Прошло ещё десяток минут, прежде чем двери наконец открылись и в зал вошёл император в сопровождении своего сына. Я и Инна Геннадьевна поднялись с мест и поприветствовали Романовых.

Монарх, внешне сосредоточенный и непреклонный, занял своё место во главе стола. Весь его серьёзный и скупой на эмоции внешний вид отражал человека, которому уже давно надоела эта бесконечная борьба за влияние и взаимные угрозы, исходящие из враждующих кланов. Его усталый взгляд чуть задержался на мне, а затем на княжне, и я прочёл в нём следы разочарования. Но я во все эти напускные эмоции отнюдь не верил — Владимир Анатольевич был тем ещё игроком…

Принц, сидевший рядом с отцом, сохранял абсолютно нейтральное выражение лица, его взгляд скользил по комнате, словно он мысленно находился где-то в стороне.

Император откинулся на спинку кресла, сложил руки на столе и низким спокойным голосом начал свою речь:

— Война между вашими родами вышла за всякие мыслимые и немыслимые границы. Я долгое время закрывал глаза на происходящее, полагая, что у одной из сторон всё-таки хватит мудрости положить конец этому безумию или обратиться ко мне, чтобы мы вместе решили проблему, пока не стало слишком поздно. Но тщетно, — на этих словах монарх выдержал паузу, и поочерёдно побуравив взглядом меня и Пожарскую, добавляя в голос нотки недовольства, продолжил: — Три дня, которые были вам даны на урегулирование конфликта, истекли. Сегодня я намерен положить конец этой войне, — последняя фраза звучала твёрдым, абсолютно безапелляционным тоном. — Итак, начнём с Инны Геннадьевны. Озвучьте ваши условия мира.

Пожарская тут же величаво кивнула, на её лице мелькнула тень подобострастия, но голос оставался холодным и уверенным.

— Благодарю Вас, Ваше Императорское Величество, за Ваши беспокойства и приношу извинения от имени нашего рода за доставленные неудобства, — начала она, не удержавшись от того, чтобы бросить в мою сторону короткий взгляд. — Что касается вашего вопроса, то мы с нашими юристами подготовили документ с перечнем условий, на которых наш род готов отступиться от своих притязаний на жизнь господина Черногвардейцева.

Следом княжна открыла лежавшую на столе перед ней папку с документами, неспешно достала оттуда верхний листок и принялась зачитывать.

— Первое, — начала она, стараясь не упустить мою реакцию, — господин Черногвардейцев обязан принести публичные извинения в адрес нашей семьи и моего отца. Его заявления в прессе были абсолютно недопустимы, — взгляд княжны на этих словах был буквально испепеляющим. Недолго меня побуравив, Пожарская вернулась к своему списку. — Далее. Алексей Михайлович обязуется вернуть имущество, которое он и его люди захватили во время недавних боевых действий с наших военных складов. Список похищенного прилагается. Кроме того, Алексей Михайлович обязуется взять на себя обязательство по финансированию восстановления уничтоженного дворца. Мы осознаём, что сумма затрат огромна и что у господина Черногвардейцева в настоящий момент нет таких средств, однако мы готовы обсуждать вариант рассрочки платежей.

Очередная попытка княжны увидеть хоть тень эмоций на моём лице, также не увенчалась успехом.

— Следующее, — строго продолжила она. — Алексей Михайлович должен не позднее, чем через три дня, покинуть столицу с разрешением появляться здесь не более чем на три дня в году, исключая, конечно, те ситуации, когда Ваше Величество вызовет его лично. Также господин Черногвардейцев обязан уже завтра вернуть скульптуру и артефакт, украденные с территории нашего дворца. Вдобавок, он обязуется принести клятву в присутствии Вашего Величества никогда не нападать на членов нашего рода, за исключением права на самозащиту. И последнее — Алексей Михайлович добровольно передаёт принадлежащие ему заводы в Тюмени в нашу собственность. Это все минимальные требования, при выполнении которых наш род согласен прекратить преследование.

Я выслушал её молча, не выражая ни раздражения, ни удивления. Лицо императора было чуть более оживлённым: похоже, монарх никак не ожидал столь завышенных, я бы даже сказал, наглых и откровенно глупых требований. Его непроизвольно вскинутая бровь на середине речи Пожарской говорила о весьма недвусмысленной оценке услышанного. Принц, сидевший по правую руку от отца, напротив, сохранял безучастное выражение, словно ему вся эта дискуссия была безразлична.

