Княжна нахмурилась, но монарх не позволил ей вставить и слова, жёстко и безапелляционно продолжая:

— Ваши запросы, госпожа Пожарская, изначально далеки от реальности. Ваша семья должна осознавать, что без моего вмешательства в этот конфликт, ваш род мог бы уже в ближайшее время оказаться на грани полного исчезновения. К такому мнению по отдельности пришли не только мы с сыном, но и отдел имперских аналитиков. Поэтому предлагаю оставить притворство и блеф для другого места, в этой комнате мы будем обсуждать реальные вещи, — сказанное монархом будто обухом ударило Пожарскую, лицо которой исказилось в несогласии. Впрочем, перебивать Романова женщина не решилась. Тем временем, отметив, что его слова были услышаны, монарх, особо недовольно оглядел нас с княжной и холодно продолжил: — Если кто-то здесь считает, что мы не вели счёта причинённого вами урона и убытка империи или наивно думает, что ваше противостояние обошлось стране и её гражданам бесплатно — вы глубоко ошибаетесь. Каждому роду будет выставлен соответствующий счёт. Поэтому рекомендую вам серьёзно умерить свои аппетиты и перейти к обсуждению условий, которые можно претворить в жизнь. Иначе, эти самые аппетиты начнут расти уже у меня.

Эти слова отразились на лицах собравшихся, как ледяной удар. Мне стало ясно, что своим заявлением император перечеркнул едва ли не восемьдесят процентов из списка требований, который выдвинула Пожарская. Я заметил, как её лицо покраснело, что выглядело довольно странно. Неужели Пожарская рассчитывала на что-то другое?

— Я ценю внимание Вашего Величества к нашему вопросу, — ровно ответил я, встречая его взгляд и продолжая спокойным тоном, — и готов идти на уступки ради мира. Считаю, что есть смысл обсудить и сделать условия взаимных клятв безопасности таким образом, чтобы они равнозначно ставили нас в положение, при котором продолжение войны окажется невыгодным никому из нас. Решение Вашего Величества упразднить наши требования на репарации и прочие финансовые компенсации также представляется мне обоснованным и справедливым. Взаимные претензии о выплатах, в конце концов, в текущей ситуации — путь в никуда, и в этом я вполне согласен с вашими доводами, — с этими словами я перевёл взгляд на Пожарскую. — Тем не менее, смею напомнить княжне Инне Геннадьевне о том, кто начал боевые действия. За их последствия она и её род должны принять ответственность. Как и попрощаться с утерянным в ходе войны имуществом. Боевые трофеи мы удержим. Думаю, госпожа Пожарская осознаёт, что война против нашего рода была делом не просто рискованным, но, как выяснилось, и весьма гиблым. Пусть это будет уроком для всех моих врагов. И наконец, относительно извинений: боюсь, тут вы также ничего не получите, Инна Геннадьевна. Войну начали ваш отец и ваш брат, и не мне просить прощения за их решения.

Пока я говорил, по лицу княгини медленно разливалась волна едва сдерживаемого гнева. С каждым словом она сжимала пальцы на подлокотнике всё крепче, и наконец, не сдержалась, хмуро и зло оглядывая меня исподлобья.

— Ваше Величество, — обратилась она к императору, пытаясь сохранить внешнее спокойствие, но гнев явно прорывался наружу, — но ведь это выходит за рамки перемирия! Это не договор — это фактическая капитуляция! Мы… это унизительно!

Прежде чем монарх ответил, в разговор вмешался принц Глеб Владимирович, который до этого момента сохранял молчание. Его голос прозвучал холодно и даже немного отстранённо:

— Инна Геннадьевна, у вас было три дня для того, чтобы разрешить этот вопрос миром или войной. Столько же времени было у Алексея Михайловича, — он кивнул в мою сторону. — И что мы имеем в результате? Геннадий Семёнович вероятно мёртв. Ваши люди разбиты. Ваш дворец уничтожен, а род остался без двух важных артефактов. Также, скорее всего, погиб Костомаров, входящий в состав костяка клана и являющийся, как и глава рода, одним из сильнейших одарённых в составе ваших вооруженных сил. К чему вы стремитесь теперь? Хотите, чтобы мы закрыли на это глаза и позволили роду Черногвардейцевых вырезать вас всех?

