Павел Юрьевич жарит мясо, а тетя Света сидит с парочкой за столом и мило беседует. Видно, что обсуждают что-то забавное.

Понимаю, что мне неприятно. Я то думать забыла об этой девушке, а тут вон, как оказывается, она все эти месяцы была рядом с Горским.

Резко разворачиваюсь и убегаю. Уголки глаз слезятся, но мне важно как можно быстрее покинуть чужую территорию.

Когда я была на кухне и делала обед, проскочила мысль, посоветоваться с Максом и рассказать про своего отца, но теперь уверена, что этого не сделаю.

Отныне мое сердце и мысли для Горского закрыты, и меня точно ничего не держит здесь. Наоборот, даже хочется начать жить сначала, познакомиться с новыми людьми, подальше от всех проблем, которые свалились на меня разом.

Одно я поняла точно, я буду просить маму о переезде и не позволю ей терпеть такое пренебрежение со стороны отца. Теперь он для меня враг и пустое место, как и Тихомиров, и Горский вместе взятые.

13

— Божечки, Машенька, как же ты выросла! — обнимает меня сухопатая бабушка, а потом следом проделывает то же самое с мамой и Мирой.

Дедушка, дождавшись своей очереди, проделывает тоже самое, что и его жена, и наконец, пропускают нас внутрь дома.

Ласковый ветер треплет мои волосы, в воздухе стоит запах моря, а вдалеке видно, как… Прибой.

Несмотря на удручающие события, что поспособствовали нашему переезду, я была искренне рада находиться в кругу близких родственников.

После маминого признания насчет поступков папы, я закрылась в своей раковине обиды на весь мужской род.

По утрам я также ездила с Горским в школу, а тот вел себя как ни в чем не бывало. За десять минут езды, мы общались крайне мало, и не о чем значительном.

Находясь в эмоционально закрытом коконе, будто гусеница, мне проще было игнорировать Тихомирова, который все также пытался привлекать мое внимание, но я совершенно бесстрастна была к его потугам, потому что то, что я слышала, и то, как он себя вел, говорило за него лучше любых слов.

Я старалась ни с кем не конфликтовать, хотя иногда очень хотелось, была апатична и выжидала момента, когда мама, наконец, созреет на следующий шаг и параллельно готовилась к итоговой аттестации, сдавала внутри школьные экзамены.

Спустя неделю, после нашего разговора с мамой, она снова пригласила меня в их с папой комнату на разговор, и призналась, что хорошо подумала над моими словами, просчитала все будущие развития событий и наконец решилась уйти от мужа.

Отца я за ту неделю практически не видела, мне он бросил как-то вскользь, что он пока поживет в московской квартире, потому что на работе у него очередной аврал и ему стало неудобно добираться домой по пробкам. Я тогда про себя посмеялась — раньше у него проблем не возникало, ездил как-то, а сейчас, бедненький, утомился.

Мама взяла себя в руки, стала более собранной, перестала столько времени сидеть в четырех стенах, я видела, как она приободрилась, потому что у нее появилась цель.

Мы с ней решили, что как бы сложно не было, мы продержимся до конца мая, я сдам экзамены, а потом мы совершим тайную женскую операцию, под названием переезд.

Мире сначала ничего не говорили, но потом мама все же решилась и рассказала ей о наших будущих планах. Помню, как малая закрылась в комнате и истерила, а я её успокаивала и говорила, что папа предал маму и такое нельзя прощать, и при этом, надо держать тайну и стараться вести себя как ни в чем не бывало.

Бабушка звонила мне, спрашивала, правда ли все это, что ей рассказала её дочь, и я подтвердила. Бабушка долго бранила отца, как и я, в сердцах, а потом сказала, что правильно, надо освобождаться от таких непутевых мужиков, и сама определила, что мы будем жить все вместе, в их двухэтажном коттедже, хотя изначально мама говорила, что мы снимем отдельный дом, но бабушка была непреклонна.

На учебе был завал, и мы потихоньку из него выбирались. В жаркие дни я проводила время с одноклассницами, откровенно понимая, что это последние денечки перед нашим расставанием. Я ценила все моменты, по-особенному их запоминая.