— Теперь слово достаётся вам, Алексей Михайлович. Озвучьте ваши требования, — произнёс император, переводя на меня взгляд.

Я коротко кивнул на слова монарха и, выдерживая его взгляд, принялся отвечать.

— Признаться, Ваше Императорское Величество, к этому вопросу я подготовился несколько хуже, чем мои оппоненты, — произнёс я, бегло оглядев Инну Геннадьевну. — Первое, что я требую — полное возвращение территорий, некогда оккупированных кланом Пожарских. Вторым требованием будет выплата репараций за все годы использования наших земель. И, наконец, третье условие: члены рода Пожарских, в том числе сильнейшие одарённые из их клана, должны принести клятву не замышлять ничего против меня, моего рода и моих союзников. Также они обязуются не вступать в союзы против нас, если поступят такие предложения. На этом всё.

Я замолчал, стараясь сохранить выражение спокойной уверенности, смотря прямо в глаза императору. Можно было, конечно, продолжать и дальше — поводов имелось предостаточно, но я счёл это уместным. Озвученные княжной требования были откровенным издевательством, которые, на мой взгляд, только разозлили монарха. Они были обречены на неудачу.

Романов-старший коротко кивнул, чуть приподняв подбородок. Принц, вновь не проявивший ни единой эмоции, лишь скользнул по мне взглядом и вновь сосредоточился на пустоте в конце зала.

— Ваше Императорское Величество, — подала голос Инна Геннадьевна, после небольшой паузы и гляделок со мной. Её глаза на мгновение блеснули огнём ненависти. — Мы признаём, что часть земель в прошлом действительно принадлежала роду Черногвардейцевых, однако уже долгие десятилетия они находятся под нашей защитой. Наша семья превратила их в продуктивные, активно развивающиеся территории, вложив немалые средства, — она выдержала паузу, уставившись на Романовых скорбным взглядом. — Передача этих земель нанесёт нашему роду колоссальный ущерб.

— Колоссальный ущерб был нанесён моему роду, когда ваши люди развесили свои флаги в нашем городе, — возразил я ровным голосом, сохраняя холодное спокойствие. — А сейчас вы просто остаётесь при своих, Инна Геннадьевна. Хотя, если исходить из настоящей справедливости, то за то, что Пожарские сделали с моим родом, мне бы стоило забрать у вас вообще всё. Или вы наивно полагаете, что мне неизвестно кто именно убил моего отца? Я. В своём. Праве!

В помещении повисла напряжённая пауза. Княжна сжала губы, бросив на меня холодный взгляд, однако что-либо отвечать на мои слова не стала.

— И именно этим мы и займёмся, если вы сегодня рискнёте отказаться от заключения мира. И к слову, — на этот раз я повернулся в сторону Романовых, — а где сам Пожарский? Он жив? Её Светлость вообще уполномочена в правах заключать какие-либо соглашения от лица всего своего рода?

— Судьба Геннадия Семёновича неизвестна. Его тело не смогли найти, — ответил на мой вопрос Владимир Анатольевич и, нахмурив брови, твёрдым стальным голосом добавил: — В любом случае, в данной ситуации гарантом будущей сделки буду выступать я. Со всеми вытекающими последствиями для тех, кто захочет её нарушить. И никакой уловки у Пожарских, если вдруг они задумали намеренно отправить Инну Геннадьевну заключать нелегитимные договорённости, не выйдет.

Следом император задумчиво склонил голову, медленно постукивая пальцем по поверхности стола, как бы взвешивая сказанное. Наконец, он откинулся на спинку кресла, пристально посмотрев на каждого из нас.

— Возвращаясь к нашему разговору, я считаю ваши требования и амбиции понятными и в определённой мере готов признать их… оправданными, — начал он, неторопливо излагая свои мысли. — Но всё же с не меньшей ясностью я вижу, что самостоятельно вам по-прежнему не суждено достичь взаимопонимания. Ваш конфликт, учитывая всю историю взаимной неприязни, перешагнул черту, за которой мирное решение едва ли возможно. Поэтому мои действия будут строгими и решительными, — он пристально взглянул на Инну Геннадьевну, будто призывая её осознать всю весомость своих слов. — Во-первых, сразу поясню, что ни одна из ваших сторон не может рассчитывать на какие-либо репарации.