– Понятно, – сказала Крайер.

– Хочешь узнать, почему я попыталась?

– Ну? – казалось, Крайер обиделась.

– Той ночью мы пытались украсть кое-что из кабинета Кинока, – сказала Эйла. – Тот интересный компас, о котором вы мне рассказывали. Компас, который указывает не на север, а на Железное Сердце. Мы пытались украсть его, поэтому нам нужно было отвлечь внимание стражи. Это мне пришла в голову идея включить ваш сигнал тревоги, чтобы в вашу спальню сбежались гвардейцы.

– Так это ты придумала? – повторила Крайер, больше для себя, чем для Эйлы. – Верно. Да. Конечно.

– Я была зла: на Кинока, на вашего отца, на таких, как вы, на вас, на себя, – она тяжело вздохнула. – На себя больше, чем на кого-либо. Я была чертовски зла на себя, Крайер. И напугана, – тем, что я чувствовала к вам. И продолжаю чувствовать, – в общем, я сделала выбор. Это был неправильный выбор. Я не… не в том смысле, что не убивать вас было неправильным выбором – я имею в виду всё, что привело к этому. Все эти планы. Мне не нужно было появляться в ваших покоях той ночью. Если вы ненавидите меня за это, я вас не виню. На вашем месте я бы тоже ненавидела себя за это, – она тяжело сглотнула. Её голос казался хриплым и несчастным даже для неё самой, в нём сквозил тот же гнев и страх: на себя, за саму себя. – Это было глупо, понимаете? – сказала она. – Это было глупо.

Губы Крайер приоткрылись.

Нет, это было не всё. Эйла долгие годы думала только о мести правителю Эзоду. Он убил её семью; она убьёт его. Кровь за кровь. Эйла никому не рассказывала эту историю. Только три человека знали правду о её прошлом: Бенджи, Роуэн и Сторми. Правда запала слишком глубоко. Она ещё не готова достать её со дна океана.

– Я больше не ошибусь в своём выборе, – только и сказала она. Она схватила ближайший осколок ракушки и провела им по глине, рисуя любые символы, которые приходили на ум – соль, железо, золото. – В любом случае, мне кажется, что теперь мы на одной стороне. Так что…

– Мы всегда были на одной стороне, – сказала Крайер.

– Нет, – Эйла помотала головой. – Не тогда, когда я была вашей служанкой.

Крайер, казалось, задумалась, глядя поверх корней деревьев на реку за ними, на тихий плеск и рёв воды, гладкой на поверхности, но бурлящей внизу.

– Понятно, – сказала она. – Но теперь, когда я сбежала... ?

– Расскажите мне, как вы сбежали со своей свадьбы, леди Крайер, – попросила Эйла.

– Зови меня Крайер, – сказал Крайер. – Просто Крайер.

– Ладно, просто Крайер, – сказала Эйла и выслушала рассказ Крайер о том, как Фэй рисковала собственной жизнью, чтобы помочь Крайер сбежать, как она поругалась с отцом из-за планов Кинока уничтожить Железное Сердце.

Эйла с трудом сдерживалась.

Целью Революции всегда было уничтожить Железное Сердце – уничтожить пиявок одним махом, подобно тому, как служанка Несса разбрызгала яд на рой саранчи, а потом их крошечные радужные тельца усеяли землю тысячами, десятками тысяч. Именно этого хотели Роуэн и Бенджи. Этого хотела и Эйла там, у огня, ещё давно.

Но здесь, на берегу реки, сидя напротив Крайер, Эйла заставила себя представить: вот Сердце, источник сердечника, уничтожено. Пиявки вымрут не сразу. Помимо Сердца осталось ещё много сердечника – в торговых караванах, на складах, в подвалах, в каждом городке, деревне, поселении, поместье, в Рабу, Варне и Таррине. Людям придётся окружить Сердце, чтобы защищать его, когда придут пиявки, что обязательно случится. Но что будет, если автомы проиграют? Скажем, люди отвоюют Сердце, а нового сердечника нет. Потребуются месяцы, даже годы, чтобы он закончился. Но это тоже рано или поздно случится.

Эйла представила, как это должно выглядеть: Крайер умирает. Крайер, истощена и вялая. Глаза стеклянные, кожа холодная на ощупь. Она представила королеву Джунн и Вендера с королевского пира, детей в Акушерне, леди Дир, едва созданную и неизвестную Дельфи – маленькие тела под белыми простынями, созданные и уничтоженные просто так. Сами создали – сами уничтожили.

"Вот чего хочет Кинок для человечества," – подумала Эйла. Разрушения, бесконечной пляски смерти, резни... Он хочет этого из злобы. Он гнилой внутри, изъеденный червями.

Автомы не заслужили прощения Эйлы. Она не простит их. Но она также не хочет из-за них становиться таким же чудовищем.

– Я хочу помешать Киноку, – сказала Крайер. – Не знаю как, но я ему помешаю.

Эйла отогнала от себя образы смерти и сосредоточилась.

– Нам нужен план.

Слово "нам" повисло между ними, как нож с костяной ручкой. Ещё одно подношение.

– Верно, – пробормотала Крайер и провела рукой по своим спутанным волосам, странно человеческим движением. Она казалась почти взволнованной. – А ты? Зачем ты проделала весь этот путь, если была в безопасности под защитой королевы в Талене?

Эйла перевела дыхание:

– Ты слышал о монстрах?

– "Тени"? Автомы, отравленные Паслёном? Да, сталкивалась с ними.

– Ты да, а королева нет, – сказала Эйла. – Я собиралась поговорить с торговцами сердечником, собрать информацию. Предполагалось, что это будет легко. Я должна была догадаться. Но вообще я считала, что следует больше опасаться именно чудовищ, "теней". Я не ожидала напороться на разбойников.

– Людям свойственно ошибаться, – сказала Крайер, и Эйла от неожиданности расхохоталась, а глаза Крайер широко раскрылись.

– План, нам нужен план, – резко сказала Эйла. Её лицо вспыхнуло, как будто она грелась на летнем солнце, а не сидела зимой на холодном берегу реки. – Надо решить, что делать.

– Да, – кивнула Крайер.

– Мы помешаем Киноку, – сказала та часть Эйлы, которая чувствовала себя новой, зарождающейся, как бутон солнечной яблони в конце зимы. – Мы найдём Турмалин раньше него. Прежде, чем он уничтожит Сердце.

– Сначала... тебе понадобится это.

Крайер запустила руку под вырез рубашки и вытащила изящную золотую цепочку – ожерелье Эйлы. Её медальон, свисающий с пальцев Крайер, сверкнул на солнце. Крайер уже однажды пыталась вернуть его ей, в Элдерелле, но тогда... Тогда Эйла была потрясена и сбита с толку, пытаясь разобраться в воспоминаниях, в которые они погрузились, и во всём, что было до этого. (Руки Крайер на лице, дыхание Крайер на губах.) Она отвергла медальон. Он мне не нужен. Оставьте его себе, мне уже всё равно, просто не трогайте меня. Потом, в спальне Крайер, она увидела его снова. Когда она стояла над кроватью, сжимая нож, пытаясь убедить себя, что может убить и пустить кровь… она увидела медальон в руке Крайер. Крайер спала с ним.

Принцесса хранила его всё это время у сердца, несмотря ни на что.

– Возьми его, – снова сказала Крайер, протягивая ожерелье Эйле. – Оно твоё и принадлежит тебе.

На этот раз Эйла не сопротивлялась. Она взяла ожерелье и надела его на шею, неловко теребя крошечную застёжку. Впервые за столь долгое время она ощутила привычную тяжесть ожерелья на груди. Тёплое золото, красный драгоценный камень, выгравированная на поверхности восьмиконечная звезда – её медальон.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Оно твоё, – снова сказала Крайер. – И это тоже.

И она вытащила второй медальон. Тот самый, который Эйла видела в кабинете Кинока, двойник её медальона. Ей захотелось изучить его, исследовать все воспоминания и секреты, спрятанные внутри, но с этим придётся подождать.

– Пока оставь его себе. Спрячь.

Если с Эйлой что-нибудь случится, по крайней мере, один медальон будет в безопасности.

– Я буду защищать это ценой своей жизни, – Крайер нахмурилась. – Эйла, твоя рука!

– Что?

Эйла осмотрела свои руки. Она даже не заметила рану на левой руке, зелёный шерстяной рукав почернел и порвался, обнажая ободранную кожу под ним. Раны были неглубокими, но даже самые маленькие могли стать смертельными при попадании инфекции.

– Чёрт… – сказала она. – Ладно, мне нужно это промыть.

– Минутку, – сказала Крайер и поднялась на ноги.