И в целом везде, где крайние интересы и бескормица, где за скромным делом – достойная концессия, заранее готовятся заупокойная месса и похоронная процессия.

Обычно один делец обещает другому шалопаю приличный доход, магазин, красавицу и хоромы к паю. Ан вышла промашка – и не ромашка в венец, а дышло в рот и клин в торец: подлец, наоборот, разоряет и не кается подобающе, а насмехается над грустью товарища. Но тут-то и прикусят плута, будто гуся: не струсят и пустят в распыл, чтоб жадный жлоб ощутил озноб и не шутил сурово! Да и другим злым темнилам чтоб неповадно было опять нарушать слово!

Отсюда и совет пропет для шебутного люда:

– Хочешь дольше жить, не обещай невзначай больше и что есть мочи смиряй прыть! А кто месть точит, дай прикурить!

3

Планерка – не война за честь, каравай или корку. Она – к толку. А есть, говорят, шестерка – дай по затылку и посылай в наряд за бутылкой. И – продолжай разборку.

Работу искатели знали: внимательно обмозговали детали и кого-то – послали.

А получили свое питье – и обсуждение продолжали.

Разобрали как причину исчезновения кончину от нападения:

– Неплохие губители – и лихие грабители. У них – не труд, а блажь, но скупых сотрут – в фарш. Не отдашь лишнего, возьмут последнее из нижнего. А не снимешь, войдут усерднее в раж (с ними нельзя так – разят за пустяк, а превратят – в гуляш) – и как по усам ни вмажь, не побегут в кусты: если ты – не кряж со стажем, сам на месте ляжешь, как на пляже. А поймут, что засутяжишь и сочтут свидетелем – ввернут в трубу и губу прижмут вентилем. Из-за живого под суд не пойдут: за слово разнесут в щепки, сомнут в жмых – и слепков твоих не будет! Крепкие люди!

Но и грабитель – житель не застрахованный: насел на промысел без скромности и на удел – рискованный.

На страже закона – машины и экипажи, дубины и патроны. А приползешь с повинной и без боязни орудий, за ложь к картинной казни присудят. Да и жертва ограбления от огорчения и забот прибьет этажеркой и – кумекай, на какой покой заметет с такой меркой!

4

– А законопослушные лица даже от тщедушных едва ли могут защититься! – в стоне от распорки добавляли тихони планерки. – Без стражи в дорогу снарядиться – что в манто и с поклажей топиться!

И тревожно, как затыкали у яхты течь, напоминали факты придорожных встреч:

– У чужака на слово готово два, а скажи у межи три – нос от кулака утри. На вопрос у хамья дубина, а голова твоя – не резина. А припасешь нож, и без силы – на вилы. А без сабли на грабли – скулёж! А найдешь трубу – попадешь под стрельбу. Бронежилет на пистолет – гож, а подожгут – не зальешь. А унесешь ноги с дороги направо, к дому – пришлют отраву и допекут по-другому. А сиганешь налево, за посевы, и тут – не защита, не приют, не мамаша – ваша карта со старта бита тузом: на езду верхом – узда с винтом! А не доймут свинцом, кирпичом или гаечным ключом, празднично сожгут голого в печи – и не кричи, что не топят в мадере: в глотку зальют не водку, а олово, а голову к жопе припрут двери. Или в лесу сожрут, как колбасу, дикие звери. Или домашние, но безликие и оголодавшие без гостинца кошки. Им одним не прокормиться у чужбины от малины да морошки. Не птицы! И ввысь – не устремиться! А на пашне удобней в гладь укатать оглоблей! А на нови злобней – лопатой: размахнись и с хрипатой песней, если не страшно от крови, тресни!

5

Тихоням возражали в запале – как от погони без штиблет отступали:

– Нет для убийства лучше орудий, чем неистовые в буче люди!

– У изувера, – объясняли, – манеры плохие!

И примеры затем давали – такие:

– Хулиганы при встрече кистенем изувечат и ремнем задушат. А встанут в ряд, пряжкой череп раскроят – и черви бедняжку не подъедят: есть и ком со лбом, и туша, а не влезть и в уши!

