Я сходил в ванную, вымыл руки, вернулся. Слышно было, как хозяйка соблазнительно шуршит за этими стеклами одеждой и бельем. Я глянул на часы: три с половиной минуты прошли… И ощутил, как сильно заколотилось сердце.

Смог выдержать еще минуту. Четыре с половиной.

– Можно?

– Да, – нежнейший голосок.

В комнате был полумрак. Шторы задернуты. Лена лежала на постели со свежайшим бельем, закутавшись в одеяло, как куколка.

Пришлось распутывать.

– Та-ак… Э, мама тебя что, в лифчике родила?

– Ба… балбес!

Насмешил на свою голову. Лена долго не могла уняться, в том числе от волнения, конечно, что там говорить. Снять бюстгальер оказалось непросто, невинная девица упорно прижималась ко мне, не забывая при этом покрывать жаркими поцелуями… Выяснилось, что она страшно стесняется показать обнаженную грудь, хотя та оказалась совершенно очаровательной, не хуже, чем у Афродиты Праксителя. Мой организм, естественно, на это отреагировал бодро. Дальше дело пошло веселее, трусики слетели быстро. Одеяло тоже.

Ну что сказать?.. Идеальный образец женщины. Действительно Елена прекрасная. Я заметил, что она немного вздрагивает, как бы одновременно и стыдясь немного, и гордясь собой. Уверен, что наедине с собой Лена подолгу могла вертеться голышом перед зеркалом, упиваясь своим телесным совершенством.

Наконец, она стесняться перестала, и мы долго, трепетно ласкали друг друга, и нечего скрывать, что я успел погладить ладонью самое сокровенноедевичье имущество, при этом сам постепенно высвобождаясь из одежд…

И вот достигнув в этом деле полной свободы, я лег рядом с девушкой, обнял ее, а она раздвинуланожки…

И мы окунулись в омут любви.

Да, это любовь. Нет сомнений. Нежность переполняла нас, и сомкнувшись, мы думали только о том, чтобы не разомкнуться. Чтобы «слияние галактик» было вечным. Чтобы бежали годы и века, сверкали зарницы, ручьи звенели, сияли в пол-неба рассветы и закаты, а над нами не были властны силы разлук, что мы едины, мы нашли друг друга во Вселенной, и отныне вместе навсегда…

Духовно это было так. А физически…

Физически секс с девственницей – штука не очень ловкая. Вязкая, с перепадами фрикций. Это не то, что с Любой, где все летело, как по маслу. Здесь так малость со скрипом, Лена тряслась от страха, точней, от ожидания того, что будет больно – кто-то, видать, вдудел ей в уши, что будет так. А оказалось: нет, вполне нормально. Но по неопытности девушка вела себя топорно, что уж там. Это, конечно, было заметно, о едином слаженном ритме не было и речи. А кроме того, дверь в комнату я не закрыл, и с запозданием, уже вовсю совокупляясь, вдруг подумал, что вдруг чертова Муська, привлеченная необычной сценой, припрется, прыгнет на кровать… Представил мысли в кошкиной башке: как интересно хозяйка с гостем играют! Я тоже хочу так поиграть… И вцепится когтями в жопу.

Сей плод воображения занозой встрял во мне, впрочем, не мешая дело делать, а главное – испытывать упоение от любви. Плевать на все, главное – Лена такая чудесная, такая милая, такая нежная… Короче! Это моя женщина, она появилась на свет затем, что на этом свете должен быть я. Все!

С этой мыслью я и кончил как вулкан. Ленапискнула, затрепетала, что есть сил стиснув меня, прижавшись всем телом, а главное – щекой к щеке, жарко дыша в ухо:

– Родной мой! Родной! Родной!.. – так бурно переживая то, что в ее женскую глубину хлынуломужское начало, и все это таинственно слилось в единую плоть.

Я отвечал ей поцелуями с не меньшей любовью, чувствуя, что эта девчонка мне роднее всего на свете, что я не смогу жить без нее, что совершенно не могу представить ее с каким-то другим мужиком. Да мир перевернется, сердце разорвется, если так! Если кто-то хоть пальцем тронет то, что дано только мне. Еще раз: это моя баба! На всю жизнь.

Все эти мысли летали во мне невыразимо приятными перламутровыми облаками, обвевающими душу как невесомый шелк. И Лена тоже обнимала меня живым бархатным облачком, шептала какие-то бессмысленные, но волшебные слова, в которые можно было не вслушиваться, но пусть они звучат.

