Насыпала ему корму, определила пальто на вешалку, и отправилась в душ. Про конверт вспомнила уже, когда спать ложилась. Вытащила из пальто, повертев в руках, вскрыла, устроившись в кровати. Внутри оказалась записка, напечатанная на компьютере.

“Рано или поздно все тайное становится явным. Пришло время платить по счетам. И это только начало. Ваша жизнь превратится в ад”

Звучит страшновато вообще-то. А главное, непонятно. Что тайное, какие счета. И почему именно мы. Я так понимаю, аноним ко всему семейству Градовых обращается. Я вот точно ничего плохого никому не делала. А то, что кофемашину разбила – так было за что.

Но смуту в душе записка поселила. Я даже хотела обратно к папе дернуть, но потом рассудила, что если бы кто хотел, то дома бы меня поджидал с топором аки Раскольников. На всякий случай мы с Адамом забаррикадировали дверь тумбочкой. Такое себе, но по крайней мере, я услышу, если кто полезет.

Уснуть я не могла. Впервые за долгое время мои мысли не были связаны с личной драмой. Я все крутила в голове записку. Почему мне ее послали, почему не папе? И связано ли это с тем хакером, что пытается взломать папин банк?

Ясно одно, ничего хорошего от анонима ждать не приходится.

А потому я решила не рисковать и выложила эту записку папе на стол, как только он появился.

Он взял ее, прочитал и изменился в лице.

– Что это? – спросил тихо. А в глазах, вижу, что-то такое непонятное плещется. Не страх, но что-то близкое.

– Это мне под дверью оставили. Вчера. Что скажешь?

– Глупости какие-то, – отец сжал губы в тонкую полоску. Он уже взял себя в руки. – Ты меня до чертиков напугала.

– Я и сама напугалась до них, знаешь ли. Вдруг это твой хакер?

– Хакер? – тут папа вполне искренне удивился. – Сомнительно. И зачем бы ему слать записки? Тем более тебе? Он денег хочет, а не вот это все.

– А вдруг не денег? Вдруг вот это все? – я наклонилась над его столом. – Мести желает.

Отец нахмурился. Откинулся в своем кресле, задумчиво покачался в нем.

– Сомнительно, – выдал наконец. – Серьезные люди таким заниматься не будут.

– Серьезные это какие? Всякие бизнесмены и конкуренты?

– Да.

– Ну а несерьезные? То есть я хотела сказать… Может, это что-то личное?

Отец ничего не ответил, продолжал в кресле покачиваться и смотреть в сторону.

– Па, – позвала его я, он встрепенулся.

– Вот что, – хлопнул ладонью по столу. – Я буду разбираться. А ты иди на свое место. Вдруг Росциславу что-то понадобится.

Я только фыркнула, но удалилась. Ясно было, отцу нужно время подумать. Я-то вон полночи думала и ничего толкового не придумала.

– А не может это быть связано с тобой? – спросил папа, когда я уже была в дверях. Посмотрела на него непонимающе. – С твоей личной драмой.

Вот ведь привязалось сочетание, а.

– Глупости, – отмахнулась тут же. – Вадик счастлив, и я никому глаза на телевидении не мозолю. Короче, некому там записки слать.

Сказала, а сама задумалась. А вдруг Стервозина? Увидела меня в объятиях пана и стерпеть не смогла. И что, записку напечатала? Глупости какие. А если нет? Она женщина, так сказать, роковая.

В общем, я не стала засиживаться в приемной, зашла к пану. У него страдальчески вытянулось лицо, когда понял, что я не за кофе.

– Я работаю, Ева, – напомнил мне. А то я не вижу, сидит тут, обставленный ноутбуками.

– Вы как считаете, ваша Марго сильно вас любит?

Этого вопроса он не ожидал. Захлопал глазами. Я чуть не хихикнула. Удивленный пан – это что-то.

– Вы совсем с ума сошли? – спросил меня ласково.

– Да с утра вроде была в своем уме. А вот вы вчера меня к себе затащили, так?

– Так, – протянул осторожно.

– Марго вашу хотели заставить ревновать. Или отстать. Неважно. Так?

– Предположим, – он сцепил пальцы в замок, разглядывая меня.

– А она взбесилась. Вот, записочки мне подкидывает.