С Лёшей мы больше близко не общались, только в компании знакомых и одноклассников, где напрямую не контактировали. Я считала это своим максимумом и была довольна собой. Ощущение родства душ никуда не пропало, я часто чувствовала желание и потребность поделиться с ним своими успехами, или рассказать, как у меня дела.

Но тот вечер и все последующие, между нами события, холод и игнор, плотной стеной стояли между нами, и мы просто были не способны сделать маленький шажочек к налаживанию отношений, потому что хотя бы так, выстроили допустимый нейтралитет и шаг влево или вправо мог реально разрушить этот хрупкий мир.

С Горским все было сложно, и одновременно проще некуда. Мы ничего друг другу не обещали, но постоянно контактировали. Мыслями я была уже в Краснодарском крае и думала, как проведу это лето, а Макс готовился к поступлению и строил планы на ближайшее будущее.

Забавно было слышать, как он предлагал мне провести пару недель в июне в его новой квартире. Рассуждал про культурную программу и убеждал, что его мама договорится с моей.

А у меня сжималось горло, когда я хотела ему признаться, но потом перед глазами всякий раз вставала та картина семейной счастливой идиллии, и я проглатывала слова, которые должны были каждый раз вырваться из моего рта.

Мама потихоньку собиралась, мы старались при отце вести себя как обычно, хотя, это определение было очень сильно притянуто за уши, ведь я просто за редкими ужинами молчала и смотрела в свою тарелку, мама тоже была немногословной, а Мира нервничала, чем сильно выдавала себя, но папа этого не замечал. Он прибывал где-то в своих мыслях и фантазиях, постоянно улыбался и добродушно с нами разговаривал.

Зная всю ситуацию, мне было дико наблюдать за ним, насколько же ему плевать на нас, что, будучи в своих чувствах, он не замечает краха нашей семьи.

Мама договорилась в школе, чтобы я чуть раньше сдала все внутри школьные экзамены, поговорила с директором и поставила ту в известность, что мы переезжаем и переводимся в другую школу. Администрация у нас была тактичной и приветствовала конфиденциальность, поэтому с этим проблем не возникло. Я спокойно все сдала, а потом маме выдали все документы на руки.

Накануне поездки за несколько дней, мама не выдержала и предупредила, что поедет в Москву, в нашу квартиру, чтобы сказать отцу, что она уезжает и подает на развод. Как же я её тогда уговаривала, просила не ехать, но мама у меня честная, и так долго носила это в себе, и не слушая меня, все-таки поступила, как посчитала нужным, а вечером приехала вся в слезах и снова закрылась в их комнате.

Больше отца в доме, я не видела и тактично маму не о чем не спрашивала, видя её неуравновешенное и разбитое состояние.

На следующий день после моего отчисления из школы, мы с мамой и Мирославой, каждая с двумя чемоданами в руках и рюкзаком за плечами, в спортивной одежде грузились в минивэн, который отвозил нас в аэропорт.

Вещей было много, нам пришлось заказывать дополнительные чемоданы, чтобы уместить всю необходимую одежду и вещи первой необходимости, а остальные, которые нам нужны для жизни, мы отправили транспортной компанией. Все собирала и организовывала мама, даже взяла с собой часть кухонной утвари и любимые комплекты постельного белья.

Выходя из нашего дома, в котором я прожила почти всю жизнь, а Мира и подавно, мы чувствовали, что он опустел и лишился красок, ведь все, что придавало уют, мама забрала с собой, в наш новый дом.

Горскому я написала письмо, где вкратце объясняла события, вынудившие нас переехать. Пожелала удачи на экзаменах и счастливой жизни. Попросила меня не искать и призналась, что выбросила свою симку, чтобы оставить прошлое за плечами и идти в новую жизнь со всем новым, даже с номером телефона.

А на самом деле трусливо боялась, что он вынудит мое сердце дрогнуть, что уговорит на какое-нибудь безумство или приведет такие доводы, которые подтвердят всю глупость наших поступков. А я этого не хотела, не понимала, для чего нас переубеждать? Какая для него, в этом во всем была бы выгода? И задаваясь этим вопросом, понимала, что проще поставить точку, а может быть, и запятую в нашей дружбе, которая прерывается при таких спонтанных обстоятельствах. Я хотела, чтобы он не переживал и искал свой путь, был счастлив и вспоминал только хорошие события, которые с нами случались.