Княжна вскинула брови, но принц не дал ей и секунды для ответа.

— Вы уже находитесь в той ситуации, когда утраченные позиции вам предстоит восстанавливать следующую сотню лет. Думаю, осознание этого должно удерживать вас от излишних претензий и рисков.

Я молча наблюдал, как княжна нервно скользнула взглядом в сторону императора, ища в нём поддержку, но тот не отреагировал, продолжая смотреть на неё пристальным немигающим взглядом.

— С вашей стороны звучит только презрение, Глеб Владимирович, — промолвила она, старательно удерживая ровный голос. — Позиции… да, я осознаю тяжесть ситуации. Но поймите: мир, который нам предлагают — это унижение и вынужденная сдача.

Император впервые позволил себе лёгкую усмешку, очевидно приходя к схожим со мной выводам — княжна приступила к торгу. Но следом его взгляд вновь стал крайне серьёзным.

— Мир, княжна, — тихо произнёс он, — всегда связан с отказом от чего-то. И вот что вам стоит понимать, — он склонил голову, не отрывая взгляда от её глаз. — Из всего множества дорог, которые были у вашего отца, он сознательно выбрал именно эту. Вам, к сожалению, приходится пожинать плоды.

Инна Геннадьевна нервно сцепила пальцы, её взгляд горел несогласием, но возразить императору она явно не осмеливалась.

— В этом положении, — продолжил Романов-старший, — вам стоило бы благодарить судьбу за то, что у вас ещё остаются владения и возможность поддерживать мирные отношения. Так что я очень надеюсь, что вы, Инна Геннадьевна, сможете принять верное решение, которое пойдёт на пользу вашей семье, а не окончательно её уничтожит.

По лицу Пожарской было видно, что княжна либо действительно никак не может примириться с происходящим, либо отлично играет эти эмоции.

В целом, весь этот цирк мне, естественно, быстро надоел. Хотелось перейти к конкретике, а не пытаться уговорами принуждать эту особу к каким-то решениям. В её положении действительно следовало радоваться, что голова на плечах осталась. Но эмоции свои я всё же держал в узде и действовать предпочитал мягче.

— Я предлагаю перейти к обсуждению условий клятвы, — не отводя взгляда от Инны Геннадьевны, заговорил я. — Учитывая реалии, которые перед нами обозначил Его Величество, есть смысл сосредоточиться на конкретных шагах, которые помогут обеим сторонам восстановить мир. В первую очередь, необходимо чётко оговорить, что каждый из нас обязуется не предпринимать никаких действий, которые могут поставить под угрозу жизнь друг друга или официально живых членов наших семей.

Естественно, эта оговорка была воспринята в штыки, но я был твёрдо намерен продвигать свою позицию.

— В противном случае, Инна Геннадьевна, — спокойно добавил принц Романов, — ваши позиции действительно начнут напоминать капитуляцию. Потому что проигравшим гарантии жизни никто обычно не даёт.

Княжна бросила на меня холодный взгляд, после чего отвела его в сторону и медленно кивнула.

Обеденный стол в императорской трапезной поражал такой роскошью, что затмевал убранство самого зала. Длинный стол из тёмного резного дерева был уставлен серебряными блюдами, источающими изысканные ароматы. Под сиянием хрустальной люстры поблёскивали бокалы из тонкого стекла, а лёгкие льняные скатерти казались почти невесомыми. На столе были представлены деликатесы: от редких сортов сыра до изящных десертов в хрупких креманках, наполненных миндальным кремом и свежими ягодами, украшенных замысловатыми узорами из сиропа. Ряды аппетитных закусок на серебряных подносах чередовались с миниатюрными блюдами, приготовленными с изысканным мастерством. Но, несмотря на всё это великолепие, я отлично понимал, что предстоящий обед может быть весьма далёким от приятного.

После того как общие переговоры с императором и княжной Пожарской завершились, нас развели по разным частям дворца. Княжна осталась с принцем Романовым, а мне предстояло провести обед с Его Величеством. Как только слуги покинули комнату, император нарушил молчание, внимательно на меня посмотрев.