Они ехали параллельно реке Мерра, направляясь в сторону озера Тея – одной из самых крупных точек въезда в Рабу. Вдоль варнской стороны границы было множество маленьких городков и деревень; со стороны Рабу – деревни и южные поместья. Чем дальше они отъезжали от Талена, тем сильнее нервничала Эйла, хотя королева настаивала, что это задание из лёгких, без риска. Заданий без риска не существует. И Эйла не могла перестать вспоминать, как Сторми отвёл её в сторону прямо перед отъездом, когда слуги королевы сложили в карету на неделю еды, сердечника, одежды, монет и даже вина.

– Будь осторожна, – сказал он с серьёзными глазами. Шрам бледнел в утреннем свете.

Эйла чуть было не съязвила: "Так твоя королева говорила, что беспокоиться не о чем", – но сдержалась.

– Я могу сама о себе позаботиться, брат, – сказала она.

– Просто... – он помотал головой, – пообещай мне, что воздержишься от безрассудных поступков. Пообещай, что не будешь без надобности выходить из кареты или бродить по деревням одна, – он коснулся её плеча. – Эти чудовища... Что бы ты ни воображала, чего бы ты ни ожидала, они в тысячу раз хуже. Пожалуйста, будь осторожна, Эйла. Пообещай мне.

– Я обещаю, Сторми, – сказала она ему.

Ближе к вечеру второго дня путешествия Эйла попросила у одной из стражниц бумагу и уголь. Она знала, что они взяли с собой и то, и другое на случай, если понадобится отправить послание королеве. Стражница бросила на неё пронзительный взгляд, словно пытаясь понять, какой гнусный план Эйла могла бы осуществить с помощью клочка пергамента и кусочка угля, но, очевидно, ничего не придумала, поэтому уступила просьбе Эйлы и даже вручила ей тонкий блокнот в кожаном переплёте вместо просто листа бумаги. Верно – стражницы опасались её не потому, что она человек, а потому что защищали королеву, и, согласно слухам, Эйла – жестокая беглянка. Это приятная перемена, когда тебе не доверяют не без причины.

Эйла свернулась калачиком у окна с раскрытым блокнотом на коленях. Сначала она практиковалась в написании известных ей букв и символов, выписывая различные комбинации концентрическими кругами, как она видела на двери алхимической библиотеки в королевском дворце. Через некоторое время уголь стал скользить по странице, выписывая не буквы, а... рисунки и узоры: вот линия горизонта, проведённая углём горизонтально, чтобы отделить небо и землю, крошечные отметки кустарников, покрывавших холмы, как споры, чёрные заросли деревьев и кустарника. Конечный результат получился неряшливым и детским, все линии шли вкривь и вкось; рука Эйлы не привыкла держать уголь; она не умела писать. Но это был узнаваемый рисунок её окружения.

Она открыла новую страницу и продолжила.

Она нарисовала Костяное дерево, насколько смогла вспомнить, солнечные яблоневые сады во дворце правителя, низкие пристройки, где жили и работали слуги. Она нарисовала цветы: цветущие яблони, солёную лаванду и розы. Она рисовала – и часы шли, как падают занавески, за которыми пурпурные сумерки. За окном кареты темнота поглотила кустарник, но Эйла продолжала рисовать, страница освещалась только фонарём, свисавшим с потолка кареты и испускавшим мерцающий жёлтый свет. К этому времени они уже приближались к первой пограничной деревне, небольшому аванпосту в паре миль от берега озера Тея. План состоял в том, чтобы остановиться там на ночь; постоялый двор для путешественников был идеальным местом, где можно подслушать шепотки со всех уголков Зуллы.

По мере того, как они поворачивали обратно к Мерре, низкорослые деревья становились всё выше, а расстояние между ними всё меньше, пока они не оказались на ухабистой грязной дороге через то, что с большой натяжкой можно было бы назвать лесом, густой зеленью, окаймлявшей оба берега реки. Эйла нарисовала реку, мысленно представляя карту Зуллы и пытаясь правильно изобразить все изгибы. Истоки находились на Крайнем Севере и наполнялись во время таяния снегов. Затем река прорывалась через сердце Зуллы, впадала в озеро Тея и продолжала спускаться в Варн, впадая, наконец, Стеорранское море… Эйла опустила глаза, чтобы посмотреть на свой собственный рисунок, и попыталась точно определить, где она сейчас находится. Насколько близко они к реке? Она напрягла слух, прислушиваясь к журчанию воды, лягушкам на берегу, которые пели даже зимой…

– Разворачивайтесь!

