А смеялся я не потому, чтобы как-то принизить их (может, они и правы, правила есть правила), а смеялся потому, что мне, как и большинству наших людей, это всё казалось таким пустяком, заурядным делом, которое обязан был уметь делать каждый мужик, рождённый в СССР. Но моим инженерам этого было не понять, слишком разные мы люди. Нельзя и точка, настаивали они. Менеджеру тоже было невдомёк, как мне в голову могло только такое прийти – взять и самому поменять лампочку!

– Ужас! – удивлённо кричал он.

А самому лет сорок. «Кто, интересно, у тебя дома лампочки меняет?» – подумал я.

Быстренько организовали мне что-то вроде товарищеского суда, где присутствовали мой менеджер, инженеры и переводчик, и, чтобы остальным неповадно было проявлять подобную инициативу, влепили мне письменный выговор, надолго отбив у меня охоту менять лампочки.

Глава 8

СЕМЬ КРОВАТЕЙ

Борьба пожилого человека с миром современных технологий и услуг – так можно было ещё назвать мою очередную историю и моего следующего героя, точнее, героиню – латышку по имени Сайга Путькина.

У неё были проблемы не только в языковом плане, но и с освоением компьютерных технологий и всего, что с ними связано. Наша героиня не поддавалась приходу всемогущего интернета во все сферы жизнедеятельности и всячески пыталась бороться с этой напастью. При этом всё свободное от работы время она, как ни странно, неустанно пыталась покорить то смартфон довольно новой модификации, то ноутбук с принтером и даже однажды замахнулась было на профессиональный стационарный компьютер, который хотела приобрести, но решительно не могла понять, по какому принципу они работают, и вообще разницы между всеми этими гаджетами она не видела, смартфон называла исключительно телефоном, а ноутбук – железкой.

Сама Сайга была древняя, как мамонт, что визуально, что документально. Она толком не помнила, сколько ей лет, каждый раз называя новую дату и даже место своего рождения. Вообще, у бабульки были очень большие проблемы с памятью на имена, даты, лица и т. д. По её словам, в детстве она попала в крупное ДТП, где ей сильно повредили голову. С годами проблемы с головой прогрессировали, и уже лет к сорока Сайга начала носить с собой памятные листочки с необходимой информацией по тому или иному делу.

Вот, например, один из множества таких листочков содержал следующее: «Меня зовут Сайга Путькина, я иду в магазин, надо купить, хлеба, молока, сахара. И не забудь, Сайга, сегодня в шесть вечера на работу».

В таких информационных записях она относилась к себе как к некоему третьему лицу, обязанному безукоризненно выполнять все требования первого. Вся эта канцелярия выглядела странно и необычно, зачастую вызывая смех у нас, молодых, хотя бабульке было явно не до шуток.

К слову, она считала себя доброй ведьмой (причём в пятом колене) и слепо верила во всякого рода тёмные силы, в Бабу-ягу на метле, шаманов и шарлатанов разных мастей. В связи с этим занимала абсолютно нейтральную политическую позицию, уверенно заявляя, что ведьмам хорошо живётся при любой власти. При советской же власти она много лет проработала заведующей детского сада и о тех временах говорила с искренней ностальгией и теплотой, почти с материнской любовью вспоминая детей и своих бывших коллег.

– Все сыты были, одеты, каждый работу имел, только живи и радуйся. – Молча смотрела куда-то вдаль и добавляла чуть не со слезами: – Да и люди были добрее, человечнее…

Правда, под небольшим давлением она как-то призналась, что подворовывала, хоть и в небольших количествах, у детишек сахарок, колбаску, сгущёнку с тушёнкой.

Но тут же заметила в своё оправдание:

– Зато наш садик был передовым на весь район (а в районе он только один и был). И все детки были одеты по форме и накормлены по норме, – лозунгами Ильича заливала Сайга.

Относительно своего образования она тоже ничего не помнила (ссылаясь всё на ту же травму головы), но читала на русском, и книг у неё было немало. Правда, какой-то однообразной тематики: «Книга для начинающих ведьм», «Привороты и отвороты», «Сестра Ванги», «Друг Мессинга», «Геморрой на службе человека», «Снова стать девственницей за 24 часа» и т. д. Особенно большой интерес в Сайгиной библиотеке у меня вызывала книга с интригующим названием «Мухомор на все случаи жизни», шедевр одного латышского знахаря, отшельника из Риги, но, увы, в связи в нехваткой времени я так её и не прочитал.