Я выложила перед ним ксерокс письма, который сделала еще по приходу на работу. Плюсы тут есть: можно бесплатно пользоваться копировальной машиной. Не самая большая привилегия, но хоть что-то.

Пан нахмурился, совсем как папа. Прочитал, изумляться не стал, но крепко задумался.

– Это мне вчера подкинули, – сообщила, когда пан поднял на меня глаза.

– И вы считаете, это Марго? Сомневаюсь. Во-первых, это не ее методы, писать записки. Во-вторых, текст неподходящий. У вас в доме есть камеры? – спросил вдруг. Я моргнула. От неожиданности. Потом кивнула.

– Консьерж?

– Консьержа нет.

– Дайте мне ваш адрес, узнаем, какая организация ставила камеры.

Адрес я назвала, а пан придвинул поближе ноутбук и застучал пальцами по клавиатуре.

– Сейчас будем знать, – пробормотал, скорее, себе, чем мне. Я кашлянула.

– Вы же тут вроде как работаете.

– Это много времени не займет. Вот, – он снова уставился в монитор. – “Стимул”, охранная фирма. Телефон есть. Позвоните им, скажите, что хотите камеры проверить за вчерашний день. Соврите, что у вас замочная скважина поцарапанная.

– А почему правду не сказать?

– Потому что они отправят вас в полицию, как вариант. Лучше избежать рисков. Давайте, идите звоните.

Он сунул мне в руки бумажку с номером, а сам уткнулся в другой ноутбук. Я встала, потопталась на месте, но все же покинула кабинет. Может, он просто от меня избавиться хотел? Ну ему это удалось. И почему я сама про камеры не подумала?

Пан появился, когда я трубку повесила.

– Сказали, что надо подъехать к ним с договором и паспортом.

– Так поезжайте.

Я снова заморгала. Ну точно пытается избавиться.

– Договорилась в обед. И что это вы так распереживались? Если это не ваша Марго.

– Именно потому, что это не она. Не может быть она. У нее причин нет. Если только… – он сощурился, а я как-то сразу струхнула, как будто накосячила где. – Вы с ней случайно не знакомы?

– С кем? – прикинулась дурочкой.

– С Марго. Ваше поведение вчера вызывало вопросы.

– Это я просто обалдела от того, что вы меня поцеловали.

– Он что сделал? – раздался от входа в приемную грозный голос, я закусила губу, а пан тяжело вздохнул. Папуля стоял на пороге.

– Па, ты все не так понял, – тут же влезла между ними. – Это я просто шучу так. Никто меня не целовал. Слава богу. Тем более пан. Тоже слава богу.

Росцислав за моей спиной вздохнул. В юбилейный тысячный раз.

Отец переводил взгляд с меня на пана, взгляд, надо сказать, подозрительный.

– Ты точно от меня ничего не скрываешь, Ева? – грозно спросил.

– Точно. Пан меня как мужчина не интересует.

– А Ева меня как женщина, – добавил Ястржембский клятвенно.

Даже немного обидно стало. Я вообще-то красавица. Это факт установленный. И всех своих подписчиков интересую как женщина. А их много.

– Не больно-то и хотелось, – буркнула я на всякий случай за спину, где стоял пан. Он предсказуемо вздохнул.

– Ева, можно тебя на минутку? – отец кивком вызвал меня из приемной.

Молча мы двинули по коридору. Молчали до самого кабинета отца, так что я успела себя изрядно накрутить. После школьного выпускного папа меня застукал целующейся с мальчиком. Был очень недоволен. Мальчика я больше не видела. Не в плане, что папа его того… Просто мальчик решил, что ему все эти траблы ни к чему.

Дала клятвенное обещание, что поку учусь в универе, никаких романов. Нарушила его, конечно, много раз. Но там все как-то удавалось от отца шхериться. На телевидении я была табуирована. Там все знали, кто мой отец, и связываться не хотели. Слабаки.

Один Вадик вот не побоялся, прошел боевое крещение знакомством с отцом, несколько лет прожили вместе, а потом сдулся. Пал в объятия Стервозины.

В общем, я это к чему. Папа довольно трепетно относится к моему половому воспитанию. И поцелуй с Росциславом явно не вписывается в его моральные принципы. Точнее, в мои – по его мнению.