737 – Понял тебя! Надеюсь, что именно так все и случится. Потому как лично меня нынешняя тема тоже порядком заколебала… Сергеич?

735 – А?

737 – Мы ведь с тобой сегодня после всего этого нажремся?

735 – Даже не обсуждается. Проект принят в первом чтении и единогласно…

Прокрутившись на площади перед Московским вокзалом, джип Ребуса вырулил на Лиговский проспект, у пешеходного перехода очень рискованно успел проскочить на загоревшийся красный и вдруг совершенно неожиданно притормозил. В этот момент от трамвайной остановки к «Роверу» подскочил человечек и сунул в приоткрытое водительское окошко большой белый конверт и тонкую пластмассовую папку Возможно, им было передано и что-то еще, но слабая освещенность, а главное, удаленность от места передачи не позволили «грузчикам» разглядеть деталей. Они и человека с «передачкой» рассмотрели плохо, поскольку после секундного контакта тот довольно шустро вскочил в как назло подошедший трамвай. К сожалению, сил и средств на то, чтобы сопроводить и попытаться установить эту связь, у экипажа «семь-три-пятого» на этот раз просто не было.

– Александр Сергеевич, вы видели?! – взволнованно показала рукой Полина.

– Да видел, видел, присядь, не мельтеши, – оборвал ее Нестеров.

Процесс передачи папки он, конечно же, видел, однако сейчас его больше волновало другое: расчет на то, что конечной остановкой Ребуса станет Московский вокзал, похоже, себя не оправдывал – «Ровер» двинулся по Лиговке дальше. «Грузчики», соответственно, тронулись за ним.

И все же Святой Себастьян[32] сегодня был на их стороне. Долетев до Кузнечного переулка, джип Ребуса включил поворот, ушел на четную сторону Лиговского и сразу же припарковался около знаменитого «Перцева дома», примыкающего к стене, огораживающей строительство нового железнодорожного терминала. Сиречь к «вокзальной яме». Ребус и его водитель впервые за последние несколько часов вышли из машины и встали на земную твердь собственными ногами. Некоторое время они напряженно осматривались, а затем водитель решительно повел авторитета в сторону проходняков, система которых, в том числе, позволяла вывести к зданию бассейна. А тот, между прочим, примыкал непосредственно к железнодорожным путям, откуда до платформ – рукой подать.

От таких раскладов бригадир мгновенно приободрился и повеселел. Учитывая, что в данный момент люди Есаулова должны были находиться на вокзале, погоня за Ребусом вступала в решающую фазу. Так что теперь «грузчикам» оставалось лишь довести объекта до поезда и сдать его тепленьким на руки истосковавшимся коллегам.

Дождавшись, когда наблюдаемые войдут в арку дома, «семь-три-пятый» остановился рядом с покинутым «Ровером», после чего Нестеров быстро скомандовал:

– Паша, давай за мной. Полина, закройся на все кнопки и жди нас.

– Александр Сергеевич! Почему Паша? А я? – взвилась Ольховская.

– Полина, тебе нельзя.

– Почему?

– Потому что Ребус знает тебя в лицо. Кроме того, на вокзале его могут ждать люди из его команды, которые принимали участие в твоем похищении. Короче, тебе нельзя.

– А покидать оперативную машину оперативному водителю можно? Или вы хотите повторения ситуации с Гурьевым? Мало вам тогда досталось?

– Сплюнь и не каркай больше, – раздраженно бросил ей Нестеров. – Пока еще старший здесь я и решения принимаю тоже я. Все. Ты – женщина. И ты должна: а) сидеть в машине и б) сидеть тихо. Да, и попытайся дозвониться до Лямки… Паша, метнулись.

С этими словами двое «грузчиков» моментально растворились в сумраке наваливающейся ночи и темноте близлежащей подворотни, оставив разобидевшуюся и негодующую Полину одну.

Минут через десять в салоне «девятки» подала голос станция, неожиданное включение которой заставило Ольховскую вздрогнуть. На связь выходил водитель Эдика Каргина.

– «Грузчики» «семь-три-пятого», поздравляем с удачным завершением операции «Ребус». «Груз» закрепили. Бригадир «семь-три-седьмого» напоминает бригадиру «семь-три-пятого» о данном полчаса назад обещании посетить богоугодное заведение. Как поняли? Прием.

