Некоторые книги отправлялись с ней в путешествие всегда, другие оставались дома, потому что либо не совпадали с целью поездки, либо занимали место новых, еще не известных историй.

Мегги погладила округлые корешки. Какие истории взять с собой на этот раз? Какие помогут ей справиться со страхом, который проник в их дом вчера ночью? «Может быть, стоило взять книгу, в которой рассказывается о вранье?» – подумала Мегги. Ведь Мо врал ей. Он врал, хотя знал, что она замечала по его носу, когда он говорит неправду. «Пиноккио?» – подумала Мегги. Нет. Чересчур жуткая история. И грустная к тому же. Нужно взять нечто захватывающее, что-то такое, что способно изгнать из головы все тревожные мысли. Ведьмы, точно! Ну конечно ведьмы. Лысые ведьмы, превращающие детей в мышей. Или Одиссей с циклопами и волшебницей Цирцеей, обратившей воинов в свиней. Что может быть опасней его плавания? Уж наверняка не их поездка.

Слева стояли книжки с картинками, по которым Мегги училась читать. Ей было тогда пять лет, и следы ее крошечных пальчиков были все еще заметны на их страницах. А на самом дне ящика она спрятала книги, которые смастерила своими руками. Неделю напролет она вырезала, клеила, рисовала новые картинки, под которыми Мо писал, что на них изображено: «Ангел со счастливым лицом. От Мегги для Мо». Свое имя она писала сама, в то время она всегда пропускала одну букву «г». Мегги посмотрела на неуклюжие буквы и положила книгу назад в сундучок. И конечно, Мо помогал ей переплетать самодельные книги. Он облекал их в одежду из яркой разноцветной бумаги. Для других книг он подарил Мегги печать с ее именем и головой единорога, оттиск которой можно было найти на первой странице каждой ее книги. Иногда она брала для этой цели красные чернила, иногда черные – в зависимости от настроения. Но Мо никогда не читал ей книги вслух. Ни разу.

Он подбрасывал ее вверх, сажал к себе на плечи, показывал, как мастерить закладки из перьев черного дрозда. Но вслух он никогда ей не читал. Ни разу, ни одного слова, хотя она частенько клала книги ему на колени. Поэтому Мегги пришлось самой научиться читать и открывать сундучок…

Мегги встала.

В сундучке было еще немного места. Может быть, у Мо есть какая-нибудь новая книжка, которую она могла бы взять с собой, какая-нибудь особенно толстая, особенно интересная…

Дверь его мастерской была закрыта.

– Мо!

Мегги надавила на дверную ручку. Длинный рабочий стол был прибран – на нем не было ни печатей, ни ножей. Мо, вероятно, уже все упаковал. Может быть, он вовсе не врал?

Мегги вошла в мастерскую и осмотрелась. Дверь в золотую комнату была открыта. Вообще-то эта комната была не чем иным, как обыкновенной кладовкой, но Мегги называла ее именно так, потому что отец хранил в ней свои ценные материалы: тончайшую кожу, драгоценнейшие ткани, мраморную бумагу, печати, которыми можно было делать золотые оттиски на мягкой коже… Мегги протиснула голову в открытую дверь и увидела, как Мо заворачивал какую-то книгу в упаковочную бумагу. Она не была очень большой или толстой. Сильно потрепанный светло-зеленый тканый переплет – больше Мегги ничего не смогла увидеть, потому что Мо, заметив ее, тут же спрятал книгу за спину.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Я… – От испуга Мегги не знала, что ответить, таким мрачным было выражение его лица. – Я хотела только спросить, не найдется ли у тебя какой-нибудь книги для меня… Все книги в своей комнате я уже прочитала…

Мо провел рукой по лицу.

– Ну конечно. Что-нибудь я уж точно найду, – сказал он, но глаза его говорили: «Уходи. Уходи». А за его спиной шуршала упаковочная бумага. – Я сейчас к тебе приду, – сказал он. – Я только упакую еще кое-что, хорошо?

