Я смотрю по сторонам, на всех этих зверей вокруг. В них нет жалости, нет совсем ни капли человеческих чувств. Ублюдок, избивающий Руслана, подходит к нему и сжимает локтем его шею.

Я и вскрикнуть не могу. Перевожу взгляд на Тимура, и он медленно кивает в знак согласия.

- Нет! - кричу я. - Где, где твои проклятые бумажки. Давай, я все подпишу, все.

- Вот так бы и сразу. Зачем было выделываться? - он жестом показывает своему бойцу остановится, подает мне документы с ручкой и рвано произносит:

- Не печалься, Лин. Не стоит жалеть этих баб. Это все расходный материал. Так бы поступила любая мать. А ко мне ты привыкнешь. К Олегу привыкла, и меня примешь.

Мои слезы капают на эти проклятые документы. Из — за них я ничего не вижу перед собой, только галочки, где должна расписаться. Ставлю ручку на бумагу и только начинаю надавливать на нее, как вдруг…

Откуда — то сверху прямо на середину арены с грохотом прыгают два тела. Оба в длинных плаща в пол с капюшонами на головах.

- Это еще что за хрень? - нервничает Тимур.

Толпа заводится сильнее. Мы с ним одновременно встаем и смотрим только на этих двоих. Резко и одновременно они снимают и откидывают свои черные плащи. От удивления я могу только раскрыть рот.

Есения стоит прижавшись спиной к огромному парню. Его лица не видно, только часть его тела, покрытого татуировками.

- Уберите их! Немедленно! - орет Тимур.

- Мы заплатили дань, урод! - кричит Еся и показывает окровавленное запястье. Что это такое, что за дань? Куча вопросов. Откуда она здесь? Как узнала?

- Ты не имеешь права нас выгнать. - продолжает она.

Толпа просто разрывается, но начинает выкрикивать новое слово.

- Молот! Молот! Молот!

Я совсем ничего не понимаю.

- Мне плевать на дань. - орет Тимур одному из своих шакалов. - В расход этих двоих.

- Босс, не выйдет. Это Молот. Тот самый. Ставки бешеные. Там за дверью новая толпа. Все хотят посмотреть на Молота.

Скорее тебя и нас грохнут, если мы все прекратим.

- Твою мать! Если этот тот самый Молот, то это он грохнет всех, всех моих бойцов. Нам конец, блядь. Бери и выставляй против них всех.

- Всех, босс?

- Ты оглох? Всех говорю. Ну, что, Лин, кажется наш вечер становится все только интереснее.

глава 39

Есения.

Несколькими часами ранее…

Выбегаю из нашего дома и сразу почти с разбегу запрыгиваю в машину к Илье. Вместо привычных объятий и поцелуев просто смотрю на любимое лицо и жду самых важных новостей.

Но сразу понимаю, их нет. Ничего нет. Молча отворачиваюсь к окну и пытаюсь скрыть предательские слезы. Я с самого детства научилась сдерживать эмоции, держать их под контролем.

Даже, когда совсем сложно, нужно всегда держаться, не показывать слабость. Это касается по большей части спорта. Стоит только показать слабину противнику, и все. Если он не дурак, обязательно этим воспользуется.

Илья тоже нервничает и очень сильно. Я знаю, каким он может быть. Только со мной одной он способен на нежность, на проявление теплых чувств. Моя боль это и его боль тоже. И в довесок ко всему он тоже очень переживает за брата.

За этот год они стали очень близкими друзьями. И не скажешь, что у них разница в шесть лет. Они оба понимают друг друга с полуслова. В машине царит давящая атмосфера, а тишина губительно действует на сознание. Чувствую нежное прикосновение к руке.

Смотрю на своего воина. Да, именно воина. Для меня нет никого сильнее его, красивее и… сексуальнее. Даже в такой обстановке меня посещают подобные мысли. Но это единственное, что заставляет меня хоть немного переключиться.

А иначе я просто с ума сойду от нервов. Илья переплетает наши пальцы, даря уверенность и защиту. Я не знаю, куда мы едим. Да это и неважно. Даже если будем всю ночь просто кружить по городу.