Ответить на это во всех отношениях замечательное сообщение Полина никак не могла, потому что до сих пор не умела пользоваться стационарной водительской станцией. Между тем, вслед за Эдиком на связь вышел и дежурный отдела.

– «Семь-три-седьмой». «Груз» закрепили. Старший диспетчер выражает вам свою благодарность. Возвращайтесь на базу.

Приняв две подряд «поздравительные» радиограммы, Полина запросила бригадира, который довольно долго не реагировал на ее позывные.

– Александр Сергеевич, поздравляю, вы молодцы.

– Поздравляешь с чем? – недоуменно спросил Нестеров.

– Только что «семь-три-седьмой», а затем дежурный передали, что «груз» закрепили и мы можем возвращаться в контору.

– Кого закрепили?

– Как кого? Ребуса?

– Какого в жопу Ребуса и в какую жопу они закрепили, если мы с Пашей тянем его и связь из джипа по шестой платформе?

– Я не знаю! Так сказали.

– Полина, срочно передай дежурному, что никто никого не крепил. Мы тянем «груз» на Московском вокзале, платформа номер шесть, возможно, будет посадка в поезд номер 51. Отправление 21:43, то бишь уже через двенадцать минут. Ты все поняла?

– Я поняла, только… Я не умею пользоваться Пашиной станцией.

– А, ч-черт! Тогда звони по мобиле дежурному. Срочно. Все передай в точности, как я сказал.

– Хорошо. Только… Они ведь кого-то там закрепили?

– Полина! Ты считаешь, что мы с Пашей совсем идиоты?

– Нет.

– Тогда звони…

Информацию о задержании заказчиками Ребуса на Центр передал Эдик Каргин. Пятнадцать минут назад «семь-три-седьмой» экипаж, как и было условлено, подъехал к центральному подъезду Московского вокзала. Эдик с двумя «грузчиками» вошел в здание, встретился с блудным сыном Кириллом, и все вместе они прошли в главный зал. Здесь, на глазах у изумленных пассажиров и не менее изумленных «грузчиков» прямо под бюстом Петра четверо в штатском классически упаковали какого-то мужика и, натянув ему на голову мешок, потащили на выход в сторону Лиговки. Сомнений в том, что задержанным был Ребус, лично у Эдика не было никаких. Впрочем, как и у группы захвата. Сомнения появились чуть позже, но «грузчики» этого уже не знали. Хотя если бы кто-то из них на всякий пожарный дотянул гласников до машины, то мог бы на месте убедиться, что в данном случае имела место частенько встречающаяся и относящаяся к издержкам оперативной работы «с колес» и «впопыхах» ошибка в объекте.

В этот вечер ничто не предвещало беды для покидавшего место своей службы капитана Евтушенко. А местом его работы был линейный отдел ФСБ на транспорте. Транспорт, который обслуживал капитан, расходился от Московского вокзала радиусами железных дорог, и, собственно, это и было той самой линией. Настроение у Евтушенко было замечательном вот почему: сегодня он договорился со своим знакомым из антитеррористического подразделения о том, чтобы сдать сессию на юридическом факультете за деньги. Сессия равнялась тремстам долларам основного стратегического противника. Отчего так дешево? Так ведь для детей и сотрудников ФСБ скидки, к тому же и учение заочное.

Евтушенко уверенно и довольно шел мимо памятника Петру Первому. В такие минуты его нередко охватывало что-то вроде чувства гордости, ведь это он лично обеспечивал порядок в ту ночь, когда Володю Ульянова меняли на Петра Романова. Неожиданно ноги капитана подкосились от боли под коленями, и, падая назад, он почувствовал, что на голове у него оказалась какая-то пыльная, но сухая тряпка. Упав, Евтушенко услышал сопение и хамское: «Не дергайся, тварь!» «Тварь – это очевидно я?» – успел подумать капитан. Но больше темно и тихо повозмущаться ему не дали, поскольку кто-то очень неслабо влепил Евтушенко в поддых. Капитан съежился, и его руки оказались сзади. А потом еще и в наручниках. Он немного ошалел, но в это мгновение успел сообразить, что пыхтят и оскорбляют все-таки свои. Когда его подняли за локотки и поволокли куда-то, Евтушенко произнес: