А там во время осады японцы наконец-то показали своё истинное лицо. Когда продовольствия стало не хватать, а его надо было ещё набрать и для перехода до Сеула, воины микадо начали реквизировать продукты питания у жителей Пхеньяна, которых и так нельзя было назвать богатыми и многочисленными по сравнению с тем, какое население было до боёв во время китайско-японской войны. За восемь лет после Пхеньянского сражения город так окончательно и не восстановился.

А теперь у народа забирали последнее, включая и посевные запасы. Жители Пхеньяна и его пригородов стали оказывать сопротивление японским войскам, и началась резня. Японцы не щадили никого: ни детей, ни женщин, ни стариков. По предварительным данным, во время этой резни погибло больше десяти тысяч мирных жителей.

Такое поведение японских войск привело к тому, что антирусские настроения резко поползли вниз, зато желающих насолить японцам стало намного больше. Благодаря им и были быстро оборудованы русские позиции у Кояна. Да и с провизией у сибирских стрелков проблем не было, а за то, что брали у корейского населения, русские тыловые службы исправно платили, что тоже было отмечено подданными Коджона.

Покинуть Корею император не пожелал, но со своими детьми и ближайшим кругом под защитой гвардии ушёл в Чхунчхон. И уже в этом городе получал известия о боевых действиях.

Русские войска смогли на два дня задержать японцев на реке Имиджинган и на три дня – на позициях у города Коян, после чего отступили на северо-восток к горам. Воины микадо двадцать седьмого марта вошли в корейскую столицу, где сразу начались грабежи, а местами и резня мирного населения, которое осталось в городе, несмотря на указ императора его покинуть.

Этот указ Коджон подписал после того, как генерал Мылов довёл до него, что если японцы сами не уйдут из Сеула, то подошедшие русские войска будут его штурмовать, предварительно доведя артиллерийскую группировку на этом направлении до трёхсот орудий, включая и мортиры. Для этого к корейской столице уже начали перебрасывать части 2-й Маньчжурской армии вслед за Сибирскими армейскими корпусами и артиллерийскими дивизионами 1-й армии.

Всё это происходило из-за того, что Георг V принял решение направить на помощь микадо мощную эскадру английских кораблей с английскими «моряками-добровольцами», состоящую из семи броненосцев типа «Маджестик» и шести броненосных крейсеров типа «Кресси». Эти корабли ушли на Тихий океан вслед за русской эскадрой, состоящей из четырёх броненосцев и двух броненосных крейсеров, не считая вспомогательных судов, с опозданием в две недели после прохода русской эскадрой Ла-Манша.

Русские корабли прошли Па-де-Кале 22 марта, и их приход ожидался в первой декаде мая. Англичане должны были прийти ближе к концу мая, чтобы вновь восстановить равновесие морских сил на Тихом океане. Поэтому до этого времени было необходимо уничтожить сухопутную японскую армию в Корее. Тем более что её количество значительно сократилось. По данным русских, да и у императора были свои источники, японцев в Сеуле было чуть больше пятидесяти тысяч при сотне орудий. Русские непрерывно перебрасывали свои войска к корейской столице, стремясь добиться хотя бы двукратного превосходства в живой силе и трёхкратного – в артиллерии.

Поведение японцев в Пхеньяне привело к тому, что активизировалось, как это называют русские, партизанское движение на всей территории Корейской империи. Адмирал Алексеев поверил посланнику Коджона полковнику его личной гвардии Ким Ин Су и выделило тому 1-й Забайкальский казачий полк.

Ким, помимо того что наладил сбор развединформации для русских, сумел установить связь с корейскими партизанами и отрядами «Ыйбён», и в районе горы Пэксан совместный русско-корейский отряд имел ряд стычек с японскими войсками, а в горном районе Чжончжонбовы большой японский отряд потерпел сокрушительное поражение.

Тем не менее вот уже второй день император Коджон с сыновьями прятался в горах рядом с Чхунчхоном, в который позавчера ранним утром стремительно ворвался большой отряд японской кавалерии. Гвардейцы не бросили своего императора и приняли бой, позволив Коджону вместе с наследником и ещё тремя сыновьями сбежать. Как выяснилось, командир его гвардии, предусматривая возможность нападения японцев, заранее оборудовал в горах схрон, куда и доставил императора небольшой отряд его телохранителей.

