в Александрии, он аккуратно поместил в потёртые кожаные ножны и положил в пояс с другой стороны. Так, теперь одежда.

Через полчаса он стоял в своей коморке и оглядывался по сторонам. Жалко покидать, он уже сроднился с этой дырой, здесь стало даже как-то уютно. Но делать нечего. В голове быстро прокручивались варианты. Лучше всего, конечно, в Марсалу, там можно найти убежище у Таонги… наверное… и, если поговорить с Ситифаном, то можно переправиться в Сус или хотя бы на Мальту. Там-то затеряться проще. Но что же всё-таки намерены делать эти полоумные в безупречного покроя галабиях? И как получилось, что он, добрый мусульманин (во всяком случае, искренне желающий считать себя таким) истово ненавидит этих лощёных лицемеров с именем Аллаха на устах? Не потому ли, что за ними лежит тень Махди и тот день в Тиджикже…

Его размышления прервал стук в дверь. Насторожившись, Салах потянулся к ремню и высвободил нож. Быть пойманным в этой дыре будет совсем глупо. Он глянул на окно – удастся выбить без труда, но… стук в дверь повторился. Салах подошёл, держась в стороне, чтоб его не задела пуля, если стоявший там выстрелит.

– Кто там? – спросил он вполголоса на хассания.

– Я от Шарифы, сайиди25, – послышалось в ответ, голос как будто совсем подростка.

Салах немного расслабился. В конце концов, в ночлежку «Даккара» не проникнуть так просто. С другой стороны, кто угодно мог стоять и за подростком. Он повернул рычажок замка, старого, но вполне надёжного, купленного им как-то на барахолке, и потянул на себя.

За дверью стоял чернокожий пацан лет пятнадцати, одетый в потёртые джинсы и широкую рубаху на вырост.

– Салам алейкум, – проговорил он на островном наречии, – мне сказали, что тут живёт Салах из Мавритании… эй, сайиди, да полегче, я тут один!