Я не сказать, что совсем не вслушивался. Так, краем уха. Девичий лепет обтекал его, как медовый ручеек, погружая меня в прелестный полусон… но вот зазвучало то, отчего этот полусон как ветром сдуло:

– Васенька… – умильно прожурчала вчерашняя девственница, – а я… хочу тебя спросить…

– Да?.. – благосклонно откликнулся я.

– А как ты думаешь, я уже беременная?..

Ничего себе. Копнула в корень.

– Надеюсь! – постарался сказать я как можно бодрей, смекнув, что мямлить или идти в отказ тут не годится.

Беременная особа с удовольствием завозилась подо мной, мечтательно закатив глазки.

– И… это что, я к Новому году уже с пузикомбуду?..

– К Новому-не к Новому, а к Восьмому марта уже будешь раскорякой ходить. А к Первомуподарочек вылезет маме с папой. Здрасьте, бабушка, здрасьте, дедушка!

– Ой, Васька! Скажет ведь… – она чуть не подавилась смехом, и мы еще минут десять всячески миловались, после чего хозяйка домасообразила, что надо бы привести себя в порядок.

– То есть подмыться, – я слегка включилциничный юмор.

– Фу! – фыркнула аристократка. – Выбирайте выражения, сэр.

Встали. Лена по причине благовоспитанности завернулась в одеяло, как римлянка в тогу, и зачарованно уставилась на небольшое кровавое пятнышко на простыне. И Муська возникла тут как тут, как будто ее звали. Вспрыгнув на кресло, смотрела немигающими зелеными глазищами.

– Это что?.. – тоненьким голоском задала Лена дурацкий вопрос.

– Это ваши жизненные соки, барышня, – мудрено выразился я.

Барышня неопределенно хмыкнула, не в силах отвести глаз от вишневой кляксы.

Ага, значит, прощание с невинностью… – так расценил я это явление. Решил, что попрощалась – и хватит.

– Так! Что стоим столбом, кого ждем?

– Вас!.. – закривлялась Лена.

Меня, так меня. Прошли в ванную, включили душ, оба забрались под его теплые струи… Что там говорить, это было очаровательно. Час, наверное, длились лизания и умиления в сочетании с водными процедурами. Ну, прямо Адам и Ева в раю. Или герои фильма «Голубая лагуна»… Иписьками потыкались, куда же без того. Правда, это была скорее формальность, но приятная.

Вечер и начало ночи у нас прошли в полной неге. Мы никак не могли насладиться нашими юными телами, Лена давно перестала стесняться, позволяя мне трогать все вплоть до самых секретных глубин. Признаюсь, что я до них добрался, потрогал, делал это очень ласково, а Лена млела, полузакрыв прекрасные серые глаза. Муськуиз комнаты выгнали, она возмущенно поорала за дверями, но потом затихла.

Нежась в объятиях, мы незаметно задремали, еще и успевая целоваться. Это и вправду словно полусон – то ли было, то ли нет… Я уже приготовился совсем погрузиться в сон, уголком разума подумав, что соседи по общаге могут встревожиться из-за моего отсутствия… но теперь уж не побежишь объясняться. Ладно, не помрут. Ночь поволнуются, а утром явлюсь как Христос народу.

Но этом я едва не уснул, но ожила Лена.

– Слушай! – она довольно бесцеремонно подтолкнула меня.

– Слушаю, любовь моя, – я зевнул.

– А что зеваешь?

– Случайно, – я энергично повел плечами.

Лена с фасоном помолчала, но решила не сердиться.

– Ты знаешь, – сказала она, – никогда никому не говорила… А с тобой хочу поделиться.

И тут моя любовь опрокинула на меня странное содержимое своего внутреннего мира.

Выяснилось, что она часто видит один сон – в разных вариациях, но суть одна и та же. А именно: стоит она, Лена, совершенно голая, и держит на руках тоже голенького новорожденного младенца…

– И знаешь, я как-то никогда не могу понять, мальчик это или девочка! Просто малыш, и все. Да такой чудесный! Здоровенький, крепыш такой. А я – зрелая женщина в самом расцвете, лет тридцать…

Да, Лена видела себя гораздо более возрастной и упитанной, самой настоящей аппетитной пышечкой, с такими формами, от которых мужики истекают слюной… И вот она стоит, готовая рыдать от умиления и счастья, готовая покрыть ребеночкамириадами поцелуев, и начинает кормить его грудью. Отчего молодецкое дитя в диком восторге, оно с таким азартом хватает и дерет сиську, что глаза на лоб лезут.