Япония сегодня лишилась всех основных кораблей, которые были на плаву. С рейда смог уйти только торпедный крейсер «Сакито». И то только потому, что русские истребители были заняты транспортами.

Первоначально капитан 1-го ранга Матусевич, которому, видимо, претил приказ Макарова, на миноносце «Властный» подошёл к одному из транспортов и предложил сдаться. В ответ с транспорта открыли ружейный и пулемётный огонь. В результате Николай Александрович получил тяжёлое ранение в грудь, несколько матросов было убито, зато у остальных экипажей эскадры отпали все сомнения.

Торпедные атаки истребителей, огонь эскадры из всех стволов уничтожили подразделения 1-й армии генерала Куроки, которые не успели высадиться на берег.

«Господи, сколько же душ сегодня погибло по моему приказу. Хоть и нехристи, и враги, но расстреляли чуть ли не безоружных. Прости, Господи, грех мой тяжкий», – Степан Осипович мысленно перекрестился.

– Идём в Чемульпо, господин адмирал? – обратился к Макарову Григорович.

– Да, Иван Константинович, приступаем к следующему этапу похода. Уходим. Господи, прости меня за все прегрешения. Какая страшная картина, – адмирал, сняв фуражку, перекрестился.

– Война, господин адмирал. Николай Александрович попытался быть благородным, а в результате получил пулю в грудь. И только Всевышний знает, выживет теперь или нет.

– Его переправили к нам на корабль в лазарет?

– Да, господин адмирал.

– Что говорит старший врач Лубо?

– Владимир Казимирович всё ещё проводит операцию.

– Понятно, – Макаров надел фуражку. – Тогда на Чемульпо. Там у нас «Асама», «Такачихо» и «Акаси», если их не перетащили в Сасебо, но мы и туда заглянем. Пока не прибыла английская эскадра, надо по максимуму нанести ущерб японцам.

Командир «Цесаревича», отдав честь Макарову, развернулся и направился в рубку, чтобы отдать приказ адмирала на корабли. Эскадра направлялась туда, где меньше месяца назад русские корабли под командованием адмирала Скрыдлова осуществили лихой налёт на японские транспорты с подразделениями шестой дивизии, которые должны были оккупировать Сеул.

Как результат, японцы потеряли три новейших бронепалубных крейсера, ещё два таких же получили столько повреждений, что не затонули только потому, что один добрался до мели, а второй – до берега. На мель выбросился и весь избитый броненосный крейсер «Асама». Больше половины транспортов с войсками также были потоплены. Правда, оккупации столицы Корейской империи это не остановило.

К сожалению, точной информации о подранках не было, но третий этап похода предусматривал повтор рейда адмирала Скрыдлова. Благо схемы этого боя имелись, пройденный эскадрой путь среди множества островов и мелей также был. Каких-либо значительных морских сил в Чемульпо быть не могло, поэтому, взяв верный курс, русская эскадра пошла экономичным ходом с таким расчётом, чтобы выйти к городу к полудню.

Курс был проложен правильно, и за двадцать минут до того момента, как должны были ударить в рынду, русская кильватерная колонна начала втягиваться на внешний рейд Чемульпо, пройдя между островами Ёнъю и Чаволь.

Как уже сообщили с головного миноносца, бронепалубного «Такачихо» на рейде нет, а вот «Асама» и «Акаси» присутствуют, но стоят на внутреннем рейде у стенки в порту, где находятся гражданские суда различных стран, а также английский, французский и германский стационеры.

– Что будем делать, господа? – Макаров обвёл взглядом офицеров в боевой рубке. – Слово младшему по званию.

– Господин адмирал, с учётом того, что порт Чемульпо является трофеем японского флота и базой для высадки их сухопутных войск, предлагаю направить к стационерам миноносец, на котором передать ультиматум. Если какие-то гражданские и военные суда не под флагом Японии в течение двух часов не покинут порт, Российский императорский флот снимает с себя ответственность за возможные повреждения и гибель. В два часа пополудни наши корабли откроют огонь по кораблям противника и порту, – волнуясь, произнёс флагманский штурманский офицер лейтенант Азарьев.

В рубке установилась тишина, все офицеры смотрели на Макарова.