Сразу после этого он принес ей три книги, но той, которую он завернул в упаковочную бумагу, среди них не было.

Через час они вынесли вещи во двор. Оказавшись на улице, Мегги стала замерзать. Утро было таким же холодным, как дождь накануне, и солнце одиноко висело над горизонтом бледным пятном, словно потерянная кем-то монетка.

Больше года они жили на старом дворе. Мегги любила вид на окружающие холмы, ласточкины гнезда под крышей, высохший колодец, зияющий своей чернотой так, словно доставал до самого сердца земли. Хотя в огромном доме были сквозняки, а в пустовавших комнатах прятались толстые пауки, плата за него была умеренной, да и Мо хватало места для книг и мастерской. Кроме того, рядом с домом находились курятник и сарай, в котором теперь прописался их автобус, хотя ей было бы больше по душе, если бы его место заняли коровы или лошади.

– Коров надо доить, Мегги, – сказал ей Мо, когда она как-то раз предложила ему завести хотя бы две или три. – Рано-рано утром. И так каждый день.

– А как насчет лошади? – спросила она. – Даже у Пеппи Длинныйчулок есть лошадь, и без конюшни.

Она могла бы вполне довольствоваться и парой курочек или козой, но и их нужно было кормить каждый день, а они подолгу бывали в разъездах. Поэтому Мегги оставалась только рыжая кошка, которая время от времени прокрадывалась в дом, когда уставала от бесконечных склок с собаками на соседском дворе. Живший там ворчливый старый крестьянин был их единственным соседом. Иногда его собаки выли так жалобно, что ей приходилось затыкать уши. До соседней деревни, в которую Мегги ходила в школу и где жили две ее подруги, нужно было ехать на велосипеде двадцать минут, но Мо чаще всего отвозил ее туда на автобусе, потому что узкая дорога, вдоль которой не было ничего, кроме полей и темных деревьев, была совсем безлюдная.

– Боже, что же ты туда напихала? Кирпичи? – спросил Мо, вынося сундучок Мегги из дома.

– Ты ведь сам говоришь: книги должны быть тяжелыми, потому что в них спрятан весь мир, – ответила Мегги, и Мо впервые за это утро рассмеялся.

Автобус, стоявший в пустовавшем сарае и похожий на пестрого неуклюжего зверя, был для Мегги роднее всех домов, в которых они когда-либо жили. Нигде и никогда она не спала так крепко, как на кровати, которую Мо смастерил в автобусе. Конечно, в нем были и стол, и кухонька, и скамейка, под которой стопками лежали путеводители, дорожные карты, затертые записные книжки, появлявшиеся там из ниоткуда.

Да, Мегги любила свой автобус, но в то утро она так и не решилась забраться в него. Когда Мо подошел к дому, чтобы закрыть дверь, ей показалось, что она уже больше никогда не вернется сюда, что эта поездка будет не похожа ни на одну прежнюю, что они будут ехать все дальше и дальше отсюда, спасаясь бегством от чего-то, что не имело названия. По крайней мере, для нее.

– Итак, на юг! – сказал Мо, хватаясь за руль.

Вот так они и уехали, ни с кем не попрощавшись, холодным утром, когда земля еще пахла дождем.

А у ворот их уже поджидал Сажерук.

У Мегги была игра: крепко зажмурив глаза, она мысленно то удаляла, то приближала ограду с ржавыми петлями на воротах, чтобы еще четче представить себе тигра с желтыми янтарными глазами, который сидел в зарослях бамбука у самого подножия стены. А теперь на дороге за оградой стоял Сажерук.

От одного его вида сердце Мегги начало колотиться. Он появился так неожиданно, в одном свитере, дрожа и обхватив себя руками, пытаясь согреться. Пальто его, наверно, еще было мокрым от дождя, но его огненно-рыжие волосы уже высохли – они топорщились над испещренным шрамами лицом.