Он стал заметным и ярким литературным деятелем. В 1932 году на радио с успехом шла его пьеса «Король пианистов», которую поставил знаменитый актёр Осип Абдулов. И вдруг в середине 1930 – он обратился к жанру детектива, в котором переплетались милицейские и шпионские истории. И получилось мастерски! Жаль, что писал он в этом жанре немного. В последние годы работал над воспоминаниями о Есенине – фантастически интересными. Словом, перед нами книга большого мастера. И – его главная удача. А фильм, снятый по этой повести, пожалуй, остаётся одним из лучших в мире кинодетективов.

Арсений Замостьянов,

заместитель главного редактора журнала «Историк»

В распахнутое окно со свистом ворвался ветер. Жесткие листья комнатной пальмы затрепетали с сухим шелестом. Клавдия Федоровна Былинская подбежала к подоконнику, сняла с него пальму, взглянула на небо и закрыла окно. Весь день на синем июльском небе не было ни единого облачка, а сейчас высоко над домами как бы дремал легкий, прозрачный полумесяц. Но с севера наплывали лиловые тучи.

На стенных часах уже без семнадцати минут десять! Муж обещал заехать за Былинской в половине десятого. Они собирались, сделав по пути на вокзал кое-какие покупки, успеть к дачному поезду, отходившему в десять двадцать пять. Видно, опять замешкался на службе – вероятно, вызвал директор треста… В последнее время это случалось часто. Клавдия Федоровна решила ехать одна. Переложив из плетеной сумки в небольшой чемодан кулечки и свертки, она оделась, взяла зонтик и вышла из квартиры.

Еще шумевшие на ступеньках подъезда подростки посторонились. Былинская вышла на улицу. На Тверском бульваре светились в полутьме молочные шары фонарей, бесшабашный ветер вздымал мелкий песок, задорно трепал листья на деревьях. Высоко над городом сияли глазастые звезды. К ним уже подбирался дымящий лохматый край тучи. На углу Пушкинской площади продавщица поспешно складывала букеты цветов в корзину. Ветер рвал из ее рук газету, которой она пыталась закрыть цветы.

Былинская поравнялась с пожилой женщиной. Та шла, наклонив голову, потом повернулась спиной к ветру, закашлялась.

– Вот это погодка! – сказала Клавдия Федоровна, придерживая рукой шляпу. – Недаром днем так парило.

– Да, – кивнула женщина, застегивая легкое пальто. – Быть грозе!

Былинская внимательно взглянула на нее: голос звучал молодо, но лицо иссечено морщинами. Из-под пестрого, веселого платка выбивались седые волосы. Женщина повернулась и зашагала вперед, Былинская – за ней. Им оказалось по дороге. Они пересекли площадь и пошли по правой стороне улицы Горького к площади Маяковского.

Тучи уже закрыли почти все небо. Месяц с минуту просвечивал сквозь лохматую тучу, как китайский фонарик, затем сразу погас. С дробным стуком упали крупные капли дождя, печатая на асфальте мостовой черные звездочки. На углу переулка незнакомка, сойдя с тротуара, стала переходить мостовую. Ослепительно-рыжая молния рассекла тучи, и в мгновенном, призрачном свете Былинская увидела, что на ее случайную спутницу летит автомобиль. Та метнулась в сторону, потом неловко побежала. В ту же секунду раздался пронзительный вопль, заглушённый раскатом грома и шумом бурно хлынувшего ливня.

«Почему шофер не дал ни одного гудка? Ведь он видел ее, видел!» – подумала Клавдия Федоровна, раскрывая дрожащими руками зонт.

Милиционер-регулировщик, стоявший неподалеку, бросился наперерез автомобилю. Шофер так резко вильнул машиной, что ее занесло по мокрому асфальту вбок. Она сшибла регулировщика, рванулась вперед и скрылась за углом ближайшего переулка.

На мокром асфальте лежали два неподвижных человека… Через две-три минуты прибежал постовой милиционер. С помощью прохожих он перенес в угловую аптеку женщину и своего товарища. Дежурный фармацевт хлопотал возле пострадавших, стараясь привести их в чувство. Женщина не подавала признаков жизни. Регулировщик открыл было глаза, но веки его тотчас же бессильно опустились.

Постовой вызвал по телефону машину «скорой помощи» и сообщил о происшествии дежурному по городской милиции.

