– Машеньке опять же в городе лучше будет, возможности… – тем временем тёща продолжает приводить аргументы, но уже не так радостно, потому что видит реакцию дочери и явно понимает, что переборщила с инициативой.

Зато я вслушиваюсь в каждое слово, жадно впитываю и буквально в считанные секунды генерирую в голове отличный план на случай, если Лилия будет и дальше настаивать на разводе.

– Светлана Игоревна, – снова встреваю в разговор, – водитель заждался, – специально давлю на голос, чтобы женщина поторопилась.

У меня нет ни желания, ни времени на возню с этими двумя новоиспечёнными родственницами. Лиля тоже пытается убедить мать, что всё в порядке, и спустя долгие полчаса я усаживаю тёщу и занудную «клеточку» в машину.

Пускай отдохнут на банкете, мне не жалко, а я пока попытаюсь договориться с женой.

Возвращаюсь в ЗАГС и обнаруживаю, что диван, на котором я оставил Лилию, пуст. Оглядываюсь по сторонам, спускаюсь на цокольный этаж – никого.

Неужели сбежала?

Нехорошее предчувствие давит на желудок, заставляя меня нервничать. Обойдя все помещения до одного, понимаю, что не был только в кабинете регистратора.

Да чтоб тебя!

Вламываюсь без стука и нахожу свою жёнушку.

Она испуганно озирается на меня и прижимает свой паспорт к аккуратной груди. От страха её глаза кажутся ещё больше, лицо снова превращается в белый лист, и я, вместо того, чтобы наорать на неё за самодеятельность, вмиг пересекаю кабинет и становлюсь рядом.

Обнимаю за талию, придерживая и нежно прижимая к себе, чтобы снова не грохнулась в обморок. На этот раз не давлю, боюсь, что могу и придушить ненароком.

– Милая, а что ты здесь делаешь? – цежу сквозь стиснутые зубы.

– Девушка хочет подать на развод, – вместо Лилии отвечает сотрудница ЗАГСа. Другая женщина, не тот регистратор, с которым мы пытались решить вопрос чуть больше часа назад.

– Солнышко, ты что, перенервничала? – наигранно сюсюкаю, пытаясь увести девушку. – Ей нельзя волноваться, – мило улыбаюсь женщине, которая с завистью смотрит на то, как я обнимаю жену.

Лиля пытается сопротивляться, но и я церемониться не собираюсь. Подхватываю девушку на руки и выношу из кабинета под её недовольные протесты.

Боже, ну и пушинка, она вообще ест хоть что-то? Так же нельзя.

– Поставьте меня на место, Мирон Сергеевич! – девчонка не унимается, но я выполняю её просьбу, лишь оказавшись на безопасном расстоянии от кабинета.

Деловая, на развод подавать она собралась, ну, я ей сейчас устрою!

– Ты меня не услышала, да? – прижимаю Лилю к стенке, выставив руки по обе стороны от испуганного бледного личика. – Я тебе русским языком сказал: забудь о разводе! Что в этих трёх словах тебе непонятно?

К счастью вокруг ни души, но я всё равно стараюсь не повышать голос. К тому же, долго быть наедине нам всё равно не позволят, буквально спустя минуту мимо пробегает парочка хихикающих девушек.

Лиля смотрит на них с надеждой, мне даже чудится, что она глазами по-особенному моргает, посылая сигналы незнакомкам. Прям маньяка из меня делает, ей-богу, а я, между прочим, тоже жертва обстоятельств.

– Я вас не понимаю! – набравшись смелости, фыркает куда-то в область моей груди.

Мой пиджак расстёгнут, поэтому её дыхание упирается в тонкую ткань белой рубашки, и мне почему-то становится жарко.

Машинально расстёгиваю пару верхних пуговиц, не придавая особого значения своим действиям.

Зато Лилия замечает мой порыв. Окончательно сливается со стенкой и шокировано распахивает изумрудные глаза.

– Вы что творите? – пищит, словно маленький перепуганный мышонок.

Её взгляд мечется в поисках спасения, но я не собираюсь выпускать девушку из ловушки, наоборот, делаю шаг и практически прижимаю её своим телом к стене.

Такая маленькая, хрупкая и очень красивая. Прямо настоящая фарфоровая куколка – одно неаккуратное движение, и разобьётся на множество осколков.