– Стоит ли рисковать миноносцем и нашими моряками? На рейде стоят японский вспомогательный крейсер, два миноносца и канонерская лодка. Да и у «Акаси» и «Асама» орудия в наличии. Как только запрём вход на внутренний рейд, используя флаги и семафор, передайте ультиматум, который любезно сформулировал Николай Николаевич, – произнёс адмирал и разгладил свою бороду. – Пора показать японцам, кто в Жёлтом море хозяин.

К закату всё было закончено. Массированный артиллерийский удар по порту и кораблям противника привел к тому, что и подранки, и вспомогательный крейсер вместе с канонеркой ушли на дно. Строения порта пылали, выбрасывая в сгущающихся сумерках столбы пламени вверх. На внешнем рейде было пусто. Стационеры и суда, не несущие флаг Японской империи, постарались уйти подальше в море, чтобы не попасть под обстрел.

Японцы не сдались без боя. Даже находящиеся в ремонте два крейсера до последнего вели ответный огонь, осознавая свою участь. Один из японских миноносцев, прикрываясь выходящими с рейда стационерами и гражданскими судами, пошёл в самоубийственную атаку на русский флагман. Содрогаясь от попаданий, он вышел на рубеж атаки и успел выпустить две торпеды. Одна шла мимо, а на пути второй встал эскадренный миноносец «Страшный» под командованием капитана 2-го ранга Юрасовского, старого знакомого адмирала Макарова.

Именно его миноносец во время учений Практической эскадры в аванпорту Либавы, стремясь выпустить мину с кратчайшей дистанции, на скорости около двенадцати узлов таранил «Адмирала Ушакова», сделав «небольшое углубление» в борту броненосца.

Только заступничество адмирала Макарова перед Николаем II спасло тогда офицера от гнева генерал-адмирала Романова. А теперь Константин Константинович, отдавая долг, спас «Цесаревича», поставив свой миноносец на пути вражеской самоходной мины. Пятьдесят восемь человеческих жизней в обмен на восемьсот.

Степан Осипович навёл бинокль на то место, где несколько часов назад, переломившись пополам, скрылся под водой «Страшный». Спасти никого не удалось.

– Господи, спаси и сохрани! – тихо прошептал Макаров.

– Вы что-то сказали, господин адмирал? – спросил командир «Цесаревича» капитан 1-го ранга Григорович.

– Здесь всё закончили, Иван Константинович. Идём в Мозампо!

– Лежите, лежите, Тимофей Васильевич. Я на пару минут, чтобы лично увидеть, в каком вы состоянии. Государь беспокоится, уже две телеграммы прислал в течение часа, – адмирал Алексеев сел на стул, который его адъютант поставил рядом с моей кроватью.

Я находился в отдельной палате нашего военного госпиталя в Харбине. О том, как я попал сюда, в голове остались обрывки воспоминаний, так как по дороге в большей степени находился в бессознательном состоянии, изредка на короткое время приходя в себя.

Как и сказал сотник Вертопрахов, меня на конных носилках доставили на железнодорожную станцию Дашицао, куда через несколько часов пришёл из Дальнего скорый поезд до Харбина. К этому моменту Роман Андреевич организовал несколько теплушек для моей сотни сопровождения, а из Инкоу для моего медицинского обслуживания в пути, можно сказать, насильно прихватил доктора Шефнера и Марфу Матвеевну и как-то смог их до поезда доставить.

За это я был Вертопрахову благодарен, так как не хотелось, чтобы эти два хороших человека бессмысленно погибли при обстреле города. Правда, пришлось в моменты прояснения сознания периодически выслушивать Павла Карловича о противоправных действиях сотника. Также доктор брюзжал, что из-за меня и Романа Андреевича он не смог оказать помощь большому количеству раненых, которых наверняка было много после обстрела города.

Слава богу, несмотря на возражения, коллежский асессор Шефнер Павел Карлович и сестра милосердия Марфа Матвеевна, фамилии её я так пока и не узнал, приказом адмирала Алексеева были оставлены проходить дальнейшую службу в харбинском госпитале. А пока я тут нахожусь, буду для этой парочки персональным больным.