Записав донесение постового, дежурный позвонил в отдел регулирования уличного движения. Лейтенант Михаил Дмитриевич Мозарин получил приказ выехать на место происшествия.

Открытое лицо Мозарина, его серые с хитринкой глаза располагали к себе. Отличный покрой кителя, подтянутость и выправка выдавали в нем столичного офицера милиции. Вообще лейтенант был, как говорится, ладный парень: строен, щеголеват, движения уверенные и точные, как у тренированного спортсмена. Каждый, кто схватывался с ним в самбо, сразу попадал в сильные, на редкость цепкие руки.

Недавно демобилизовавшись из армии, лейтенант был еще полон фронтовыми воспоминаниями. Он видел себя в маскировочном халате с гранатами, ножом и пистолетом за пазухой, бесшумно ползущим со своими товарищами в разведку. Услыхав отдаленный шум или увидев взмывающую в небе ракету, он, припадая к земле, вползал в ложбину или кусты и как бы растворялся во мраке. На фронте Мозарин научился по хрусту сучка, звуку вкрадчивых, почти неслышных шагов, легкому покашливанию точно определять, сколько метров отделяет его от врага, умел неслышно и ловко накинуть на голову «языка» мешок.

Фильм шел во многих странах

Старшина разведроты, встречая их, охотников за «языками», словно отец сыновей, отводил в приземистую, вросшую в землю баньку, топившуюся «по-черному», и после баньки торжественно отдавал каждому документы. Потом, угощая хлопцев солидной гвардейской чаркой, старшина пускался в рассказы о легендарных приключениях и подвигах армейских разведчиков, начиная с первых месяцев войны. Старшина был великим знатоком фронтовой бывальщины и мог рассказывать часами. Сам он недавно вернулся из госпиталя и не мог еще участвовать в дерзких вылазках разведчиков, но был замечательным хранителем боевых традиций батальона и отличным наставником молодежи.

От старшины Мозарин перенял хитроумную науку чтения и расшифровки различных следов: человека, животных, автомашин, танков. Эта наука пригодилась теперь, когда он вступил в ряды московской милиции и его профессией стало расследование автомобильных аварий, катастроф, наездов на пешеходов. Да, что поделаешь, именно так: расследование наездов автомобилей на пешеходов… Слов нет, конечно, наш лейтенант, как и все молодые следователи, мечтал о более громких, сложных и запутанных делах, которые бы он с опасностью для жизни молниеносно и блестяще распутывал!

Выслушав приказания начальника, Мозарин четко повернулся кругом и пошел к выходу. Надевая фуражку, он по военной привычке приставил к носу и кокарде ребро ладони, чтобы головной убор сидел «по форме». У двери он снял с гвоздя непромокаемый плащ и выбежал из комнаты, ухитрившись надеть его, когда спускался по лестнице к уже ожидавшей его машине.

– Здравствуйте, товарищи! – бодро сказал он, захлопывая за собой дверцу автомобиля и чувствуя, как за шиворот ползет холодная капля.

Машина помчалась под бушующим звонким ливнем. Вместе с лейтенантом в машине ехали пожилой дежурный врач и молодой эксперт научного отдела Надя Корнева.

Товарищ Мозарин за работой в милиции

Как случилось, что девушка, готовившаяся было в аспирантуру химического института, вдруг пошла работать в научно-технический отдел Управления милиции? Еще в школе она увлекалась химией, писала содержательные доклады в научном кружке юных химиков, не раздумывая, поступила в Институт имени Менделеева. Но однажды Наде попалась под руку в кабинете отца, известного хирурга, книга по судебной медицине. Эта отрасль криминалистики очень заинтересовала ее, увлекла. Отец познакомил Надю с судебно-медицинским экспертом. Она побывала вместе с ним в криминалистической лаборатории. И девушка твердо заявила родителям: «Буду химиком-криминалистом! Химия поможет раскрывать самые загадочные преступления!» Мать встревожилась: она жаловалась всем, что ее дочку влечет к себе «мир ужасов». Но Надя упрямо стояла на своем. Окончив институт, она стала сотрудницей научно-технического отдела Уголовного розыска. Для получения специальных знаний отдел командировал ее на курсы при Институте судебной медицины. Так, в двадцать три года Надя Корнева обрела профессию, которая захватила ее целиком.