— Понимаешь, я думал…

— Да хрен с ним! — перебил меня учёный. — Это уже неважно! Важно то, что у нас реально есть недетектируемый прокол, наш, в любое время, из любой точки! А это значит, что возможны и другие! Ты хоть представляешь, сколько тут можно всякого ещё накопать?!

— Ну ты это, полегче, — попытался остудить его я. — Я этот-то ещё не до конца освоил, дрожу всякий раз…

— Ерунда, — отмахнулся тот. — С первым типом тоже поначалу так было!

И тут же заметно посмурнел:— Вот только совершенно неясно, когда мы сможем хоть что-то с этим сделать. И сможем ли… — встрепенулся, заглядывая мне в глаза: — но ты это точно придержи, хорошо? Не надо никому сообщать!

— Да что я, дурной, что ли, — попытался вставить слово я, но он не слушал:

— Да, я даже в журнал заносить не буду! И данные контроля сотру! И вообще выключу этот экспериментальный модуль к хренам! — тут он остановился, посмотрел на меня неожиданно трезвым спокойным взглядом и добавил: — Да и документацию на этот датчик тоже стоит из пакета изъять, как думаешь?

— Пакета? Какого пакета? — я к этому моменту окончательно потерялся.

— Ну как — какого? Мы ж не хотим после себя потоп оставить? Я, во всяком случае, не хочу. У тебя другие мысли?

Я с силой сжал виски. Вот совершенно я на что-то подобное не рассчитывал сегодня! Вообще хотелось отдохнуть! Да лучше б я “заболел” и остался там, в номере, с Рыжей! Какого хрена вообще?!

Видимо, эмоции мои читались достаточно ясно, потому как Либанов выдал неожиданное:

— Ты извини, что я тебя напрягаю, я вижу, ты не в том состоянии сейчас, чтоб глобальные вопросы решать, но проблема в том, что у нас, скорее всего, времени совсем нет. И хотелось бы хотя бы начерно определить стартовые позиции. Это ты в любой момент вжух — и ищи ветра в поле, а мне деваться некуда. Хоть на крышу по пожарной лестнице выбирайся, и… — он махнул рукой.

Мне стало стыдно.

— Сейчас, — хрипло проскрипел я, — соберусь. Воды найди.

Либанов подскочил, суетливо кинулся обыскивать шкафы, набрал там штук пять бутылок — разных, выстроил шеренгой на столе. Чудак-человек, пять-то мне зачем? Не глядя, взял крайнюю, выпил в один присест. Холодная. Даже полегчало сразу!

— Давай ещё раз. И поподробнее.

Андрей выдохнул, явно сосредотачиваясь.

— Так. Подробнее. ОК! Я считаю, что нам надо сесть и определить наши позиции по тому, как мы будем вести себя дальше. Я ведь правильно понимаю, что ты рассматриваешь возможность куда-то отсюда, — он неопределённо покрутил кистью, — уйти, и без возврата?

Долгие пару минут мы молчали, потом я кивнул. Либанов отреагировал немедленно:

— Меня с собой возьмёшь?

На это уже требовалось отвечать, но так сразу я не решился:

— А оно тебе надо?

И опять он без малейшего промедления:

— Да. Я уже сказал, у меня нет альтернатив. Больше того, я уже решил, — он опять, тем же знакомым жестом, что и перед бомбардировкой авианосца, полез во внутренний карман и достал оттуда конверт. — Держи, тут всё, что я думаю.

Я осторожно взял конверт, помедлил.

— А… там сколько?

Дикий взгляд был мне ответом. Не дав завлабу брякнуть какую-нибудь ересь про деньги-не-деньги, я поправился:

— Там только твоё? Или проф…

— Нет. Я ему предлагал, завуалированно, без деталей, он отказался. Говорит, старый уже, давно пора было уйти на покой. Надеется, что внуков к нему пустят когда-нибудь…

Тут мы оба, не сговариваясь, пожали плечами.

— Так что за пакет?

— Да, пакет. Ситуация тут такая. Я не хочу, чтобы всё, нами наработанное, кануло в Лету. У нас тут масса всего, очень нужного для страны, людей. Мы можем сэкономить массу времени тому же Алексею, если его поставят на наше направление. Ну и прикол с забросом чего хочешь куда угодно — это ж вообще никто, кроме нас, не копал даже!