Надо же, какой удивительный образ создали стилисты для этой девчонки: ни капли вульгарности, ничего вызывающего ни в макияже, ни в платье.

Так, стоп! О чём я вообще думаю? Моя проблема – договориться с упрямицей и отговорить её подавать на развод, а я слюни пускаю на точёную фигурку.

– Повторяю для особо одарённых: развода не будет! Ни сегодня, ни в ближайшее время точно, ровно до тех пор, пока я не смогу решить кое-какие важные проблемы, связанные с нашим браком.

Стараюсь говорить чётко и доходчиво, очень надеюсь на понимание, но…

– Какие у нас с вами могут быть проблемы? – нахалка брезгливо морщит маленький носик, всем видом давая понять, что общих дел со мной иметь не желает.

– Ты думаешь, мне нравится возиться с тобой? Никогда, знаешь ли, не мечтал подрабатывать нянькой! – выплёвываю раздражённо.

Вся эта ситуация уже порядком мне поднадоела, терпение на исходе, а тут ещё эта мелкая пигалица кровь пьёт.

– Нянькой? Вы меня сейчас так малявкой обозвали, да? Я, между прочим, у вас в банке работаю, и мне уже давно не пять лет, и вообще… – девушка буквально задыхается от возмущения, но я не собираюсь давать ей передышку.

– Подашь на развод – уволю, – бросаю цинично. Понимаю, что веду сейчас себя, как последний подонок, но слишком уж многое стоит на кону.

– А увольняйте! – гордо вздёргивает носик. Её лицо становится ближе из-за этого действия, и неожиданно на меня накатывают воспоминания о нашем поцелуе.

У Лили очень мягкие губы, тёплые, а кожа пахнет персиком.

– И хватит на меня так смотреть! – взвизгивает и отталкивает меня, воспользовавшись моим замешательством.

Больше не удерживаю девушку, отпускаю её, позволяя испытать мнимую иллюзию свободы.

Сам тем временем вынимаю из кармана брюк мобильник и выбираю в телефонной книге номер знакомого, который поможет решить мне этот непростой вопрос.

Если жена думает, что сможет обойтись без меня, то я вынужден её разочаровать.

Скоро сама прибежит просить о помощи.

Выбегаю на улицу, будто за мной кто-то гонится. Оглядываюсь по сторонам в поисках машины, но на парковке перед зданием ЗАГСа ни единого автомобиля с шашечками.

А у меня кроме паспорта ничего нет в руках, даже телефона…

– Тебя подбросить? – густой, пробирающий до мурашек бас, вибрирует рядом с ухом.

Подпрыгнув от неожиданности, прокручиваюсь вокруг своей оси и делаю шаг назад, опрометчиво ступая на проезжую часть.

– Ты нормальная вообще? – Мирон Сергеевич протягивает ко мне свои лапища и вмиг возвращает моё тело на зону парковки. – Готова под машину броситься, лишь бы не быть моей женой?! – опять рычит на меня.

– Хватит! – прикрикиваю на мужчину, отбросив свою врождённую робость в сторону. – Хватит постоянно на меня наезжать! Я не виновата в том, что нас расписали, и в том, что вас невеста предала, не виновата. Меня, между прочим, жених тоже предал, если вы не заметили, но я при этом не срываю ни на ком злость, а вы… – часто-часто дышу, пытаясь перевести дыхание.

– А ты почему раздетая на улицу выскочила? – спрашивает совершенно не то, что я жду от него услышать.

Проходится обжигающим взглядом по моей фигуре и хмурится недовольно, а потом вдруг резкими движениями стягивает с себя пиджак и пытается накинуть его мне на плечи.

– Не нужно, – дёргаюсь, вновь норовя вывалиться на проезжую часть. – Мне и так… нор-маль-но… – договариваю еле слышно, пока мужчина бесцеремонно закутывает меня в свою вещь.

Я очень миниатюрная по сравнению с Красногорским, поэтому его пиджак сидит на мне чересчур свободно.

– Свалилось на мою голову недоразумение, – бурчит себе под нос, торопливо застёгивая пуговицы, а я смотрю на мужчину и ни слова больше не могу произнести.

Последний, кто так же заботился обо мне, был папа. Если я шла гулять на улицу, он всегда следил за тем, как я одета, и спешил застегнуть замок или пуговицу под самый подбородок, не смотря на то, что мне было уже десять.