Мы уже намного раньше объехали везде, где только можно. Навестили всех знакомых, проверили под каждым камнем. Ничего. Как будто Руслана и не существовало никогда. Никто никого не видел, и никто ничего не знает. Я, как и мама, чувствую, как ему плохо сейчас.

Мы даже не родные брат и сестра, а только двоюродные. Но связь между нами гораздо глубже, чем даже у близнецов. Никогда не забуду тот день, когда мама приехала с дядей домой и не одна, а вместе с Русланом.

Как только мне сказали, что это мой брат, я сразу бросилась к нему на шею. Мне этого было достаточно. Брат. Одно слово, а для меня целый мир. Пока мама и дядя выясняли отношения на повышенных тонах, а в тот день именно так и было.

В свои те семь лет я умела расценивать обстановку и понимать, когда нужно, даже необходимо быстро удрать или просто промолчать, сделать вид, что я со всем согласна. Хотя на деле и близко не было моего согласия.

Появление брата в нашей жизни было большим ударом для мамы. Но меня волновал только Руслан. Помню, как схватила его за руку и увела в свою комнату, которая несколько лет была нашей общей. Это была не просто обычная детская двух детей.

Это было хранилище наших тайн и секретов. Мама с дядей и сотой доли их не знают. Особенно мама. Ей такое и знать лучше не надо.

Руслан всегда был очень сдержанным и редко выражал свои эмоции. Сколько раз я лезла к нему за поцелуями. А он только смеялся и иногда уворачивался. Я помню, как первые пять лет он сильно болел.

Чаще всего лечился он дома. Мама с дядей оборудовали дом самым необходимы для таких ситуаций. Если это была простуда или ОРВИ, нас с ним разделяли по разным комнатам. Но меня такой расклад совсем не устраивал.

Когда Руслан оставался сам хоть на час, я прокрадывалась тайком к нему. И ни разу об этом так никто и не узнал. Мне было так обидно, что он болеет, а я нет. Все чего я желала тогда, заразиться и быть с ним рядом или забрать всю его боль, как и сейчас.

Но ни одна зараза меня не брала. Руслан болел, а я сидела на полу, держала его за руку и гладила, пока в коридоре не слышались мамины шаги. Тогда приходилось немедленно капитулировать. А несколько раз я перелазил даже через балкон.

Если бы мама узнала об этом, она бы непременно получила бы инсульт. А я продолжала все лазить к брату. Не пугало меня расстояние до земли ни со второго этажа, ни с третьего. Слава Богу, с каждым годом брат все меньше и меньше болел.

Все свои спортивные победы, конечно, я посвящала в большей степени маме. Но также и дяде с братом. Никогда у нас не было секретов друг от друга, зависти, желания подставить друг друга, наябедничать.

Именно Руслан единственный в курсе моих приключений в Лондоне и при каких именно обстоятельствах мы встретились с Ильей. Но несмотря на тесную связь с братом, у нас у каждого есть своя страшная дверь, которую лучше никогда не открывать.

Для нас обоих это закрытая и больная тема. Единственное, что может ударить по нам. Я помню, что мама меня забрала с какого — то мрачного места. Помню я его с трудом. Тем более я совсем не помню свою родную мать. Я знаю, что она сестра мамы и ее имя. Больше ничего. Знаю, что ее нет давно в живых.

Но как и при каких обстоятельствах она умерла, мне не известно. Мама никогда не рассказывала, а я и не спрашивала. Почему то даже просто задать вопрос про свою настоящую мать мне очень сложно.

Как будто моментально в легкие перестает поступать кислород и становится нечем дышать. Не знаю почему и откуда именно такая реакция. Она же моя мама, сестра моей второй мамы. Но заговорить о ней тяжело на каком — то физическом уровне.

Даже фотографий ее нет в нашем семейном альбоме. Мама сказала, что большинство семейных фотографий Мальтовых сгорело во время пожара в их особняке. Опять же, как и при каких обстоятельствах это произошло, тоже неизвестно.

Как и неизвестно, кто же мой родной отец. У меня есть наш любимый дядя Марк. Он нам и папа и настоящий друг. Нам с Русланом этого и достаточно. Он тоже не с рождения живет с мамой.