Коджон обвёл взглядом палатку, передёрнул в ознобе плечами и усмехнулся: таких императорских апартаментов у него ещё не было, но зато остался жив. Может, и ненадолго. У японцев наверняка найдутся хорошие следопыты, так что найти беглого императора – вопрос времени и упорства воинов микадо. При нём осталось всего полсотни гвардейцев.

– Ваше императорское величество, разрешите, – откинув полог палатки, в неё вошёл командир телохранителей.

– Что случилось, капитан? – устало спросил Коджон.

– Нас нашли русские. У входа стоит их командир. Японские войска в Чхунчхоне разгромлены, а он прибыл, чтобы доставить вас в Кэсон. Там уже находится штаб командующего всеми русскими войсками в Корее генерала Линевича, и там вы будете в полной безопасности, – с радостным выражением на лице доложил гвардеец.

– Кэсон… А знаешь, Онг, в этом городе мой далёкий предок Ли Сонге шестьсот двенадцать лет назад сверг динстию Корё и основал династию Чосон, став первым корейским Ваном королевства Чосон. Он перенёс столицу из Кэсона в Ханян, как тогда назывался Сеул. И вот я, первый император Кореи, должен ехать туда, где короновали первого короля династии Чосон. Это какой-то знак? – Император вопросительно посмотрел на своего главного телохранителя.

– Не знаю, ваше императорское величество, может быть, и знак. Но там вы точно будете в безопасности, – ответил капитан Онг и склонил голову.

– Позовите русского командира. Он говорит по-корейски?

– Нет, но один из моих гвардейцев хорошо говорит по-русски.

– Позовите их обоих, – произнёс император.

Дождавшись, когда офицер покинет палатку, Коджон взял со стола ещё горячую металлическую кружку с его любимым хризантемным чаем, который помогает бороться с простудой, и сделал несколько глотков. Шум в ушах утих, и головная боль отступила[23]. Император закрыл глаза и, сделав ещё один глоток, поставил кружку на стол. Кажется, судьба даёт ещё один шанс на жизнь.

– Обращаюсь к Прибежищу в Будде, Дхарме и Сангхе вплоть до самого Просветления. Благодаря практике даяния и других парамит да стану я Буддой на благо всех существ! – сложив ладони, тихо произнёс Коджон слова молитвы принятия прибежища и бодхичитты.

Едва он закончил, полог палатки вновь откинулся, и в неё следом за двумя гвардейцами зашёл русский в необычной форме. Папаха черного цвета с кокардой в виде черепа и перекрещенных костей, казачья бекеша черного цвета с белыми отворотами, интересная портупея, черные шаровары и сапоги.

– Ваше императорское величество, зауряд-хорунжий Верхотуров. Готов со своей сотней сопроводить вас до Чхунчхона, где вас ждёт ваш флигель-адъютант полковник Ким со своим отрядом. А потом мы проследуем обходным путем через горы в Кэсон, где вы будете в безопасности, – чётко доложил русский со странным званием, о котором император никогда не слышал.

Гвардеец перевёл слова, хотя о смысле фразы Коджон уже догадался. То, что его в Чхунчхоне ждёт полковник Ким, было радостной новостью, так как этому офицеру император доверял.

– Сколько у вас с собой воинов? – поинтересовался Коджон, а его вопрос тут же перевёл гвардеец.

– Усиленная казачья сотня – сто пятьдесят шашек при пяти пулемётах Максима и десяти пулемётах Мадсена, – бодро ответил зауряд-хорунжий, а гвардейцы удивленно и уважительно переглянулись между собой.

– А как вы нас нашли? – задал Коджон волновавший его вопрос.

– Сначала по следам отряда, который вёл ваши поиски, а уничтожив его, уже по вашим следам. У меня в сотне есть хорошие следопыты, – спокойно ответил Верхотуров. – И нам надо поторопиться: японцы могут отправить в Чхунчхон ещё один отряд. Как нам рассказали пленные, генерал Куроки, принявший на себя командование объединёнными японскими армиями, отдал приказ найти вас и живым привезти в Сеул.