– Депутаты – завзятые холуи, а хранят свои козыри: прожужжат мозги до одури – и ни зари, ни зги не зри! Убедят, что впереди – враги, а позади – глиста, что днем – закат, а суета – темнота и что сам во всем виноват и интрига – нечиста, посулят из-под ноги фигу, объяснят, что срам – неспроста, и – беги от брюзги, мигом прыгай с моста! А узрят тело, нагородят, что – перегиб, но погиб – за дело!

– Хороши и торговки! Из чего беляши у плутовки? Из того, от кого и обновки! Заведет ловкая девка в огород упитанного горожанина, а за спевкой у сарая и любовь, рассчитанная заранее: ночь напролет разгоняет в нем нежную кровь, за сном освежует втихую, как невежду-крестьянина, а днем несет прочь и продает израненного как свежую баранину. Прибежал на сеновал от резвости – пропал без вести!

– Кончина неизбежна и на улице, и на работе. Дисциплина не в почете, трудятся небрежно, ни шатко, ни валко, и вот: то кадка упадет, то балка, то зальет кипятком, то свернет клубком и зажмет в тиски, то отравой рот забьет, то кучерявый клок с головой отдерет, то взорвет станок, а то и завод разнесет в куски – и нечего нести от увечного до гробовой доски: носки да мазки!

– И совсем не объять рать мертвецов на войне: врагов-подлецов и убивают без проблем, и считают без долгов – вдвойне. А орудий в заварухе – от края до края – что сыпи на спине! И люди там – что мухи на стене: выпив водки, не стой при посуде, ужиная до упада, а лупи прямой наводкой сплошь по головам гада – доживешь до парада, будет на цепи заслуженная награда! Да и вошь твоя, натруженная у старья, будет рада!

6

Перечисление умерщвлений закончили озабоченно – в похмельной икоте на семейной ноте:

– Прячутся от гибели в домашние очаги, но там-то их и видели всегдашние враги! Качеством семья – однообразная, а у двоих талантов колея – разная: заартачатся и – расплачутся.

Расплата за вчерашнюю измену – без нежности: ухватом и об стену. По резвости – и кручина, а из ревности любимые руки придушат и невинного семьянина.

От скуки плюют родимые на уют, бьют баклуши, пьют и от винного пара упруго бьют супруга и режут друг друга, как свежую грушу – для отвара.

Детки изводят предков за средства – объедков вроде мало и прочего наследства.

А не перепало за счастливое детство ласки и калача от малолеток – гневливые предки без опаски, сгоряча, в клочья раскурочат деток.

Братья и сестры одного хотят остро – того, что, как имя и платье, не делится. Из-за чего и разлад между ними – снежной метелицей.

Тещи и тести – проще и хлеще: резво лезут не в свое дело, в одежду и белье для тела. И вещи у них – в кучу, и вести – в тучу, и учат молодых здраво, пока не получат от них мышьяка в приправу.

А бывает, ночь нашептала супругам любовную забаву, а вьюга – кровную расправу. Толочь плоть пристало до зари, но если родичи – вместе, то полночью – хоть умри! Сначала – не заходи, как в сарай, без стука и не смотри, как злюка, за трахом. Потом не досади тайком сапом и не мешай храпом под страхом нахрапа с кляпом. А невмочь терпеть третьего – впереди безмерная разлука: прочь, прощай! Верная смерть, встреть его и без звука укрощай!

7

Оттого-то и в родстве с Трупом до удобного случая не спешили признаваться: во вдовстве – дремучие счеты, а в могиле – загробные пертурбации.

Завершили планерку глупыми овациями:

– Конец разборки – мертвец на закорки!

– Смерть – солнце: не рассмотреть и в оконце!

И заключили, что смерть – такова: невеста и вдова, круговерть и личина, а место и причина мертвечины – никогда не ясны, как беда, сны и дожди весны, и потому – не жди наводки по чужим молодкам, да и по сводкам никому не найти пути: охота за неживым – не работа для разметки, а задача наудачу – без разведки!

IV. ОТРЯДАМИ – ЗА ПАДАЛЬЮ

1

За мертвым Тpупом снарядили группу с крупным эскоpтом.

Предположили, что, по всему, благодать ему – в почве, и срочно – в мыле спи́ны – стали проверять глубины.