— А почему не сам? — поддел его я.

— Потому что я не готов стать государственным рабом, — не задумываясь ответил Либанов. — Вот ты же сам участник всех событий с начала и до нынешнего времени — скажи, тебе эволюция нашей охраны как вообще? Не напрягает? И ладно ты — у тебя хоть какая альтернатива есть, и то — сам знаешь, и против тебя приём найти можно. А я? Да меня хоть завтра запирай на этом этаже — и привет, пишите письма! Или подкоп рой, как граф Монте-Кристо!

— А я думал, главное то, что ты против войны, — выдавил я ошеломлённо, только чтоб сказать хоть что-то. Вот не думал я, что он настолько резко против ужесточения “режима безопасности”. Честно говоря, мне вообще мнилось, что основным мотивом, пусть и не произносимым вслух, была Алина, которую Артемьев увёл! А оно вон как, оказывается.

— Против, конечно, — кивнул он с готовностью, — как любой нормальный человек. Но и против лозунга “кто к нам с мечом, тому его взад по самые гланды” тоже никаких возражений не имею, толстовщиной не страдаю. Дорогим партнёрам давно пора борзые крылышки подрезать. А самое тут смешное, что с этим куда лучше тот же Лёха справится — у него и мозгов хватит, и рефлексий на порядок меньше, и человек он… “системный”, что ли. У него идея быть винтиком в большой машине внутреннего отторжения не вызывает, вот такой человек, потому, поменяй меня на него — и всем станет только легче. Только вот объяснить это всяким генералам я никак не смогу! Помнишь же, как оно с Одинцевым получилось? Всего лишь на загран заявление подал человек! Хорошо, в госизмене не обвинили! А просто арестовали, сунули в камеру, мурыжили допросами, а потом выкинули с работы с волчьим билетом. Семью, считай, порушили, карьеру зарезали навсегда. Вот на кой мне этот вечный дамоклов меч над головой, скажи?!

Я поёжился.

— Может, наладится ещё? — спросил я, сам не знаю зачем.

— Нет, — решительно отрубил Андрей. — Пока существует примат государства, так оно всегда и будет. У нас же как: жила бы страна родная, и нету иных забот! И самое обидное то, что те, кто нам это всё в уши дует, сами-то как раз ничем не жертвуют! У них никакой свободы сроду не было, мозгов не было, они никогда ничего конструктивного в жизни не делали, да и не могут, и не хотят — дай только хватать, держать и не пущать!

— Ну не все ж такие, — не выдержал я.

— Не все. А что толку? Если нам с тобой и одного такого по самые уши хватит?! А те, которые “не такие”, будут потом глазки виновато отводить! Если у тебя вообще будет шанс в них взглянуть. И вообще, ты ж вроде для себя решение принял, разве нет? Чего я распинаюсь — уверен, ты и сам это всё себе сто раз сказал уже!

— Сказал, — вынужден был признать я. — Работаю адвокатом дьявола, пытаюсь найти слабости в позиции. Или какой-то другой выход.

— Да нет его, — понурился Либанов. — Вон хоть Сахарова вспомни. Сделал человек для Родины цельную водородную бомбу, лауреат, академик и надёжа всей советской науки, а как только посмел голос подать, мигом показали, кто тут боярин, а кто холоп государев!

— Ну ты сравнил, — начал спорить я.

— Да знаю, знаю, — перебил меня он. — Всё знаю. И я конкретно такими заскоками не страдаю вроде пока. Но тут главная проблема в чём? Что кто-то присвоил себе право говорить… да ладно бы только говорить — шашкой махать от имени Родины! И у кого-кого, а у нас никогда такого права не будет! То есть, мы всегда, априори, окажемся в виноватых! Пока мы с тобой сидели, относительно безвестные, в Институте в Троицке — это было не страшно, максимум — уволят к чертям за лишний девайс. Когда переехали сюда, в две комнатки — тем более. А вот теперь! Когда мы на виду у тех самых бонз “государственной безопасности” в ежесекундном режиме? Да они нас в момент прикопают, если им хоть какая угроза той самой безопасности почудится! Ровно так, как они привыкли эти вопросы решать — бензопилой, направо и налево, без размышлений! Мы для них никакой собственной ценности не имеем, так, спички, бабы новых нарожают!