Уголёк скользнул по странице – грубый чёрный шрам. Все четверо стражниц напряглись, руки метнулись к оружию.

– Разворачивайтесь! – снова раздался голос разведчика, и со щелчком кнута карета, содрогнувшись, остановилась.

– Но! Но! – крикнул разведчик снаружи, откуда-то из темноты. – Едем назад... Впереди разбойники... прямо у реки... они заметили кар...

Свистящий звук, странный щелчок, бессловесный крик боли.

Затем звук, который издаёт труп, свалившийся с лошади.

Одна из стражниц выругалась и столкнула Эйлу на пол кареты, подальше от открытого окна. Эйла слышала, как кучер кричит и щёлкает кнутом снова и снова, пытаясь заставить лошадей тронуться с места, но было слишком поздно. Через несколько секунд крики кучера резко оборвались, сменившись ржанием перепуганных лошадей. Стражница, толкнувшая Эйлу, снова выругалась, на этот раз громче, и направилась к двери, едва не наступив сапогом Эйле на нос.

– Я отгоню их, – рявкнула стражница остальным троим. – Защитите подопечную королевы!

И она выскочила в темноту, захлопнув за собой дверцу экипажа.

Эйла лежала на полу кареты, оцепенев. Всего несколько недель назад она была в такой же ситуации – запертая в карете, окружённая со всех сторон разъярённой толпой, беспомощная посреди драки. В тот день она была слишком напугана, чтобы что-либо предпринять. Она видела гибель Роуэн из-за оконного стекла. "Такого больше не повторится," – подумала она сейчас, когда глаза видели только сапоги стражниц, а сердце стучало в ушах. Сегодня вечером она не станет загнанной в угол лисой. Она не будет сидеть на месте и паниковать. Ей нужно подумать.

Люди, напавшие на них, не были чудовищами, следить за которыми её сюда послали. Они просто люди – разбойники, как сказал разведчик. Им явно что-то нужно; они не стали бы нападать просто так, без причины. Ладно, так чего же им нужно от Эйлы и её сопровождающих?

Конечно. Должно быть, саму карету. Или лошадей. В отличие от Эзода, у королевы Джунн нет ни полей, ни урожая. Зачем нужны лошади, если они не чистокровные? Снаружи карета могла выглядеть старой и никчёмной, как будто принадлежала какому-нибудь старому торговцу; но любой, кто хоть что-нибудь понимал в лошадях, узнал бы их прекрасную породу. За двух лошадей, достойных королевы, можно получить неплохую цену. Неужели разбойники заметили их несколько часов назад и ждали наступления ночи, чтобы напасть?

Крики снаружи становились громче, ближе. Трудно было сказать, но казалось, они доносятся со всех сторон. Разбойники роем носились вокруг кареты. Сколько их там? Как долго один автом сможет их сдерживать?

Других стражниц, казалось, одолевали те же мысли.

– Выйду, – пробормотала один из них и выскользнула из кареты – мгновенный раздались шум, уже не приглушённый, крики и лязг стали о сталь.

Эйла больше всего не хотелось просто лежать на полу. Она приподнялась на локтях, но одна из двух оставшихся стражниц снова толкнула её на землю, ударив сапогом по позвоночнику.

– Лежи, – прошипела она. – Не будь дурой. Если хочешь выбраться из этого, то делай, как мы говорим.

– Что там происходит? – спросила Эйла. – Вам что-нибудь видно?

В темноте автомы видят намного лучше людей.

– Просто лежи и не высовывайся, девочка.

Не слишком обнадеживающе. В уме Эйла попыталась наметить маршрут побега. Если удастся выскочить из кареты, с грязной дороги, в гущу деревьев...

Но не успела она додумать, как окно кареты разбилось, осыпав всех дождём стекла. В карету залетела… пороховая бомба? Нет, какой-то непонятный бурдюк с водой. Он лопнул, ударившись о противоположную стену, и расплескал воду по всему салону, включая Эйлу. Однако эта вода странно ощущалась на коже – слишком густая, и этот запах...