Несмотря на печальное происшествие с Класом, ночь в племени прошла празднично - ведь это была Первая Ночь Гусеницы. Люди веселились: охотники подбирались к женщинам, те задорно смеялись и позволяли многое, но не до конца, дети орали как полоумные и носились вокруг почти что без присмотра, и все ели, ели, без конца ели мясо. Так уж повелось, что в такие ночи ни Турн, ни даже Ма не настаивали на караулах, тишине, бдительности и даже раздельных ночевках.

Только четверо были нерадостны: двое старейшин, Клас да его брат. Но если первые хоть сколько-нибудь отвлекались от своей тревоги на исполнение прямых обязанностей, а сам потерпевший пребывал в состоянии глубокого шока, то Эль чувствовал себя абсолютно неприкаянным. Помочь братишке он никак не мог, а самое главное - совершенно не понимал, чем? Вот если бы на того напала сороконожка, даже если бы его кто-то укусил - тогда другое дело. И от не в меру задиристых охотников доводилось ему защищать Класа, который со своей задумчивостью представлял удобную мишень для всяких дурацких выходок, и в общении с девушками, особенно с такой, как Сойла, охотник мог помочь своими, пусть и не тонкими, но всегда готовыми шутками, но теперь… Эль ел мясо Гусеницы наравне со всеми, и живот его выпятился преизрядно - однако хороший аппетит в этот раз вовсе не означал хорошего настроения.

Только один раз за всю ночь он немного отвлекся от довольно непривычного для него занятия - размышлений. Бессмысленно передвигаясь между соплеменников, он вдруг наткнулся на Сойлу, уж слишком близко беседующую с Дагом, охотником примерно в два раза старше Класа. Элю трудно было бы объяснить, зачем и почему он отвесил девушке нешуточную оплеуху, а потом повалил на землю ошалевшего от неожиданности соплеменника и надавал ему тумаков. Только удивление Дага, парня крепкого и даже слывущего силачом, спасло Эля от ответной трепки, но оскорбленный вскоре совсем забылся, вовлеченный в интереснейший разговор с Тиной, единственной темноволосой женщиной в племени.

Если бы Эль больше смотрел по сторонам, он мог бы заметить, что Ма не спускает с него глаз, и что Тина рядом с Дагом появилась неспроста. В то же самое время старейшина женской цепи успела и обласкать униженную Сойлу, и сделать знак Турну проследить за ее отношениями с Дагом чуть в стороне, и послать ребенка проверить, что поделывает Клас.

Мальчик-разведчик, малыш лет шести, очень скоро приковылял обратно с сообщением, что с Класом все пока в порядке. Бедняга Стэфи, единственное дитя Тины, унаследовавшее от матери черные волосы, от рождения имел травму голеностопа и не мог ходить нормально. Таких детей Пожирательницы Гусениц не принимали в племя, оставляя их в Степи, но когда изголодавшаяся, обессиленная, потерявшая в схватке с шатровиком мужа Тина догнала женскую цепь, Ма то ли не заметила, то ли сделала вид, что не заметила недостатка мальчика. Так малыш получил имя Стэф и, как ни странно, исхитрялся пока успевать за соплеменниками на самых тяжелых переходах. - Что он делает, Стэфи? - Спит, Ма. Я подкрался и послушал его дыхание. - Не подходи больше к нему так близко, малыш. Он теперь опаснее сороконожки.

- Клас? - разинул рот мальчишка, на мгновение перестав жевать. - Он же добрый! Это потому, что он такой задумчивый?

- Это потому, - погладила его по голове Ма, - что своей задумчивостью он накликал на себя беду. В голове бедняги поселился кто-то, кто говорит не на нашем языке. Поверь мне, Стэфи, он опасен.

- Он играл со мной больше других и помогал, когда был с нами… И защищал… - загрустил мальчик. - Без него у нас так скучно стало, а выходит, он теперь как зверь… - Опаснее зверя, Ма сказала: опаснее зверя! - старуха чувствительно постучала его по затылку только что ласкавшей рукой. - И нечего тут думать, ты слышишь?..

Элоиз спала, снова укутанная в паутину, чуть покачиваясь под нежным дуновением прохладного ночного ветерка, и видела необычные сны. Ей снились города без пауков, зато заполненные странными железными существами на колесах. Огромное количество людей сновали по улицам, забирались в колесных чудовищ, куда-то мчались и снова выпрыгивали на свободу.

Девушка стояла возле очень высокого здания и не понимала, как она сюда попала. Внезапно ее охватил жуткий страх - ей показалось, что позади нее стоит огромное мохнатое чудовище с восемью лапами, множеством глаз, отвратительным отвислым брюхом и ужасными, ядовитыми клыками. Элоиз, едва сдерживая крик ужаса, обернулась - и облегченно вздохнула. Никакого чудовища нет, это всего лишь Анза. - Что происходит? Как мы сюда попали?

- Неважно, как, - во сне паук говорил приятным баритоном и совсем по-человечески шевелил ртом. - Нужно, чтобы ты немного пообщалась с людьми, ведь утром тебе предстоит пойти к ним. - Но я много общалась с людьми, Анза! - рассмеялась Элоиз, тряхнув роскошными волосами. - Я встречалась и разговаривала с ними каждый день! Я даже спала с мужчиной несколько раз - ты забыл?

- Это не то, маленькая. Ты общалась с людьми города смертоносцев, а теперь тебе предстоит встреча с совершенно дикими экземплярами. Таких ты здесь видишь целый город, для них я всего лишь паук - крохотное насекомое, только выросшее до невероятных размеров.

- Паук - крохотное насекомое? - ахнула девушка. - Так кого же они считают крупным насекомым? Может быть, у них тут муравьи размером с этот дом? - Присядь и посмотри внимательно - там, среди этой короткой травки.

Элоиз присела и присмотрелась, как просил Анза. Не сразу до нее дошел смысл увиденного, но, когда это случилось, силы покинули девушку. Почему-то не странно одетые люди и не железные чудища - то живые, а то, вроде бы, и нет, - а именно крохотные муравьи заставили ее с размаху сесть прямо под ноги пауку. - Не тревожься, маленькая, это лишь сон. И маленькие насекомые в нем - вовсе не главное.

Может быть, Клас и правда спал некоторое время. А может, превращался в траву или улетал на далекие звезды - сам он определить не мог. Когда охотник - или уже не охотник - очнулся, веселье в племени несколько поутихло. Дети, как менее выносливые, большей частью уже спали, часть женщин и охотников - тоже.