Хотя читала Сайга на русском, но разговаривала по-русски со страшным акцентом. Здесь, в Англии, пыталась изучать английский, но в силу возраста и пресловутой травмы головы ничего путного из этого проекта не вышло. Так она и знала по-английски лишь пару фраз, да и те были записаны на бумажке.

Когда-то, по её словам, была заядлой курильщицей. Но избавиться от этого недуга ей помогли всё те же проблемы с памятью. Сайга попросту в один прекрасный день забыла, что курит, и дело с концом.

– Ты только не забудь, что есть надо, а то так и умрёшь, – смеялись мы.

В личной жизни у Сайги тоже была сплошь мистика и неразбериха. Только официальных мужей, которых она помнила, было трое, и детей, по Сайгиным неподтверждённым данным, тоже трое, и все девочки. Снова под небольшим напором призналась, что имела любовника, и даже не одного.

По её словам, первый муж был ужасно похож на дьявола, такой же тёмный и красивый (и лишь позже наивная Сайга узнает, что это был профессиональный жулик и картёжник, известный в своём узком круге как Миша Пять тузов).

Второй ей приснился аккурат на Иванов день, а позже предстал перед ней наяву, и не где-нибудь, а в винно-водочном магазине, с бутылкой портвейна в руках. Этот Иван Купала оказался местным алкоголиком с многолетним стажем по имени Лёлик. С ним Сайга прожила всего полгода, но, окунувшись в любовный омут с головой, успела родить от этого проходимца вторую дочь. К общему удивлению, Лёлик повёл себя как истинный джентльмен и любящий отец – признал дочь и исправно платил алименты, но с Сайгой жить не стал, променяв её всё на тот же портвейн.

Ну а третьего, Гошу, она привораживала целых пять лет, всячески ухаживая за ним.

– Очень уж я его полюбила, – признавалась старушка и лукаво улыбалась в усы.

Подпаивала его разными зельями и настойками, обкуривала травками, и не поняла, как это произошло, но у неё на руках оказался третий ребёнок, а Гоши и след простыл: так и не поддавшись Сайгиным чарам, он уехал в Крым и не вернулся.

И вот осталась она, бедная, с тремя детьми на руках…

Уже будучи пенсионеркой, дождавшись открытия границ, ринулась в Англию на заработки, чтобы помогать дочерям. Здесь Сайга стала хозяйкой четырёхкомнатного дома, который сняла у пронырливого индуса. Напустила целый дом жильцов, а сама ютилась в маленькой гостиной за ширмочкой. Очень популярный бизнес в кругу латышской диаспоры: когда жильцы оплачивают содержание дома, а сам хозяин, получается, живёт задарма.

Жильцов Сайга подобрала довольно непонятного происхождения, рода занятий и вида деятельности. Все сплошь наркоманы, проходимцы и аферисты.

Например, имелся у неё один чернокожий парень, лет тридцати на вид, родом то ли из Конго, то ли из Камеруна. Нигде конкретно ни дня не работавший, постоянно курящий травку, постоянно с одурманенным взглядом огромных и чёрных, как смоль, глаз.

Самую большую комнату в доме снимала литовка по имени Бируте. А вот об этой штучке чуть поподробней. Было ей лет шестьдесят, но она сохраняла стройную фигуру, считала себя в самом соку и твёрдо верила, что жизнь только начинается. Когда Бируте попала на остров, с ней приключилась пренеприятнейшая история. Проведала она от подруг, бывших прожигательниц жизни, что, являясь гражданкой Европейского союза, можно неплохо подзаработать, постоянно фиктивно выходя замуж за ребят с ближнего и дальнего востока. Быстренько подсчитав выгоду от столь сомнительного предприятия, Бируте решается действовать. Взяв кредит и насколько возможно улучшив свой внешний вид, она впервые в жизни выходит замуж за молодого человека по имени Джамал. Затем были Хасан, Мустафа, Хамил, несколько Мухамедов и т. д. и т. п.