– Выходим! – крикнула одна из стражниц. – Выходим сейчас же!

В окно залетела огненная стрела. Она ударилась о стену точно так же, как и бурдюк с водой, и упала на пол. Одна из стражниц немедленно затоптала его, но бархатные занавески уже воспламенились, и за первой стрелой быстро последовали вторая и третья. Эйла вскочила на ноги, когда пламя перекинулось на покрытый ковром пол и обитые бархатом скамейки. Теперь она поняла. Их забрызгали не водой, а маслом. Салон кареты пропитался им, как трут. Через несколько мгновений всё горело. Эйла закашлялась, глаза наполнились слезами. Одна из стражниц подняла её сзади за рубашку и практически вышвырнула за дверь кареты. Эйла сильно ударилась о землю, поскользнулась в грязи и упала снова, больно ударившись так, что перехватило дыхание. Мгновение Эйла сидела неподвижно, весь позвоночник пронзила боль, она хватала ртом воздух, ослепшая во внезапно наступившей темноте.

Позади ревел огонь, и она слышала, как взорвались другие окна, разлетевшись вдребезги от жара. Эйла с трудом выпрямилась, ощущая за спиной стену обжигающего огня, и попыталась выровнять дыхание. Она закрыла глаза и увидела другой огонь, отпечатавшийся на тыльной стороне её век, как будто горящий внутри головы: огонь, который бушевал в её деревне, пожирая целые дома и семьи, родителей. Оранжево-золотая стена, кончики её волос вспыхивают, как трут, просто от того, что она подошла слишком близко. Воздух колеблется, дым в лёгких, в горле, кожа такая горячая, что казалось, сейчас расплавится прямо на костях. Она даже не видела самого худшего, потому что Сторми успел затолкать её в уборную. Но она всё слышала: рёв, деревянные стены её дома раскалываются и рушатся, отдалённые крики…

Нет. Нельзя сейчас предаваться воспоминаниям. Эйла заставила себя открыть глаза и попыталась разобраться в царившем перед ней хаосе. В свете горящей кареты вокруг неё беспорядочно носился клубок тел: примерно десять разбойников, людей, в коже и мехах, некоторые пешие, с короткими кривыми мечами, трое верхом на лошадях с арбалетами. Именно они стреляли огненными стрелами. Разбойники нападали на стражниц королевы, которые двигались со сверхчеловеческой скоростью, то появляясь, то исчезая из пределов досягаемости, клинки ловили свет костра и сверкали золотом, как глаза автомов. Стражницы держались вместе, но Эйла видела, что одна уже держится за бок, а другая придерживает правую ногу, хотя и не сбавляет темпа. Они были опытными воительницами, сильнее и быстрее разбойников-людей, но всё же... Их было десять против четырех, к тому же разбойники были верхом на лошадях. Удачно запалив карету, они теперь направляли свои арбалеты на стражниц, следуя за их движениями. Почему они не стреляют? Чего они ждут?

Эйла попыталась собраться с мыслями. Думай. Она оторвала взгляд от драки и увидела, как кучер-автом повалился набок со своей скамьи с торчащими из груди двумя стрелами. Он был ещё жив, но выглядел полумёртвым, глаза были широко раскрыты и ничего не видели, грудь вздымалась, спереди он весь был залит кровью, которая в темноте казалась чёрной. Пламя ещё не добралось до его скамейки, но скоро доберётся. Лошади обезумели от паники, закатывали глаза, натягивали поводья. Эйла удивилась, что они не сбежали вместе с горящей каретой, но потом увидела толстые, тяжёлые цепи, обмотанные вокруг колёсных осей и ведущие в темноту. Лошади оказались в ловушке.

Думай!

Разбойники её не заметили. Они были заняты стражей. До края дороги, где начинался лес, оставалось шагов двадцать или около того. Разбойники – люди, они не увидят её в темноте. У неё всё получится.

Но.

Она оглянулась на кучера. Он был ещё в сознании и тяжело дышал, как умирающее животное. Вроде как он видит её, если вообще способен что-либо видеть. Огонь начал лизать скамейку – она не пропиталась маслом, но в основном была сделана из дерева. Она загорится, и он сгорит вместе с ней. Он автом, пиявка. Ей должно быть всё равно, умрёт он или нет. В конце концов, одним поводом для беспокойства будет меньше. Ей должно быть всё равно.

– Черт… – выругалась она и забралась на место кучера.

Она закинула безвольную руку кучера себе на плечи, чувствуя едкий привкус дыма на языке, и стащила его со скамейки. Он был тяжелее, чем казался, даже тяжелее человека. Они вдвоём приземлились в грязь, Эйла завалилась набок под его весом. Он издал тихий болезненный звук, закрыв глаза. Из ран в его груди потекло ещё больше фиолетовой крови. Эйла вывернулась из-под него и уложила его на спину; большего она не могла для него сделать. Однако если он умрёт сегодня ночью, то не от пожара.

А потом она убежала.

Она наполовину ожидала, что её застрелят ещё до того, как она доберётся до линии деревьев, наполовину ожидала удара стрелы в спину, но успела добежать до леса целой и невредимой. Она остановилась на мгновение, затаив дыхание, усиленно моргая, пока глаза привыкали к темноте, гораздо более глубокой, чем на открытой дороге. Большинство деревьев ещё стояли голыми после зимы, но было достаточно елей, чтобы ночное небо превратилось в крошечные кусочки тёмно-синего стекла, как мозаика во дворце королевы Джунн, ловя лунный свет прежде, чем он успевал просочиться вниз и осветить лесную подстилку. Даже после десяти шагов вглубь леса свет горящей кареты, превратившейся в ад, больший, чем самые большие костры для сбора урожая, столб бледного дыма, поднимающийся к звёздам, казался немногим больше слабо-оранжевого отблеска от стволов деревьев.

Эйла сделала глубокий вдох, прохладный воздух ощущался как бальзам на обожжённом горле, и побежала вслепую, почти сразу потеряв чувство направления. Одежду терзали колючки. Не раз ей попадало тонкой веткой дерева по лицу, и это причиняло адскую боль, как будто её ударяли хлыстом по щеке, но она продолжала идти. Она бежала до тех пор, пока не перестала слышать улюлюканье и боевые кличи разбойников, пока в воздухе не осталось запаха дыма, но продолжала пробираться дальше и дальше…

– Ой!

Она выскочила из-за деревьев и остановилась, размахивая руками, прямо на краю обрыва.

Нет – на краю берега реки.

Конечно, она убежала совершенно не в том направлении. Она стояла на краю небольшого обрыва, внизу неслась Мерра, вода здесь текла быстро. Белая пена вздымалась там, где она падала на выступ скалы. Тупик. Она позволила себе пять секунд отдышаться, убедиться, что по-прежнему стоит на твёрдой земле, а затем снова рванула с места и помчалась вдоль берега реки. Бежать здесь было легче, лунный свет был слабым, но деревья его не загораживали. Эйла перепрыгивала через узловатые корни деревьев, земля под её ботинками была скользкой – грязь и мокрая трава. Она не знала, куда идёт, кроме как подальше, подальше, подальше…

Прочь, пока, пробираясь сквозь темноту, она не услышала голоса.

Она замерла, как олень, и навострила уши.

– А как же глаза?

Эйла поползла вперёд. Там, впереди – отблеск костра. Неужели она наткнулась на лагерь разбойников? Что это за ужасное везение? Она бесшумно переходила от одного дерева к другому, желая только убедиться. Деревья расступались перед ней, выводя на естественную поляну. Она разглядела тлеющий в центре костёр и три тёмные фигуры, сидящие вокруг него.

– За глаза можно получить неплохую монету, – сказал один, и его голос донёсся из-за деревьев. – У них красивый рисунок. Все эти сосуды, каждый тоньше человеческого волоса.

– Да, а волосы? – спросил второй голос.

Он сказал что-то ещё, но Эйла уже не слышала.

Она уже подошла достаточно близко, чтобы видеть всю поляну. Трое разбойников. Груда седельных сумок, спальные скатки. Чалая лошадь, привязанная к тонкому, призрачному деревцу. И..

Там. Привязанная к дереву на краю поляны.

Крайер.

Откуда здесь Крайер?

У Эйлы перехватило дыхание. Всё замерло: внутри, снаружи. Листья над головой перестали шелестеть. Лес перестал издавать свои звуки. Неподалёку река замёрзла, тысячи тонн несущейся воды превратились в твёрдый лед. Звёзды тоже перестали кружиться; небо, как и река, потрескивало от инея.